Тема выпуска:
Загадка "единой плоти": любовь-постижение

В конце выпуска – форма для выражения Вашей его оценки и мнений.

Авторы: священник Владимир Зелинский, Наталия Костомарова Заглавие публикации: Загадка "единой плоти" или попытка задуматься о христианском браке Опубликовано в сб.: "И будут двое одна плоть. Размышления о христианском браке." (М.: Образ, 2006) kiev-orthodox.org/site/family/463/; agnuz.info/book.php?id=161&url=page69.htm; devam.ru/life/family/zagadka.html; reshma.nov.ru/alm/pr_sov/zagadka.htm;				серия "семья, брак"
	(1770 слов)

---

> Любовь-постижение

> "Любовь никогда не перестанет, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится..." (1Кор.13,8).

> ... И однако вся наша жизнь как будто вступает в спор с этим апостольским упованием. Любовь, которая, по слову апостола, "долготерпит, милосердствует..., не ищет своего..." — много ли мы видим ее в себе и вокруг? Не только любовь аскетическая, вырастающая из отсечения воли и покорения тела, но и любовь земная, как бы не прекословящая своей воле и "велениям тела", — та, что от Адама и Евы предназначена для сохранения и плодоношения любви Божией, согревающей мир, становится все более зыбкой и ненадежной. Именно в таком союзе, где любовь по замыслу Благословившего ее должна перебродить как вино, обрести крепость, выдержку и прозрачность, она словно перегорает, скисает, портится быстрее всего. В наши дни, когда все меняется с нарастающей скоростью, убыстряются и процессы распада; если в Западной Европе сейчас разваливается каждый третий брак, то в нынешней России, где умирает больше людей, чем рождается, — приблизительно каждый второй (Эту пропорцию следует считать приблизительно равной, коль скоро мы учтем, что вступление в брак на Западе, которое в среднем происходит значительно позже, чем в России, есть не только любовное, но в значительной степени и "экономическое предприятие", связанное, как правило, с приобретением общего жилища, требующим усилий и жертв, определением своего места в жизни, независимостью от родителей, как, впрочем, и риском утомительного и дорогостоящего бракоразводного процесса. И если каждый третий брак распадается даже при всех этих скрепах (которые пока очень слабо действуют в России), это говорит о достаточно серьезном его кризисе). Добавим к этому широко поставленную индустрию "умерщвления во чреве", идущее полным ходом отравление воздуха, воды, почвы, леса, все большее отчуждение поколений, при котором опыт и история старших все менее усваиваются младшими, и множество других признаков той загоняемой внутрь болезни, корень которой — иссякание любви.

> "Любовь никогда не перестает", — беда, однако, в том, что она течет словно мимо нас. Кажется, что наша жизнь в повседневных ее проявлениях все меньше омывается ею. И всё реже мы замечаем, что изначально живем, движемся и существуем в ее "воде живой", бьющей из того невидимого благодатного источника, который берет начало от Отца, давая жизнь всему, что создано в мире. Всё, что делает нас людьми в подлинном смысле, берет начало именно здесь, в сокрытом истоке любви Господней, из глубины, пронизывающей собою "всякое дыхание". Вода живая входит в нас при каждой встрече с творением Божиим, и опыт этих встреч мы можем собирать по капле, очищаться им или расточать его. И, наконец, сам поток воды живой мы вполне способны завалить кучей мусора, и тогда наша жизнь бывает, по словам Библии, поражена "чахлостию... и засухою, палящим ветром и ржавчиной" (Втор.28,21). Мы лишь изредка осознаем, до какой степени от этого пребывания в любви Божией зависит само наше существование. Потому что поток ее неразделим, и та живая вода, которая "течет в жизнь вечную", питает и любовь к ближнему, и любовь к ребенку и придает крепкое постоянство союзу между мужчиной и женщиной.

> Что такое любовь? — каждый из нас знает, или думает, что знает, что это такое. Стоит, однако, на минуту отвлечься от накопленного нами знания, воспоминаний или опыта и попробовать приблизиться к духовной сути ее.

> "Любовь — удивительное чувство, но оно не только чувство, оно — состояние всего существа, — говорит митрополит Антоний (Блум). — Любовь начинается в тот момент, когда я вижу перед собой человека и прозреваю его глубины, когда вдруг я вижу его сущность. Конечно, когда я говорю "Я вижу", я не хочу сказать "постигаю умом" или "вижу глазами", но — "постигаю всем своим существом"
(Митрополит Антоний Сурожский, "Таинство любви. Беседа о христианском браке", СПБ, 1994, стр. 4).

> Постигаю в Боге то, что Он дает мне увидеть. В браке Бог открывается мне в иконе ближнего, и цель брака как постижения есть созидание такой иконы. В этом созидании я участвую всем своим существом, телом и духом, ибо дар любви делает наш дух художником. Ни в каком другом человеческом союзе нет таких возможностей и, вместе с тем, таких препятствий для взаимного познания, как в браке. Познание начинается всегда с творения образа, в котором отражается истина явления или вещи, но когда речь идет о человеке, истина его познается в откровении образа Божия, коим всякое человеческое существо наделено при его творении. Этот образ в какие-то мгновения открывается в любви, хотя для того, чтобы отыскать его, может не хватить всей жизни. Мужчина и женщина соединяются в браке, чтобы "быть вместе", и это "cо-бытие" есть взаимное постижение и обладание друг другом, в котором раскрываются все их силы, как и все их немощи. Это познание, как и вера, как и молитва, как и всё, что дает нам общение с Богом, посылается даром и приобретается напряженным усилием. "И употребляющие усилия восхищают его" (Мф.11,12), — говорится о Царстве Небесном. Любовь в браке есть царский путь в это Царство, которое начинается с выявления и очищения образа Божия в нашей жизни.

> Именно в браке, а не во влюбленности, часто занятой более собой или порхающей от одного приключения к другому и с каждого собирающей свой "нектар", любовь становится приближением к другому в евангельском смысле. Ибо, коль скоро мы говорим о браке христианском, то именно он выявляет в человеке ту основу его личности, в которой любовь к ближнему интимно, внутренне связана с любовью к Богу, так что любовное постижение человека становится и постижением Бога. Потому что в основе брачной любви лежит избрание, и оно происходит по образу избрания Божия. Ягве "избирает" Свой народ, Израиль, потому что любит Его, заключает с ним завет, познает его как жену Свою, ревнует, беспощадно наказывает за измену. Сколько раз вера как верность, как доверие, как выполнение договора любви уподобляется на страницах Ветхого Завета плотскому союзу, взаимному обладанию.

> "Положи меня, как печать, на сердце твое,
как перстень, на руку твою;
ибо крепка, как смерть, любовь;
люта, как преисподняя, ревность" (Песнь Песней, 8, 6).

> Множество христианских толкователей усматривали в этих строках образ брачного союза души с Богом, как и Христа с Церковью. Печатью такого единства должен быть отмечен и земной брак. Христос говорит о "познании Отца" как сути нашей веры, как двери, открывающейся в вечность. Вечность же для каждого из нас "запечатана" любовью к другому, и заповедь "возлюби ближнего" приобретает в браке свой предельно личный, неотменимый смысл.

> Другой и я

> "Благословенная трудность семьи — в том, что это место, где каждый из нас неслыханно близко подходит к самому важному персонажу нашей жизни — к Другому"
(С. Аверинцев. Брак и семья: Несвоевременный опыт христианского взгляда на вещи).

> Может быть, только брак дает нам силу до конца принять Другого во всей полноте, сложности, красоте, но также и всей "трудности" его личности. Принимая другого, мы тем самым даем ему возможность принять и нас. Никакой иной человеческий союз не ставит нас перед необходимостью подобного раскрытия и взаимного принятия. В этом раскрытии участвует вся личность целиком в первозданной красоте ее творения, но также и в ее пораженности грехом, cознание чего на психологическом уровне часто ускользает от нас, как часто ускользает ощущение присутствия Божия в повседневной жизни. Ибо Бог сам вступает во всякую подлинную любовь, но не в качестве какой-то отстоящей от нас принудительной религиозной морали, не под видом наблюдателя, цензора, судии, но становится источником самой любви, образующей основу жизни вдвоем. И тогда брак двоих запечатлевается браком в Боге и с Богом.

> Православный подвижник, великий учитель аскетизма VII века преп. Иоанн Лествичник учит: "Блажен, кто имеет такую любовь к Богу, какую страстно любящий имеет к своей возлюбленной". А современный греческий богослов Хр. Яннарас говорит о православии как о пути эроса, разбивающемся на два рукава: брак и безбрачие. И хотя эротическая любовь всегда казалась противоположной аскетизму, однако всё, что в Священном Писании служит для обоснования монашества, — слова об усилии при вхождении в Царство Небесное, о посте и молитве, и "возлюби Бога и ближнего" — мы вправе отнести и к браку. Как брак, так и безбрачие, ставят нас перед требованием "очищения сердца", преображения эроса, воспитания небесных граждан "жизни будущего века". Однако в перспективе этой будущей жизни эротическая любовь в браке может нести в себе такие трудности и препятствия, через которые не всегда проходит монах. И прежде всего подвергается испытанию на прочность само начало брака — любовь и плод ее, — то, что называется "единомыслием душ и телес".

> Ведь любовь, и об этом знают и подвижники, и влюбленные, — это состояние предельной собранности нашей личности, открытой и обращенной к другому. Когда я обращаюсь сердцем к сердцу другого и начинаю прозревать его глубину, мне становится видимой и моя глубина, наделенная всем неведомым нам богатством любви Божией. Всякая красота тварного мира, открываемая нами, вызывает в нас желание стать свидетелями о ней. "И любовь к ней научила его слагать прекрасные стихи", — говорится в одной из легенд о средневековых трубадурах. Любовь всегда "слагается в весть" о благословении Господнем, ибо суть ее — в эротическом искусстве видеть личность другого, когда нашему зрению становится доступным какой-то проблеск того, что открыто лишь любви Божией. Такое зрение открывается в нас вместе с "призванием" жениха и невесты.

> "Кто такая невеста? — задает вопрос митр. Антоний. — Невеста, по существу, это девушка, которая нашла в себе такую глубину и такую крепость, что она сумела, смогла полюбить единственной, неповторимой любовью одного человека с готовностью оставить все и быть с ним; последовать за ним, куда бы он ни пошел"
(Митрополит Антоний Сурожский, "Таинство любви. Беседа о христианском браке", СПБ, 1994, стр. 8).

> Тотчас вспоминается Апокалипсис: "...те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники; это те, которые следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел" (Откр.14,4). Сознательно или случайно, слова митр. Антония переплетаются со словами тайнозрителя и как будто вступают в дерзновенную полемику с ними. Ибо следовать за другим можно и в плотском союзе, коль скоро такое следование запечатлено образом Агнца. Любить — значит следовать за другим, и таков путь есть не только призвание некой идеальной жены, но, по сути, состояние всякой души, как невеста следующей за Богом.

> Отсутствие же любви проистекает не просто из ущербности такого зрения, но прежде всего из закрытости в себе, греховной сосредоточенности на своем "я", из той буквальной одержимости им, из которой тем более трудно вырваться, что чаще всего она нами не осознается, не чувствуется. Полуслепыми глазами мы видим подле нас "проходящих людей как деревья" (Мк.8,24), мир становится нашей "волей и представлением" или скорее зеркалом, проекцией нашего крошечного, но разросшегося до размеров вселенной "эго". Оно нуждается в том, чтобы постоянно "отражаться" в другом или "самовыражаться" через него, идет ли речь о "воле к власти" (в политике — это создание единого "эго" однородной идеологизированной массы, словно пропущенной через "я-вождя"), об искусстве, о карьеризме, донжуанстве или просто о мелочном эгоизме, который мы видим всегда и повсюду, но лишь изредка и в себе самих. Пребывание в замурованных стенах этого "я" мучительно прежде всего для самого его хозяина, и недаром Достоевский устами старца Зосимы определял ад как невозможность более любить.

> Конечно, любовь земная вовсе не спасает нас от самих себя, но она с такой силой ставит нас перед реальностью другого человеческого существа, делает нас зависимыми от него, что эта зависимость открывает нам смысл, исток и, в каком-то смысле, правду нашего существования. По сути, всякая подлинная любовь должна открывать нам лицо Божие в красоте другого, и если этого не происходит, то лишь потому, что небесное начало в любви или, если продолжить мысль владыки Антония и Сергея Аверинцева, "откровение Другого" закрывается "покрывалом майи", которое словно впитывает в себя испарения, поднимающиеся от "телесного низа" (М.Бахтин). Подлинная любовь собирает воедино всего человека, так что больше нет уже ни верха, ни низа, но часто ли мы встречаем такую любовь? Человек — эротически воспламеняющееся существо, эрос "организует", формообразует всю структуру его личности, пронизывает все его существование, и настоящий брак должен соединять это эротическое горение с огнем любви Божией, разлитой повсюду, но обретающей особое лицо свое именно в неповторимом, трудном и благословленном союзе мужчины и женщины. И когда в их отношения входит Бог, любовь становится Его пристанищем, Его таинством.

Проект "Христианское просвещение" нyждается в вашей поддержке!