> 4. Причины рецидивов языческого сознания

> Коммунистическое наследие

> Сколько уже писалось на эту тему, но из-за того, что настоящего отречения от коммунизма так и не произошло, коммунистический синдром перешел в хроническую стадию.

> В рассматриваемом аспекте обратим внимание на две тесно связанные особенности коммунизма: его языческий характер, проявляющийся в пирамидально-патерналистской структуре власти, и коллективизм с характерным для синкретического сознания пренебрежением к отдельной человеческой личности. Коммунизм, объявляя монополию на истину, создает дуалистический манихейский миф, объявляет крестовый поход против Запада как такового с его либеральными ценностями, глубоко чуждыми восточному социальному типу сознания.

> Коммунизм с религиозной точки зрения представляет собой сочетание язычества (с присущей ему архаической патриархально-коллективистской социальной моделью), рационалистической идеологии (утилитаризма) и современной техники (модернизм). Кто-то удачно назвал Сталина "Чингис-Ханом с телефоном".

> Нетрудно заметить, как сопутствующая этим мировоззренческим установкам психология общественного сознания накладывается на церковное сознание, приобретая лишь другую окраску, получая как бы некоторую санкцию свыше.

> Ясно, что никаких отдельных заявлений и деклараций отдельных высокопоставленных церковных иерархов о полной политической нейтральности Церкви недостаточно. Народ, если и услышит это, всё равно не поверит, продолжая сохранять пирамидально-интегристский тип сознания; тем более что в самой церковной жизни нет никакой соборности (упрощенно говоря – аналога светской демократии). Соборность – многоуровневое понятие. В церковной жизни она проявляется прежде всего в участии мирян в решении административных вопросов, в развитии выборного начала, в создании условий для проявления инициативы мирян прежде всего в области благотворительности и просвещения. Закон "О свободе совести и религиозных объединениях", принятый в сентябре 1997 г., говорит о том, что противостояние Западу продолжается. Четыре религии классифицированы по степени "уважаемости": Православие, ислам, буддизм, иудаизм. И все – восточные[40]. Поневоле вспоминаются идеи евразийцев начала века об особости общественно-политического развития России, о том, что язычество, ислам и буддизм нам ближе, чем католичество, что Православие является оптимальной религией Евразии, способной ассимилировать азиатские верования.

> А "на местах" давно уже создаются доморощенные "законодательства", в которых безнаказанно игнорируются не только международные правовые нормы, но и собственные конституционные.

> 5. Выводы

> 1. Необходимы постоянные усилия по преодолению первого (языческого) типа религиозности во имя христианского универсализма. Эта задача в большой степени является педагогической, поскольку идея христианского универсализма известна, но в России недостаточно усвоена.

> 2. Необходимо научиться богословствовать исходя из представления о Боге не только как об "объекте" (тем более что характеристика объектности по отношению к Богу требует больших оговорок), но и как об откровении в душе человека, исходя из того, что открыто нам Богом в нашем сознании[41]. Это требует проведения ясного различения Божеского и человеческого, что, в свою очередь, возможно при легализации философии (особенно гносеологии) в православном богословии и в православном сознании. Необходима и реабилитация рациональной составляющей в человеческом сознании как носителя общечеловеческого универсального начала.

> Только таким образом возможно преодоление, с одной стороны, религиозного синкретизма в православном сознании, а с другой – слишком жесткого дуализма между церковной и светской сферами. Для этого следует лишь признать философию вполне законным продуктом работы естественного человеческого разума над данными естественного Откровения, что совершенно необходимо для богословия. Иначе невозможно развить христианское понимание психологии, социологии и философии, без чего, в свою очередь, невозможно выработать общественное измерение в церковном сознании и христианскую концепцию общества[42]. Иначе будет невозможным создание столь необходимых литургического разнообразия и апостолата мирян, и все силы будут уходить на борьбу и бесконечные фарисейские уточнения и сравнения догматических формул. Невозможным будет и движение к христианскому единству. Более того, невозможно будет понять, зачем это нужно. Всё это очень взаимосвязано и требует соответствующего богословско-философского осмысления. Никогда эта задача в наших земных условиях не будет полностью решена, но отказываться от усилий по ее решению означает отказ от самого христианства во всей его полноте.

---

[40] В последней редакции Закона, правда, присутствует слово "христианство", но оно упомянуто после ислама, буддизма и иудаизма.

[41] Это условие необходимое, но недостаточное; существует и мистическо-молитвенный опыт, без которого религия превращается в идеологию.

[42] Для начала этой работы церкви следует признать религиозно-общественную проблематику в трудах русских религиозных философов – B. C. Соловьева, прот. С. Булгакова, С. Л. Франка, Н. А. Бердяева и др.

---

Автор: свящ. Яков Кротов
Опубликовано: АЗБУКА ДОБРОТЫ / СИТО / Тоталитарность.
www.krotov.info/yakov/dobrota/sito.html

 

> Тоталитарность

> Чем крепче в стране тоталитаризм, тем больше его верноподданные боятся тоталитаризма, но страх своей, естественно, проецируют в сторону. На чекистов охотиться боятся, поэтому начинают охотиться на инаковерующих, приписывая им реальные пороки собственной системы.

> Борис Жуков, справедливо выбранив пару интеллектуалов за недостаточную интеллигентность, вдруг заканчивает статью фразой: "Интересно, почему любая гражданская активность у нас может быть только тоталитарной?" (Еженедельный журнал, 28.4.2003). Такое обобщение умный человек может допустить лишь в том случае, если "весь мир" для него сосредоточился в той обстановке, в которой лично он пребывает. Страх "тоталитарности" в гражданской деятельности так же симптом не внешнего, а внутреннего неблагополучия, как страх "тоталитарности" в религии - симптом неблагополучия своего, а вовсе не иеговистов, саентологов и т.п.

> Попытки дать определение "секте", "тоталитарным религиозным движениям" всегда безуспешны, потому что исходят именно от тех людей и движений, которые сами привержены тоталитаризму. Так внимание к национальности чужой матери есть первый симптом антисемитизма. Проекция: тень помогает опознать то, что ещё не видно глазу.

> Отсутствие сектофобии ещё не есть признак здоровья. Иногда это просто признак слабости: когда движение окрепнёт, оно развернёт свой инквизиторский потенциал.

> Сама попытка определить "движение", "группу" есть порочный подход, проявление коллективистского мышления - то есть, именно того качества, которое и подлежит выявлению и осуждению. Рационально лишь выявление свойств индивидуального поведения (речи, психики). Это бесспорно на примере антисемитизма. Никто не будет называть антисемитизм "тоталитарным движением". Антисемит постоянно открещивается от сопричастности к "антисемитизму". Тем не менее, организация дискриминация, погромы, геноцид евреев начинаются именно с позиции отдельного человека.

> Можно запретить нацистам публичные выступления, организацию, но запрет мыслить по-нацистски, розыск тех, кто так мыслит, попытки их перевоспитания были бы хуже нацизма. Можно сражаться против нацизма как учения, можно сражаться с нацистами, когда те выступают в бой, но нельзя запрещать мыслить нацистки. Конечно, "нацистское мышление" - такое же издевательство над мышлением, как "евреи тоже люди" - издевательство и над евреями, и над человечеством. Но право на издевательство, право на грех неотъемлемы от свободы, хотя являются не свободой и даже её извращают. Это лучше видно на примере кощунства: лишив человека права на кощунство, мы не только лишаем его возможности веры, мы поощряем в нём неприятие веры. Если мы лишаем его права на публичное кощунство, мы лишаем и веру права на публичность.

> Озабоченность розыском "сект" (не сектантства, а именно конкретных тоталитарных организаций) есть в современном мире признак нездоровья уже потому, что основную опасность для духовного здоровья составляет не организованное заблуждение, не коллективизм, а индивидуализм. Религиозность или атеизм становятся прежде всего дисперсными, атомизированными. Идущий в секту может прийти и в "нормальную" Церковь. Уходящий от всякого общения, уйдёт и от Церкви.

> Борцы с сектами губят себя не только потому, что демонстрируют не веру, а бойцовские качества - то, чего менее всего ищет жаждущий веры. Они губят себя, потому что борьба их требует такого сплочения, которое именно является сектантским. Если эти борцы в Церкви, они и Церкви навязывают сектантское мышление и поведение.

> Борьба бесполезна там, где нет сплочённого врага - а именно таково отношение большинства людей современности к вере. В Церковь по своей воле идут прежде всего именно те, кто склонен по разным причинам к коллективизму. Причины разные, но всегда патологические. Именно эти люди не могут смириться с существованием в Церкви персонализма и свободы, рассматривают единство в Духе как недостаточное.

> Главным признак духовного нездоровья, одинаковым и у отдельного человека, и у кружка, клуба, секты, является идолопоклонство: сужение реальности до символа. Причём не важно, идёт ли речь о реальности или фантазии. Запрет идолопоклонства в Десятословии - это запрет религиозных фантазий, поклонения ложным богам. Однако, в современном мире чаще становится проблемой сотворение идола из истинного Бога или из того, что причастно Истине: человеку, Церкви, науке, искусству. Неприятие икон есть неприятие именно такого идолопоклонства - только настолько агрессивное, что оно само превращается в кумиротворение.