Тема выпуска: Библия: Народ, обреченный на свободу

Этот выпуск тройной, и для того, чтобы было удобней читать его частями, текст разделен чертой на 3 примерно равные части.

> 4. Народ, обреченный на свободу

> От персидской эпохи и до наших дней Израиль, рассеянный среди других народов, мучается, ощущая себя замкнутым национальным меньшинством, которое не может с вполне открытым и легким сердцем общаться с народами, среди которых живет. Почему? Всё началось с Красного моря. С этого момента Бог поставил перед народом, который освободил, – как непреложное условие его существования, – требование: не признавать никакого владыки, кроме Него, не подчиняться ничьей власти, кроме Его собственной. Этим и объясняется то обстоятельство, что, оказавшись в рассеянии, Израиль не имел права приносить жертвы богам, которым поклонялись другие народы. Известно, что в начале нашей эры евреев и христиан называли в римском мире "атеистами"⁷⁰. Поскольку их вера запрещала приносить жертвы местным богам, а также признавать богов, которым поклонялись другие народы, то эти народы считали их "отрицателями богов"⁷¹ то есть атеистами. Ибо Израиль не должен признавать никакой другой власти, кроме той, которая освободила его от египетского рабства. "Нет бога, кроме Бога". Это исповедание веры предложит позднее Магомет кочевникам-идолопоклонникам, которых он приведет к исламу, то есть "истинной религии", в противовес суевериям идолопоклонства.

> Освобождающая власть Творца

> Для Израиля уже нет божества, которое имело бы право повелевать ему, кроме Бога, сотворившего небо и землю⁷². Это единственная признаваемая Израилем власть над ним. В самом деле, в основе Ветхого Завета лежит постулат, о котором обычно забывают в наше время: если человек не признает над собой власти лишь Одного Того, Кто его творит⁷³, дарует ему жизнь, – очень быстро этот человек потеряет свободу, сам создаст себе псевдо-божества, падет ниц перед другими силами и потеряет себя. Есть одна лишь власть, которая может править всем творением, ни в чём его не неволя, – власть Того, благодаря Кому во всей полноте свободы это творение существует. Если человек перестает признавать эту власть или еще не открыл ее для себя, в игру вступают другие силы. Существующие и не существующие, они выходят на сцену, потому что человек испытывает потребность во владыках перед лицом ужаса, ужаса пустоты и неопределенности своего существования. Он беззащитен перед всем на свете, не видит никакого пути и остается в нерешительности и безвестности.

> Всюду, где человек более не подвластен Тому, Кто его лепит, или, точнее, повсюду, где человек не знает Того, Кому он подвластен, он создает себе силы, которые, не будучи Всемогущим⁷⁴, могут только порабощать, а не освобождать. Есть лишь одна возможность осознать свою свободу и жить ею: оставаться в руках Того, Кто делает тебя самим собой и Кто освобождает от всякого рабства, подчиняя лишь Своему собственному благоусмотрению. Этому благоусмотрению чужд всякий произвол, прихоть, мучительство, потому что это животворящее благоусмотрение⁷⁵ – оно утверждает человека в истинной цели его существования, а не в том, чему его порабощает всякая иная сила, кроме Той, благодаря Которой он существует.

> Головокружение от свободы

> Всё, что исходит из уст⁷⁶ Всемогущего, – это весть о глубинном становлении твари и тем самым о ее освобождении, потому что свобода – не только сбрасывание цепей, препятствующих подлинному расцвету человека и уродующих его. Последнее лишь предваряет свободу. Оно дает, в числе прочего, возможность человеку реализовать цель своего существования, обрести его смысл. Однако освобождение от самозванных сил⁷⁷ – лишь дверь, открывающая доступ к свободе, а жизнь в свободе – это становление твари. Истинному же становлению твари позволяет свершиться Тот, Кто ее формирует. Тот, в Чьих руках она переходит от состояния замысла и зародыша к рождению и, наконец, к расцвету и плодоношению. И в тех же руках, в которых человек проходит этот путь, он осуществляет свою свободу. Если он покидает эти руки, он терпит лишения и впадает в уныние. Пусть человек не воображает, что ему необходимо быть хозяином самому себе. Мечтать об этом может лишь тот, кто был под властью лжевладык, даже если их влияние было неприметным, как действия искусителя. В действительности же человек желает быть под властью такого владыки, который имеет на это несомненное право, а не присваивает себе верховное всемогущество. Если человек, прогнав лжевладык, оказывается без властелина, то он вскоре уподобляется сбившейся стрелке компаса и быстро сознает, что пожинает урожай из пустых колосьев. Не зная, какой именно плод ему назначено принести⁷⁸ он снова ищет владык, которые, если и не сделают его существование плодотворным в истинном и полном смысле этого слова, то хотя бы помогут ему освободиться от обуревающих его тоски и страха перед пустотой и позволят ему, по крайней мере, осуществить нечто, пусть иллюзорное и роковое для него, но что позволило бы ему не оставаться изолированным атомом, а включиться в функционирующий организм, от которого исходят токи, производящие, по-видимому, некую эффективную работу. И этим нечто, которое человек предпочитает одиночеству, может оказаться перемалывающая система тоталитарной власти. Даже если она толчет человека в порошок, она вырывает его из засасывающей тьмы бесполезного ничтожества.

> Покорная или беспокойная свобода Израиля

> Но перед Израилем вопрос ставится самым решительным образом: у него есть выбор лишь между своим истинным Владыкой и ужасом тьмы. Всякая подмена Божественной власти ему строжайше запрещена. Ибо человек в состоянии голода и страха способен найти своего истинного Владыку. Напротив, человек в состоянии отчуждения, – т.е. отдавший в руки кого-то, кто на то не имеет права, всю сферу своей свободы и пытающийся насытить эрзацами потребность действительно расцвести в руках Всвсемогущего, – такой человек не свободен для Бога, не доступен для благодати, не податлив водительству Того, в Ком одном может он расцвести. Бог хочет от Израиля одиночества и жажды⁷⁹ или же счастливого расцвета в Его руках – другой возможности нет; всякий идол, всякая подмена запрещены. И эта необходимость остаться, если не в свободе расцвета, то, по крайней мере, в той свободе одиночества и лишения, которая позволяет истинному Создателю человека сохранять над ним подлинную власть, – эта необходимость свободы была пережита Израилем как самое суровое требование Бога. Оно – основа десяти заповедей. И в самом деле, они, как и всякий закон, который служит комментарием к ним, преследуют лишь одну цель: предохранить Израиль от двойного рабства. Того двойного рабства, в которое цивилизации древности и нашего времени без конца впадали и впадают. С одной стороны – от внешнего рабства, порабощенности народа другим народом, которая подменяет абсолютную зависимость народа как такового от Всемогущего. С другой стороны – от внутреннего рабства в среде народа, то есть от всяких отношений хозяина и раба, которые могли бы привести к тому, что каждый индивидуум как таковой утратил бы непосредственную зависимость от Единого Всемогущего, если один из его братьев поставит преграду этой зависимости, присвоив себе незаконную власть.

> I. НЕПОСРЕДСТВЕННАЯ ЗАВИСИМОСТЬ НАРОДА ОТ БОГА

> Мы различаем три ситуации, ставящие различные проблемы: 1) когда народ живет в мире и процветании; 2) когда приходят скорбные дни; 3) в ходе повседневной жизни. Посмотрим, как в каждом из этих случаев можно сохранять господство Всемогущего Владыки.

> Когда всё идет хорошо

> Когда урожай растет из земли как бы сам собой, а дожди льют вовремя, когда нет врагов, совершающих набеги, – в такие периоды Израиль привыкает смотреть на природу, как на надежную кормилицу. Тогда он начинает думать, что всё, чем он владеет, он добыл собственными силами и ухищрениями⁸⁰. Вот почему существует опасность забвения во времена мира и процветания⁸¹. В такие периоды, когда Спасителю нет нужды являть Себя, чтобы вырвать из пропасти Свой народ, последний может забыть, что в действительности каждый день есть день спасения, дар, получаемый заново⁸². Он может счесть нормальным, что колос выходит из зерна, что младенец выходит из чрева матери, что из младенца выходит взрослый, счесть, что всё это обычная жизнь: человек становится близоруким. В так называемой нормальной обстановке достаточно небольших ухищрений и кое-каких приемов, чтобы завтрашний день был не хуже сегодняшнего. Пока эти приемы и ухищрения работают, близорукий человек продолжает передвигать рычаги, которые у него перед глазами, и привыкает думать, что благодаря создаваемым им условиям он обеспечивает благосостояние, дает продолжение тому миру, в котором пребывает, тогда как на самом деле он лишь организует условия, отнюдь не являющиеся причинами в собственном смысле слова. В этом ослеплении благополучной жизнью человек уже не обращает взор к истинному Создателю. Это неизбежно: забвение делает свое дело. Если человеку удается, хлопоча на пространстве в несколько метров возле собственного носа, удовлетворить большую часть своих потребностей, зачем ему хлопотать где-то подальше? Таким образом, можно сказать, что состояние мира и благополучия само собой порождает некий материализм (и это относится не только к нашему времени), некую близорукость, из-за чего человек живет между тварей, между тварных перегородок, которые в конце концов становятся непроницаемыми для наших глаз.

---

> Маски недостижимого

> Может возникнуть еще одна опасность. Она заключается в том, что люди не приходят к полному забвению Бога. В самом деле, быть может, лучше, чтобы воспоминание о Боге стерлось полностью, потому что, когда благополучие кончится, воспоминание о Том, к Кому надо прибегнуть, могло бы вернуться в неприкосновенности. Но обычно человек не становится атеистом из-за одного благополучия. Он незаметно переходит от веры к суеверию, поскольку человеку не хочется явно отречься и грубо выставить за дверь Того Спасителя, в Которого он искренне веровал во дни печали. Он довольствуется тем, что постепенно искажает облик Всемогущего, превращая Его в покладистого, нетребовательного "Доброго Боженьку", в то, что некогда называлось ваалами и астартами. Нужно быть на страже, иначе неизбежно происходит соскальзывание от истинного Бога, зависимость от Которого человек открывает в минуты озарения, к, простому воспоминанию о Боге, обретающем слишком человеческий облик и характер и мало-помалу становящемся расхожим средством удовлетворить потребность подчиниться, которую человек не может теперь утолить в ее настоящем источнике. Когда-то прозвучал некий голос, и исходил он из такого-то места. Теперь, когда он молчит, трудно сказать, какой тембр был у этого голоса. Мы пытаемся припомнить, но наша память бессознательно путает звуки, и тогда мы уже не знаем, исходил ли он из нашего бренного сердца, или мы подлинно слышали этот голос.

> В вере постоянно существует опасность перейти от Бога живого, Который вторгся в нашу жизнь, всё в нас перевернул и всё заполнил, к Богу, Которого наша верность хочет держаться; но не слыша Его более, мы спрашиваем себя, не вообразился ли нам Его голос прежде? В Израиле это соскальзывание кончается поклонением лжебогам: это жалкие маски, напяленные на нестерпимое сияние Бога; им, ничтоже сумняшеся, приносят жертвы, люди посвящают им самое дорогое, но они не замещают вполне Того, Кто некогда говорил, Того, Кто ведет Свое творение.

> Таким образом, ваалы и астарты становятся сговорчивыми, нетребовательными богами мирных времен в Израиле, и именно этой деградации следует противодействовать, отказываясь делать ставку на ложные образы, которые придумывает себе человек вместо истинного лика Бога, отныне молчащего. Гораздо лучше оставаться в ожидании и молчании или даже в тоске, зная, какому Владыке мы принадлежим.

> В дни скорбей

> Когда приходит опасность, ваалов и астарт, неспособных спасти, быстро ликвидируют⁸³. Лишь в силу привычки им приписывали урожаи, которые созрели бы, даже если бы их и не было, тогда как если дела идут плохо, в их существовании слишком сомневаются, чтобы прибегать к ним. Тогда, напротив, вспоминают о Другом, с Кем некогда были связаны совсем другими, теснейшими узами. Лишь к Нему одному можно обращаться в дни печали. Но какой ответ ждать от Него? Спасение? Не обязательно, потому что Бог избрал Израиль не затем только, чтобы обогащать и одаривать его. Бог избрал его свидетелем Своей святости, и в зависимости от того, забывает ли Израиль Бога или же, напротив, покорен и податлив в Его руках, он будет свидетелем или истребленным, или же сияющим той же святостью. Эта святость двойственна, она – или благо, дарующее жизнь и расцвет тому, кто с радостью пребывает в руках Пресвятого Бога, или же она будет жечь и разрушать изнутри почти до полного уничтожения⁸⁴ того, кто пытался бежать из рук своего Освободителя. Она не спалит его до конца, она будет жечь его до тех пор, пока не останется один зародыш, крохотный остаток, в котором из этого народа-изменника сможет возродиться верный народ. Таким образом, святость Бога, несомая Израилем, нередко будет уничтожать почти весь народ и оставлять от него лишь этот зародыш, который она способна оживить и возродить в новый народ. Власть Святого Бога над Израилем не только двойственна и двусмысленна. Очень часто она приводит почти к полному уничтожению, для того, чтобы могло произойти настоящее рождение Израиля, и это происходит по законам эволюции человечества, идущего к новому творению.

> В повседневной жизни

> Для того, чтобы святость Бога, понятая неправильно, не истребила когда-нибудь почти весь народ, необходимо осуществить Его власть над народом в повседневной жизни, удерживая его в страхе Божием, страхе, который означает, что человек не "испытывает ужас" перед Богом, а "делает на Него ставку", "благоговеет" перед Ним, "принимает Его в расчет". Нужно, чтобы народ прежде всего считался с могуществом Божиим. Чтобы суждение и мнение Бога было важнее всех других суждений и мнений⁸⁵ и в особенности важнее суждений и мнений соседа. Это для Израиля вопрос первостепенной важности, и один из самых выдающихся раввинов первого века Иоханан бен Заккай говорил, умирая, своим ученикам, требовавшим от него духовного завещания: "Да даст вам Бог, чтобы страх перед Ним был столь же силен в вас, как страх перед людьми". Когда ученики нашли неуместным это слово "столь же", он ответил им: "Если человек совершает недолжное, он думает: "лишь бы никто из людей меня не увидел". А нужно, чтобы человек боялся суда Божия по меньшей мере так же, как и суда своей среды. Пусть всё упование будет возлагаться на Его могущество, а не на те или иные смутные надежды"⁸⁶.

> "Вы <переселенцы> у Меня"

> Для того, чтобы зависимость от Ягве осуществилась как можно полнее, были сформулированы очень четкие и ясные правила, например то, которое делает людей только земледельцами, а не настоящими землевладельцами. В Израиле нет неотъемлемого права на земельную собственность, и поэтому через каждые шесть лет в течение седьмого года землю надо оставлять незасеянной,{} чтобы она вернулась в руки Творца и тем самым люди ощущали бы свои права на землю временными и преходящими. Библия устанавливает бесспорную связь между этим обычаем и обычаем субботнего покоя, запрещающим в один из семи дней недели участвовать своим трудом в созидательном деле Божием,{} для того, чтобы человек помнил, что именно это созидательное дело Творца придает ценность его труду, украшающему творение. Действительно, в Книге Левит (25,4-6) написано: "А в седьмой год да будет суббота земли, суббота Господня; поля твоего не засевай, и виноградника твоего не обрезывай... да будет это год покоя земли. Сама суббота земли вас пропитает"^(*). Иначе говоря, вы будете есть то, что вырастет дикого в этот год, и тем вы пропитаетесь. Действительно, в стихах 20-22 той же главы говорится, что Божие благословение обеспечит народу в шестой год пропитание на три года. Оно обеспечит пропитание на конец этого шестого года, на седьмой, когда не будут ни сеять, ни жать, на восьмой, когда не будет урожая, потому что не сеяли в предыдущем году, и на начало девятого года до урожая. Один год будет стоить трех, если человек докажет так страх Божий. Это означает, что власть человека над землей является временой, ибо "вы <чужеземцы> и <переселенцы> у Меня", как говорит Господь в Книге Левит (25,23). Человек должен всегда помнить, что он не настоящий владелец, а <временный>поселенец, который должен каждые шесть лет возобновлять договор, а на седьмой год оставлять свое имение в руках настоящего Владельца.

> Первенцы и первые плоды

> С другой стороны, если человек и считает себя отцом, то не он настоящий отец, а Бог. Он вспоминает об этом, принося в жертву Богу первенца всех животных. Каждого первенца, родившегося от животного, следует принести в жертву (Втор 15,19-20).{} Его можно съесть в семье, но он не должен работать, не должен служить человеку, его нельзя приручать. Его нужно оставлять диким и убивать, чтобы показать, что человек им не пользуется. Это правило относится прежде всего к новорожденным младенцам; только их не закалывают, принося в жертву Богу, а выкупают, то есть обменивают на животное, которое заказывают вместо них. В том же духе право пользоваться землей ограничено принесением в жертву первых плодов всякого фруктового дерева. Это Библия называет "крайней плотью фруктового дерева" (Лев 19,23-25), иначе говоря, начатками его плодородия. Запрещается срывать плоды с дерева первые три года его плодоношения. Наконец, первый хороший урожай, плодами которого хозяева с удовольствием попользовались бы, должен быть весь принесен только Богу. И лишь следующим урожаем может располагать человек. Кроме того, полагается каждый год на особом празднике приносить Богу первые плоды каждого урожая,{} первую часть от всего – хотя бы символически. И лишь затем человек пользуется урожаем сам. Все права человека, поскольку Богу посвящают самое первое, что пригодно для употребления, воспринимаются как права, переданные человеку Всемогущим. Все эти обряды напоминают Израилю самым настоятельным образом, что всякая власть человеческая дается Всемогущим.

> II. НЕПОСРЕДСТВЕННАЯ ЗАВИСИМОСТЬ КАЖДОГО ИЗРАИЛЬТЯНИНА ОТ БОГА

> Как избежать того, чтобы в Израиле очень быстро не возникли отношения хозяина и раба, которые могли бы для всех, находившихся в подчинении, стать преградой для власти истинного Владыки? Мы уже подробно говорили о том, что непосредственная зависимость от Всемогущего есть единственный подлинный залог свободы; отсюда же вытекает и значение этого нового аспекта того же требования. Если не считать такое требование, основой Синайского Закона, его нельзя понять. Вот некоторые подробности, которые представят Закон в свете, быть может, несколько непривычном, а именно как гарант братства между израильтянами благодаря абсолютному запрету формальных и длительных отношений рабства внутри народа. Отсюда вытекает принцип: "Никто не должен эксплуатировать своего брата". А под эксплуатацией я понимало обращение с братом как с предметом, из которого извлекают выгоду. Весь Израиль – народ освобожденный. Поэтому его нельзя превратить в народ рабов; это значило бы исказить его сущность.

> Ни труда за долг, ни процентов

> Вот как предписывается Книгой Левит поступать, чтобы обеднение не приводило к порабощению (25,35-36): 

> Есть два вида эксплуатации: долг погашается трудом (барщина), или же за одолженную сумму взымаются проценты (ростовщичество){} и то и другое запрещено в Израиле по отношению к братьям. Могут возразить: всё это с лихвой компенсировалось позволением заниматься ростовщичеством вне Израиля. Да, по отношению ко всем другим народам евреи имеют право давать деньги в рост, но только не в Израиле (Втор 23,20-21). И этот официальный запрет весьма важен, потому что мораль израильтян есть род "морали воздушного пузыря", то есть род морали, которая до времени распространяется обязательно лишь на ограниченную группу людей, группу свободных братьев, и только. Вне нее существуют отношения милосердия, человечности, но не братства в истинном смысле этого слова. И эта мораль, которая устанавливает отгороженное от внешнего мира братство, образующее народ Израиля, легла в основу открытой морали, хотя временно она была замкнута, если говорить языком Бергсона. Социальная мораль Израиля высоко развита, но она имеет в виду "ближних", ближних, которыми пока могут быть лишь члены Синайского Завета: братья-евреи. Только Иисус в притче о добром самаритянине (Лк 10,29-37) научит нас, как нужно становиться ближним человеку, вникая в его нужды и в этот момент открывая, что ближним может быть каждый человек, что каждый человек ждет, когда мы обнаружим свою солидарность с ним, подойдем к нему, и он предстанет пред нами в облике "ближнего", каковым он в действительности и является, хотя это и скрыто до поры. Отметим, однако, что расширение понятия "ближний" подготовлялось уже некоторыми текстами Пятикнижия (Лев 19,34), дух которого значительно опережал предписанное Законом понимание современников.

---

> Рабы Бога Единого

> Вот продолжение текста из Книги Левит, в котором, как мы видели, запрещены барщина и ростовщичество израильтян по отношению к израильтянам: 

> Я вывел вас из рабства, Я дал вам всё, и вы не должны делать бизнес на том, что Я вам дал. У тебя нет настоящего права собственности, Я дал тебе это как нищему, поэтому ты не имеешь права наживаться за счет твоего обедневшего брата, пользуясь для этого тем, что Я тебе дал безвозмездно. Этот закон весьма важен! И он составляет основу социальной морали Ветхого Завета. 

> Вот закон, который еще яснее сформулирован в конце той же главы:

> Не делайтесь рабами рабов

> Из этого принципа вытекают вполне определенные следствия: те, кто продает себя в рабство, не имея возможности заплатить долги, освобождаются от них через шесть лет служения.{} Однако Библия предусматривает случаи, в которых они могли бы отказаться от этого освобождения⁹³. Несмотря на то, что хозяин должен обеспечить их необходимым, чтобы помочь им снова стать на ноги, некоторые из них опасались, что не смогут выпутаться сами, и предпочитали оставаться слугами в зажиточном доме. В этом случае хозяин должен подвести их к двери своего дома и проколоть им шилом мочку уха, прижав его к наличнику двери (Втор 15,12-17). Иоханан бен Заккай так комментирует этот обычай: Бог хочет сказать этим, что "это ухо заслуживает того, чтобы быть проколотым, потому что не поняло Меня, когда Я говорил на Синае: сыны Израиля – Мои слуги, потому что Я искупил их из Египта. Да не будут они рабами рабов!" По этой же причине запрещено выдавать хозяину беглого раба. Тот, у кого он укрылся, должен оставить его у себя в качестве подопечного, сохранив за ним свободу (Втор 23,16-17). Напротив, тот, кто наложит руку на одного из своих братьев с целью эксплуатировать или продать его, подлежит смерти (Втор 24,7).

> Запрет давать деньги в рост имеет целью предупредить увеличение задолженности, что постепенно ведет к лишению свободы. Однако разрешается одалживать под залог. Этот залог может быть лишь символическим: скажем, отдавали одну из своих сандалий.{} Поэтому Самуил, когда народ не хочет больше, чтобы он возглавлял его, отвечает: "Разве я получил от кого-либо залог или сандалии?"^(*)(1 Цар 12,3), а Амос осуждает тех, кто покупает "неимущих за серебро и бедных за пару обуви" (Ам 8,6). Но простое доказательство долга, которое представляет собою обувь, не всегда удовлетворяло заимодавца. Когда он требовал более существенного залога,{} ему тем не менее запрещалось входить в дом должника, чтобы взять его. Должник должен был передать ему залог вне дома, поскольку Библия не позволяет заимодавцу действовать подобно дурному судебному приставу (Втор 24,10-11). Некоторые предметы первой необходимости, вроде жернова, запрещалось брать в залог. И в самом деле, к чему брать в долг зерно, если для этого нужно заложить жернов? Как говорится в Библии, "таковой берет в залог жизнь"^(*)(Втор 24,6). Если неимущий вынужден заложить свой плащ, его кредитор должен ему вернуть его при наступлении ночи из опасения, чтобы, продрогнув, он не возопил бы к Мстителю за угнетенных, Который внял бы его голосу (Исх 25-26 и Втор 24,12-13).

> Оставляйте долги

> Всё с той же целью: воспрепятствовать тому, чтобы возрастание долга заставило должника продаться в рабство. Библия предусматривает ликвидацию долгов каждые семь лет путем возвращения всех залогов и долговых расписок (Втор 15,1-3). Но эта перспектива могла сделать заимодавцев менее щедрыми при приближении седьмого года, ибо этот год отнимет у них право на всё, что у них хотят одолжить. Поэтому Библия предписывает давать взаймы братьям из чистого сострадания, ожидая лишь благословения Ягве (Втор 15,9-10).

> Для того, чтобы человек мог получить поддержку в случае затруднений, нужно, чтобы семья{} оставалась крепкой, чтобы в городе не монополизировали богатство две или три большие семьи, тогда как другие многочисленные семьи хирели бы и беднели. По этой причине каждые сорок девять лет должно было совершаться восстановление семейной земельной собственности. Это называется юбилеем{} и цена продаваемой земли зависит от близости юбилейного года, потому что по сути дела продается то или иное число урожаев (Лев 25,8-16). Даже до наступления юбилея ближайший родственник того, кто вынужден продать дом или землю, – или же сам продающий, если может, – сохраняет право (и обязанность) выкупить проданное имение (Лев 25,25-28).

> Все эти предписания свидетельствуют о том, насколько библейские законодатели озабочены искоренением рабства внутри Израиля. Поэтому они открывают все двери, позволяющие выйти из рабства, и ставят преграды на ведущем к нему пути.

> Права бедного

> Библия старается также облегчить временную судьбу обедневших братьев: плата работнику{} должна выдаваться ежедневно (Лев 19,13), "ибо он беден, и ждет душа его; чтоб он не возопил на тебя к Господу, и не было на тебе греха" (Втор 24,15). Еженедельный покой, как мы уже говорили, имеет прежде всего целью в один день из семи передавать дела человеческие в руки Бога, творящего Свое главное дело. Но кроме того, этот покой установлен, "чтобы отдохнул вол твой, и осел твой, и раб твой, и раба твоя. И помни, что ты был рабом в земле Египетской" (Втор 5,14-15). Этот обязательный еженедельный отдых для рабов совершенно исключительное явление в древности. Библия предписывает этот отдых даже для волов и ослов (Исх 23,12), точно так же как она запрещает "заграждать рот волу молотящему" (Втор 25,4).

> Опять-таки с целью облегчения судьбы бедняков нужно давать им свободное время, чтобы собрать то, что растет на паровом поле в субботний год (Исх 23,11). Даже в обычные годы запрещается сжинать урожай до самого края поля или подбирать колосья после жатвы. Эти остатки предназначаются бедным (Лев 19,9; 23,22). Даже если забыли на поле целый сноп, он предназначается бедным (Втор 24,19). Если собрали маслины, а на дереве остались незрелые ягоды, рвать их нельзя. Они для бедных (Втор 24,20). То же относится и к гроздьям, оставленным виноградарями на лозах, и ко всем скороспелым плодам, падающим с деревьев во фруктовых садах (Втор 24,2; Лев 19,10). Если кто-нибудь проходит через пшеничное поле или виноградник со спелым виноградом, он имеет право есть столько, сколько захочет, разминая колосья и срывая виноград руками, но не должен уносить их в корзине (Втор 23,25-26). Наконец, каждые три года нужно класть на своем пороге десятую часть урожая, чтобы бедные могли насытиться (Втор 14,28-29; 26.12).

> Единый Владыка, делающий нас братьями

> Этими подробными предписаниями, пропитанными духом глубокой человечности, Ветхий Завет боролся против постепенной пролетаризации, стремясь постоянно поддержать тех, кто оказывался на этом скользком пути. Эти предписания, хотя и рассыпанные по священным книгам, образуют очень четкую систему права, цель которой – воспрепятствовать тому, чтобы владыкой израильтянина был его брат, и сделать так, чтобы у всех был лишь один Владыка, делающий всех братьями⁹⁹.

> Поэтому та часть человечества, которую представляет собой Израиль, окажется в твердой руке Творца, желающего восстановить в Израиле Свой искаженный образ. Но для этого нужно, чтобы он полностью отказался от попытки представить себе Того, Кто преобразует его, поскольку он может вообразить Его лишь в карикатурном виде. Именно эту цель и преследует запрет создавать идолов.