* * *

> Премудрость поднявшаяся на этот уровень уже готова услышать предельные откровения Слова. Около того же самого времени, когда размышления мудрецов дошли до этого признания тайны как ключа к единственной подлинной мудрости, тайну действительно возвестил тот пророк, с которым, по нашему представлению, Ветхий Завет начинает переходить в Новый. Мы, конечно, имеем в виду цикл тех пророчеств об Отроке Ягве, которые составляют средоточие второй части книги Исайи¹⁹.

> Трудно допустить, чтобы автор книги Иова и автор этих пророчеств не знали друг друга.²⁰ Но определить, кто из них был раньше, не представляется возможным. Положение, с предельной остротой представленное Иовом в качестве предмета самой неразрешимой проблемы, становится в Песнопениях о Рабе Ягве содержанием глубочайшего пророческого откровения, притом того именно, которое в дальнейшем более всего проливает света на личность и на дело Иисуса Христа. {}

> В основе этих песнопений лежит, по-видимому, опыт скорбной верности, патетическое переживание непонятости, напоминающее Иеремию. Но предлагаемый здесь образ страждущего праведника появляется впервые как прямое обетование очищения Израиля и спасения народов. Страдание безвинного, "святого Отрока Божия" по позднейшему новозаветному выражению, обнаруживает свою плодотворную силу, невообразимо плодотворную и вполне сверхъественную, по отношению к грешникам, с которыми он связан солидарностью, точная природа которой пока еще остается неясной.

> Этот раб — Израиль, но это еще и кто-то, отличающийся от Израиля. Это уже Израиль не противопоставляемый народам, но примиряющий их с Богом в то самое время, как примиряется и он сам. И это — единственный пример такой верности, которую Израиль нарушил и которая искупляет эгоистическое непослушание других силою своей жертвы — это слово здесь произносится впервые, в смысле добровольной самоотдачи.

"И сказал мне: Ты раб Мой, Израиль,
в тебе Я прославлюсь...
И Он сказал:
Мало того, что ты будешь рабом Моим
для восстановления колен Иаковлевых
и для возвращения остатков Израилевых;
но Я сделан тебя светом народов,
чтобы спасение Мое простерлось до концов земли.²²
.... Он взял на Себя наши немощи
и понес наши болезни;
а мы думали, что Он был поражаем,
наказуем и уничижен Богом.
Но Он изъязвлен был за грехи наши
и мучим за беззакония наши;
наказание мира нашего было на Нём
и ранами Его мы исцелились...
Господу угодно было поразить Его,
и Он предал Его мучению;
когда же душа Его принесет жертву умилостивления,
Он узрит потомство долговечное,
и воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его".²³

>  Все толкования этих поразительных текстов, пытающиеся не выходить из рамок Ветхого Завета, — хромают. Ни представление об Израиле страдающем для того, чтобы свидетельствовать перед народами, ни сознание спасительного для самого Израиля значения его праведников и пророков, как Иеремия, не отвечают всем сторонам этих текстов. Их охватывает целиком только то толкование, которое в дальнейшем дает им Христос, разъясняя тем самым и загадочность своей собственной судьбы. И именно это толкование апостолы делают ключом к "Евангелию", к "благой вести" о спасении.

"Сын человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих".²⁴

"Христос, единожды принеся Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение".²⁵

> Мы уже не раз назвали таинственной совокупность этих мыслей, о которых можно сказать, что израильская душа уже к ним готова с Иовом и что она их уже принимает с Песнопениями о Рабе Ягве. Надо сказать еще более решительно, что в учении ап. Павла все эти представления, кристаллизированные в живом образе Христа и озаренные его присутствием, составляют ТАЙНУ.

> В первом послании к Коринфянам, тайна появляется сразу же, в качестве великой загадки Премудрости Божией, перед которой теряется всякая мудрость человеческая и даже мудрость "архонтов", т. е. падших духовных сил, державших грешный мир в рабстве. Эта великая тайна замысла Божия, открытая для спасения мира, и есть то, что ап. Павел там же называет "безумием Креста", добавляя, что это — безумие с точки зрения мира, но Премудрость Божия для нас, уверовавших.²⁶ В послании к Колоссянам он уточняет: эта тайна, от вечности сокрытая в Боге, заключается в том, что всемирное примирение совершается кровью Креста, причем силы, враждебные Богу, уничтожаются Христом.²⁷ Послание к Ефесянам, раскрывая широчайшие перспективы, проливает свет на всё это: история человека и мира, согласно этой "тайне воли Божией" открытой во Христе, "соединена" в Нём через Его Крест и как бы заново повторена;²⁸ так что с упразднением греха и порождаемой им "тайны беззакония", о которой говорится во втором послании к Фессалоникийцам²⁹ Бог, наконец, воцарится над всем, что есть.

> Во всех этих текстах, проявляется одна и та же связь между "тайной", понимаемой ап. Павлом как личность и дело Христа, истолкованные на основе Песнопений о Рабе Ягве, и Премудростью Божией, противопоставленной всем разновидностям человеческой мудрости. Всё это непосредственно отсылает нас к тем высшим плодам, которые тема Премудрости принесла у древнего Израиля.

> Очень скоро после ее проникновения в Израиль, книжникам, восприявшим влияние пророков и Второзакония, стало ясно, что подлинная Премудрость есть дар Божий.

"Господь дает мудрость" —

говорит уже книга Притчей,³⁰ а в книге Премудрости Соломоновой великий царь молится об этом настойчиво, ибо, говорит он, —

"Я знал, что не мог бы получить <Премудрость>, если бы Бог не дал ее мне".³¹

> Иов говорит еще определеннее: для него, в сущности, нет мудрецов кроме Бога:

"Но где Премудрость обретается?
и где место разума?
Не знает человек цены ее,
и она не обретается на земле живых.
Бездна говорит: "не во мне она",
и море говорит: "не у меня".
Не дается она за золото,
и не приобретается она за вес серебра.
Не оценивается она золотом Офирским,
ни драгоценным ониксом, ни сапфиром.
Не равняется с нею золото и кристалл,
и не выменяешь ее на сосуды из чистого золота.
А о кораллах и жемчуге и упоминать нечего,
и приобретение премудрости выше рубинов.
Не равняется с нею топаз ефиопский;
чистым золотом не оценивается она.

Откуда же исходит Премудрость?
И где место разума?
Сокрыта она от очей всего живущего,
и от птиц небесных утаена.
Аваддон и смерть говорят:
"Ушами нашими мы слышали слух о ней".
Бог знает путь ее,
и Он ведает место ее.
Ибо Он презирает до концов земли,
и видят под всем небом.
Когда Он ветру полагал вес
и располагал воду по мере,
когда назначал устав дождю
и путь для молнии громоносной:
тогда Он видел ее и явил ее,
приготовил ее и еще испытал ее".³²

> Таинственный характер Премудрости широко признавался уже и царскими мудрецами. Ей свойственно быть принадлежностью царя и его советников, которые тем выше стоят на иерархической лестнице, чем больше они посвящены в намерения своего государя.³³ В этом смысле, обучение Премудрости всегда означает, в большей или меньшей степени, сообщение некоего секрета, некой тайны:

"Что есть Премудрость и как она произошла, я возвещу,
и не скрою от вас тайн".³⁴

> Но уже книга Премудрости Иисуса сына Сирахова высказывает ту мысль, что не мудрецам, провозглашающим себя таковыми, дано знать тайны Премудрости, а смиренным, которым эти тайны открывает Бог:

"Много высоких и славных;
но тайны открываются смиренным".³⁵

> Однако, только в книге Даниила — составляющей связующее звено между Премудростью и апокалипсисами, которыми нам предстоит заняться вскоре, — мы встречаем всю совокупность выражений и идей, в которую впоследствии укладывается учение ап. Павла о "Тайне". Обращаясь к земному царю, Даниил говорит, что "у Господа мудрость", "Он дает мудрость мудрым", "Он открывает глубокое и сокровенное".³⁶ Однако, "откровение" (иначе говоря — "апокалипсис") ап. Павла представляет собою раскрытие не безразлично какого ряда тайн, а одной-единственной ТАЙНЫ: "тайны,... которая есть Христос в вас, упование славы".³⁷ Это единство и эта единственность Тайны связаны с тем, что в ней открывается не та или другая подробность Божиего замысла, а самое основное в нём и вся его полнота. Связаны они также и с тем, что великая тайна не есть нечто, а Некто: Иисус, "святой Отрок Божий", как уже ап. Петр называл его согласно Деян.³⁸ К этой последней черте и подводят нас наиболее поздние развития Премудрости. Эта Премудрость, которой, как говорил Иов, владеет Бог, Премудрость, в которой Он единым взором охватывает всё сущее, — она не только первообраз творения, но и его деятель, совершенно так же, как Христос в тех посланиях ап. Павла, которые были им написаны во время его заключения. И тем самым, Премудрость вырисовывается перед нами как личное присутствие, как непосредственно близкая советница Бога Вседержителя в том именно, что относится к Его верховной державности.

> В книге Притчей есть одно место, совершенно исключительное во всём Ветхом Завете, где в уста Премудрости вкладываются следующие слова:

"Господь имел меня началом пути Своего,
прежде созданий Своих, искони.
От века я помазана,
от начала, прежде бытия земли.
Я родилась, когда еще не существовали бездны,
когда еще не было источников, обильных водою.
Я родилась прежде, нежели водружены были горы,
прежде холмов,
когда еще Он не сотворил ни земли, ни полей,
ни начальных пылинок вселенной.
Когда Он уготовлял небеса, я была там.
Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны,
когда давал морю устав,
чтобы воды не переступали пределов его,
когда полагал основания земли:
тогда я была при нём художницею,
и была радостию всякий день,
веселясь пред лицом Его во всё время,
веселясь на земном кругу Его,
и радость моя была с сынами человеческими".³⁹

> Без сомнения, была возможность возразить, что сила этого изумительного текста несколько уменьшается наличием, в других местах Притчей, олицетворений, примененных в качестве простого литературного приема, притом для описаний не только мудрости, но и безумия.⁴⁰ Однако, в данном тексте это едва ли могло быть, поскольку личный (или подобный личному) характер Премудрости тут связан с ее вечным предсуществованием. В еще большей степени, этот довод применим к тексту Иисуса сына Сирахова, который мы приведем теперь. В нём очевидно стремление отождествить Премудрость с Присутствием Божиим в Израиле, с Шекиной. Особого внимания заслуживают в нём отдельные, чрезвычайно характерные выражения, которые мы подчеркиваем:

"Я вышла из уст Всевышнего
и подобно облаку покрыла землю.
Я поставила скинию на высоте
и престол мой был на столпе облачном.
Я одна обошла круг небесный,
и ходила во глубине бездны.
В волнах моря и по всей земле
и во всяком народе и племени имела я владение.
Между всеми ими я искала успокоения,
и в чьем наследии водвориться мне.
Тогда Создатель всех повелел мне,
и Произведший меня указал мне покойное жилище,
и сказал:
Поселись⁴¹ во Иакове,
и прими наследие в Израиле.
Прежде века от начала Он произвел меня,
и я не скончаюсь во веки.
Я служила пред Ним во святой скинии,
и так утвердилась в Сионе.
Он дал мне также покой в возлюбленном городе,
и в Иерусалиме власть моя.
И укоренилась я в прославленном народе,
в наследственном уделе Господа.
Я возвысилась, как кедр на Ливане
и как кипарис на горах Ермонских.
Я возвысилась как пальма в Енгадди
и как розовые кусты в Иерихоне.
Я, как красивая маслина в долине
и как платан, возвысилась.
Как корица и аспалаф, я издала ароматный запах,
и, как отличная смирна, распространила благоухание,
как халвани, оникс и стакти,
и как благоухание ладана в скинии.
Я распростерла свои ветви, как теревинф,
и ветви мои — ветви славы и благодати.
Я — как виноградная лоза, произращающая благодать;
и цветы мои — плод славы и богатства.
(Я мать чистой любви, боязни,
познания и святой надежды:
во мне — всякая благодать пути и истины,
во мне — всякая надежда жизни и добродетели).⁴²
Приступите ко мне, желающие меня,
и насыщайтесь плодами моими.
Ибо воспоминание обо мне слаще меда,
и обладание мною приятнее медового сота.
Ядущие меня еще будут алкать,
и пьющие меня еще будут жаждать.
Слушающий меня не постыдится,
и трудящиеся со мною не погрешат".⁴³

> Достаточно ясно указывая на Шекину, этот текст, как и предыдущий, впрочем, наводит мысль также на отожествление Премудрости и Слова (связь между Словом и Присутствием мы уже отметили в священнических записях). Премудрость "вышла из уст Всевышнего" и мы видим ее действующей при начале творения, совсем как Слово в первой главе Бытия. Так называемая книга Премудрости Соломоновой завершает это отожествление:

"Боже отцов и Господи милости,
сотворивший всё словом Твоим
и премудростию Твоею устроивший".⁴⁴

> Еще раз, весь этот цикл смыкается с Новым Заветом, когда в той же книге мы читаем о Премудрости то самое, что в дальнейшем говорится в Послании к Евреям о Христе:

"Она есть дыхание силы Божией
и чистое излияние славы Вседержителя:
посему ничто оскверненное не войдет в нее.
Она есть отблеск вечного света
и чистое зеркало действия Божия
и образ благости Его".⁴⁵