II

Итак, что же дает этой главной, поистине "совершительной" молитве литургии ее единство, претворяет ее в то целое, о котором мы утверждаем, что в нём и им совершается Таинство всех таинств? На этот первый и основной вопрос Церковь буквально с первого дня своего существования дала ответ, назвав не только саму эту молитву, но и всю литургию одним словом. Это слово - Евхаристия, Благодарение. Так Евхаристией назвала и называет Церковь и приносимые дары, и молитву, их освящающую, и принятие их верующими. Приобщившись св. Тайн, мы молимся о том, чтобы было нам "благодарение сие в здравие и веселие..." Отсюда следует, очевидно, что как призыв предстоятеля - Благодарим Господа, так и ответ на него собрания - Достойно и праведно, относятся не к одной лишь "вводной" части евхаристической молитвы - Praestatio в терминологии литургистов, - а суть то начало, та основа и тот ключ ко всему ее содержанию, вне которых святейшая тайна Евхаристии остается скрытой от нас. Всё возношение, анафора, как издревле называется эта часть литургии, есть от начала до конца благодарение. Однако, чтобы сегодня, после веков забвения, понять смысл этого утверждения, понять то, что для ранней Церкви было радостно-самоочевидным, не требующим никаких объяснений, мы должны сначала пробиться сквозь глыбы истолкований, затерявших эту самоочевидность, к изначальному христианскому смыслу и опыту благодарения.

Лучше всего, полнее всего было бы просто сказать: благодарение - это опыт рая. Но слово "рай" тоже ослабело и выдохлось в современном христианском сознании, его, как наивного и примитивного, избегают ученые истолкователи христианства, и его тоже нужно как бы откапывать. Однако может быть потому и ослабело оно, что оказалось оторванным от своего церковного звучания, от того опыта рая, в даре и предвосхищении которого состоит первейший и глубочайший смысл церковного богослужения. "В храме стояще, на небе стояти мним...". И вот, празднуя в день Рождества Христова пришествие Бога в мир, поет Церковь: "...и Серафим отступает от древа жизни и аз райския пищи приобщаюся..." Вот из лучезарной глубины пасхальной ночи обращаем мы к воскресшему Христу ликующее утверждение: "Ты открыл нам райские двери..." И мы снова узнаём, что рай - это первозданное состояние человека и всего творения, состояние их до грехопадения, до изгнания из рая, и состояние их по спасении их Христом, обещанная Богом и во Христе уже дарованная, уже открытая человеку вечная жизнь. Что рай, иными словами, - это то начало и тот конец, к которым отнесена и которыми определяется и решается вся жизнь человека, и в нём - всего творения. По отношению к которым постигаем мы и Божественный источник нашей жизни, и наше отпадение от Бога, наше порабощение греху и смерти, и наше спасение Христом, и нашу судьбу в вечности. Мы созданы в раю и для рая, мы изгнаны из рая, Христос "вводит нас паки в рай..."

Если же духовным слухом вслушаться, духовным взором всмотреться в этот церковный опыт рая, в согласное свидетельство о нём Слова Божия, богослужения и никогда не иссякающей в Церкви святости, то сущность этого опыта, содержание вечной жизни, вечной радости, вечного блаженства, для которых мы созданы, раскрывается нам как триединство знания, свободы и благодарения. Подчеркиваю, не знания и свободы, а затем, как чего-то отличного от них, добавочного - благодарения, а знания и свободы, себя в благодарении исполняющих, благодарения, как полноты знания и свободы, и потому - общения, и потому - обладания...