=рассылка *Христианское просвещение*=

Благодать Господа Иисуса Христа, любовь Бога Отца и общение Святого Духа да будет с вами!

Тема выпуска:
ВЕРОВАТЬ означает исповедовать

В конце выпуска – форма для выражения Вашей его оценки и мнений.

По книге: Карл Барт. ОЧЕРК ДОГМАТИКИ (лекция 4)
// СПб.: Алетейя, 1997; стр.43-54.

 
серия "основы христианской веры" 
       

Предыдущие выпуски о Символе веры:
• (1) Символ веры  
• (2) Вера как доверие
• (3) Вера как познание

 (1870 слов)

 


 

Христианская вера — это решение; это вместе с тем событие, в тайне свершающееся между Богом и человеком, это событие свободы, в которой Бог действует по отношению к данному конкретному человеку, и свободы, которую Бог дает этому человеку. Всё это предполагает, что там, где веруют в соответствии с христианским кредо, там свершается история: во времени человеком что-то предпринимается, реализуется и завершается. Вера — это становящаяся явью тайна Бога, вера — это свобода Бога и свобода человека в действии. Там, где ничего не происходит — имеется в виду: что ничего не происходит видимо и слышимо во времени, — там нет веры. Ведь христианская вера — это вера в Бога, а когда христианское вероисповедание называет Бога Отцом, Сыном и Святым Духом, то заявляет тем самым, что Бог в себе, в своей внутренней жизни и сути не мертв, не пассивен, не бездеятелен, что Бог-Отец, Сын и Святой Дух существует в таком внутреннем отношении и движении, которое можно обозначить как историю, как событие.

Всё, о чём говорит исповедание веры, основано на решении Бога. Это решение реализовалось во времени, реализовалось раз и навсегда в деянии и слове Иисуса Христа, о котором второе положение символа веры конкретно свидетельствует как о "... пострадавшем при Понтии Пилате, распятом, умершем и погребенном..."

Вера есть соответствие человека этим историческому бытию, сущности и действию Бога. Вера обращена к Богу, который историчен и который принял решение, имеющее в виду историю, и эту историю воплотил в жизнь и завершил. Христианская вера, которая сама не была бы историей, была бы не христианской верой, не "верой в ...". Там, где веруют по-христиански, там возникает и произрастает историческое образование, там из людей, современников и несовременников, складывается община, совместное бытие, братство. И эта община, верующая по-христиански, необходимо становится человеческим проводником Благовестия миру за пределами этой общины и братства. Возжигается светильник, светящий всем. Где есть христианская вера, там возникает и живет в мире и для мира сообщество причастных Богу, там собирается Израиль в стороне от народов мира и там собирает себя Церковь, сообщество святых, но не ради самой себя, а как слуга Божий, предназначенный Богом для служения всем, как Тело Христово. И развертывается эта история — человеческое деяние в соответствии с деянием Бога и с человеческим выбором милости Божьей — ответным послушанием. Вера — это послушание, то есть не только пассивное приспособление. Там, где человек повинуется, он осуществляет выбор — выбор в пользу веры, а не ее противоположности — безверия, в пользу доверия, а не недоверия, в пользу знания, а не невежества.

Веровать означает выбирать между верой и безверием, ошибочной верой, а также предрассудком. Вера — это такое деяние, когда человек занимает по отношению к Богу такую позицию, чтобы соответствовать Богу. Ведь это деяние означает, что человек перестал быть нейтральным по отношению к Богу, перестал быть необязательным в своем бытии и поведении по отношению к Нему, сделал шаг из приватной сферы, явил свою веру решительно, ответственно и гласно. Без такой гласности вера, стремящаяся избежать связанных с этим трудностей, есть уже безверие, заблуждение, предрассудок. Ведь вера в Бога-Отца, Сына и Святого Духа не может не стремиться стать гласной.

Христианская вера — это решение, дающее людям свободу. И при публичной ответственности речь идет о данном человеку дозволении, об открытых вратах, то есть о свободе. В свободе доверия и в свободе знания явлена свобода ответственности. Одна свобода неотделима от другой. Тот, кто захотел бы быть свободным лишь для того, чтобы доверять Богу, полагая при этом возможным отказаться от познания, тот не стал бы доверять и истине. А тому, кто испытывал бы в полной мере доверие и владел бы всем знанием, но был бы при этом лишен свободы публично заявить о своем доверии и о своем знании, тому следовало бы сразу заявить, что это не согласуется с его доверием и с его знанием. Сам Бог, согласно тому, что исповедует о Нём Церковь, не захотел остаться сокрытым, не желал и не желает быть Богом для самого себя. В Своем царственном величии выходит Он из своей тайны, спускается с высоты своего божественного существования в низину сотворенного Им космоса. Бог есть тот, кто как Бог открывает себя.

Тот, кто верует в такого Бога, тот не может скрывать эту веру, эту любовь Бога, это утешение и свет, тот не может скрывать свое доверие к слову Бога и свое знание о Нём. Слово и дело верующего человека не могут остаться нейтральными, необязательными словом и делом. Там, где веруют, нисходит на землю Весть, слава, честь, лучезарный свет Бога. Там же, где не восславляется честь Бога — пусть и со всеми слабостями и недостатками, присущими нашему роду, — там нет веры, нет движения навстречу утешению и свету, излучаемому для нас Богом.

Честь Бога явлена в космосе, имя Священного освящается на земле — там, где люди дерзают верить, где собирается и приступает к действию народ Божий, Община Божья. Там, где есть вера, там человек — при всей его ограниченности и слабости, во всей его греховности и глупости — обладает свободой, царственной при всей ее заземленности, свободой дать воссиять этому свету знания, славы и чести Бога. Большего от нас не требуется, но это требуется. Такая публичная ответственность, сопряженная с нашим доверием к Слову Божьему и познанием истины Иисуса Христа, и выражает то, что следует называть признанием и исповеданием в христианском смысле.

У сообщества преданных Богу своя история в истории, свой особый путь. Исповедуя, оно говорит, соотносясь с этой своей особой историей. Сообщество существует в совершенно особых конкретных исторических обстоятельствах, которые всегда формировали и будут формировать его язык.

Существует специфический церковный язык — язык веры, язык публичной ответственности, на котором мы как христиане говорим. Этот язык неизбежно будет и языком еврейской и греческой Библии, а также языком ее переводов и языком христианской традиции. Этот язык предстает в формах мыслей, понятий и идей, с помощью которых Церковь на протяжении веков приобретала, отстаивала и разъясняла свое знание.

Можно представить человека, который, желая быть чрезвычайно деликатным и чрезвычайно обходительным со своей душой, считая свою веру настолько глубокой и внутренней, считал бы, что не следует произносить устами слова Библии, произносить имя Бога, не говоря уже об имени Христа или о крови Иисуса Христа, а также об имени Святого Духа. Такому человеку я бы сказал: "Дорогой друг, вполне возможно, что ты очень углубленный в свое сокровенное человек, однако постарайся с честью, ответственно и публично представлять свою веру. Ведь не должна же твоя мнимая робость быть боязнью выйти за пределы сферы приватности, ни к чему тебя не обязывающей? Спроси себя самого об этом".

Однако всё это еще не есть свидетельство во всей его полноте. Следует остерегаться представления о том, что исповедание — это такое дело веры, которое может и должно заявлять о себе лишь внутри Церкви. Не следует также думать, что самое большее, чего можно достигнуть исповеданием, — это сделать пространство Церкви видимым и, возможно, немного расширить его в мире.

Церковь обязана существовать для мира, чтобы сиял свет во мраке. Как Христос пришел не для того, чтобы служить лишь самому себе, так и христианам негоже пребывать в своей вере, как если бы они существовали только для себя.

Это означает, что вера, являя публично свое доверие и свое знание, обусловливает приверженность определенным позициям в мире. Если исповедание носит серьезный и отчетливый характер, оно должно переводиться на язык обыденного человека, выражаться на языке человека с улицы, языке тех, кто не привык читать Писание или обращаться к сборнику церковных песнопений, у кого иная терминология и совершенно иные сферы интересов. Это мир, в который Христос послал своих апостолов и в котором существуем и мы все. Никто из нас не является лишь христианином, мы все — еще и частица мира. Потому речь идет о позиции в мире, о способах выражения ответственности Церкви в данной сфере. Ведь исповедание веры стремится к свершению применительно к жизни, которой живем мы все, применительно к проблеме нашего существования, ко всем теоретическим и практическим вопросам повседневности.

Если наша вера реальна, она должна вторгаться в нашу жизнь. Христианское вероисповедание в своем изначальном церковном звучании всегда будет получать неверное толкование, если христианин полагает, что исповедание веры — дело совести и сердца, а здесь, на земле, в мире господствуют другие истины. Мир живет с таким неверным толкованием, он видит в христианстве какое-то дружественное "волшебство", принадлежащее  "религиозной сфере", которое следует уважать и сохранять — и всё, этого достаточно. В то же время подобное заблуждение может порождаться и изнутри Церкви, если тот или иной христианин захочет сохранить за собой эту сферу и будет оберегать свою веру как цветок-недотрогу.

Кроме того, отношение между Церковью и миром воспринимается иногда как вопрос размежевания границ, при котором каждый будет чувствовать себя в безопасности в пределах своих рубежей, даже если на границах и происходят иногда столкновения. С позиций Церкви подобное размежевание никак не может наложить ограничения на ее задачи. Если исходить из самого существа Церкви, то можно говорить лишь об одном: исповедание должно звучать и в мирской сфере. При этом на разумном языке, полностью лишенном назидательности, на том языке, на котором говорят "снаружи". Это не должен быть лишь церковный язык. Речь идет о переводе, например, переводе на газетный язык. Требуется сказать в мире, сказать доступным языком то же, что мы выражаем в формах церковного языка. Христианин не должен бояться того, что ему приходится говорить "неназидательно". Кто не в состоянии делать это, тот пусть подумает, а способен ли он в действительности и в Церкви говорить назидательно. О, нам известен этот язык церковной кафедры и алтаря, который вне Церкви звучит как китайский!

Остережемся того, чтобы замкнуться на самих себя и не пожелать занять позицию в мире. Один пример: в 1933 году в Германии было — слава Богу! — очень серьезное и глубокое и живое христианство и исповедание, однако, к сожалению, эта вера и исповедание немецкой церкви замкнулись на языке Церкви и не смогли перевести то, что превосходным образом выражалось на языке Церкви, на язык необходимой тогда мирской позиции, отчетливо показавшей бы, что евангелическая церковь должна была сказать "нет" национал-социализму, причем сказать, исходя из самой своей сути. Исповедание христианства не прозвучало тогда в такой форме.

Второй пример. И сегодня есть серьезное живое христианство. Я уверен, что ход событий во многих пробудил страстную жажду Слова Божьего и что пробил великий час Церкви. Да не случится вновь так, что снова воздвигнется и укрепится лишь пространство Церкви, а христиане лишь соберутся вместе. Конечно, надлежит со всей серьезностью заниматься богословием. Однако мы должны понимать, что подлежащее свершению в Церкви должно также найти выражение в мирских позициях. Евангелическая церковь, если бы она сегодня захотела сохранить молчание, скажем, по вопросу вины в связи с недавними событиями {лекция была прочитана в 1946 г.}, Церковь, которая не пожелала бы услышать этот вопрос, на который следует дать ответ ради будущего, такая Церковь заранее обрекла бы себя на бесплодие. Погибнет та Церковь, которая не осознает, что у нее есть долг перед народом в тяжелый момент его судьбы, причем долг, заключающийся не столько в христианском наставлении в его непосредственной форме, сколько в том, чтобы найти для этого христианского наставления слова́, позволяющие справляться с актуальными проблемами дня. Всякий христианин должен ясно понимать: до тех пор, пока его вера представляет собой раковину, в которой ему удобно пребывать, не заботясь при этом о жизни своего народа, до тех пор, пока этот христианин живет в ситуации определенного дуализма, его вера еще не носит характера подлинности. Такую раковину нельзя считать желанным местопребыванием. Человек есть нечто целое и существовать может лишь как такое целое.

Христианская вера это решение, дающее людям свободу публично и ответственно выразить себя в отношении к миру и прежде всего в соответствующих действиях и способах поведения. Какая польза человеку, который говорил бы и исповедовал самым могучим языком, но любви у него не было бы? Исповедание — это исповедание жизни. Тот, кто верит, тот призван платить своей личностью. Это стержень, вокруг которого всё должно вертеться.

Цель этого голосования  – выявление приоритетных интересов читателей.
Заранее благодарен всем, принявшим участие.

Голосование почтой: ?   0   1   2   3   4   5 – нажмите на ссылку, соответствующую выбранной Вами оценке (значение оценок см. в форме выше), и отправьте письмо! (В теле письма можно оставить Ваши комментарии.)

www.messia.ru/r2/3/a04_020.htm
Архив рассылки, формы подписки —> www.messia.ru/r2/
Сайт "Христианское просвещение" —> www.messia.ru
>Форум сайта< 


Буду рад прочитать Ваши мнения о представляемых в рассылке текстах - в письме, в icq или на форуме.
Постараюсь ответить на вопросы.


Обратите внимание, что редактор-составитель рассылки не является, как правило, автором текстов, которые в рассылке используются. Автор текста указывается перед текстом.

Желаю всяческих успехов!  
редактор-составитель рассылки
Александр Поляков, священник*
(запасной адрес: alrpol0@gmail.com)
<= предш. выпуск серии
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU Каталог Христианских Ресурсов «Светильник»