Тема выпуска: Тайная Вечеря и Трапеза Господня (3)

> Некоторые черты пасхальной трапезы видны в повествованиях евангелистов о Тайной вечери. Евангелисты Матфей и Марк говорят, что она началась <oyiaV genomenhV> (Мф.XXVI,20; Мрк.XIV,17), т. е. после солнечного заката, а по евангелисту Луке — <`ote egeneto `h `wra> (XXII,14) — когда настал час. Эта подробность теряла бы свой смысл, если бы Тайная вечеря была повседневной трапезой, потому что для вседневных трапез у евреев установленного законом времени не существовало. Такое время было определено только для пасхальной трапезы согласно указанию Моисея: «В первый месяц, в четырнадцатый день месяца, вечером пасха Господня» (Левит.XXIII,5). В этой маленькой детали сообщений евангелистов нельзя не видеть указания на пасхальное значение последней трапезы Господа с Его учениками.

> Очень важными в этом отношении являются также сообщения евангелистов о способе, которым Господь указал апостолам на Своего предателя — «опустивший со Мною руку в блюдо» (Мф.XXII,23); «один из двенадцати, обмакивающий со Мною в блюдо» (Мрк.XIV,20), а также сообщение Иоанна Богослова о том, что Христос подал Иуде кусок хлеба, который перед этим обмакнул (Иоан.XIII,26). Дело в том, что евреи во время Христа употребляли за трапезами как ложки, так и вилки, и только в одном случае — за пасхальной трапезой — пользовались примитивным способом cвоих предков — омокали горькие травы и опресноки в харосет³⁵.

> Указание на пасхальный характер Тайной вечери можно видеть так же в эпизоде омовения Господом ног апостолов. Как видно из сообщения Иоанна Богослова, оно происходило «во время вечери» (Иоан.XIII,2). Чтобы умыть ученикам ноги, Христос «встал с вечери» (Иоан.XIII,4), а по умовении опять возлег (Иоан.XIII,12). Стало быть, это не было тем обычным омовением, которое у евреев имело место при входе гостей в дом (см. Лк.VII,44). На пасхальной вечери полагалось двухкратное омовение рук: после вкушения горьких трав и после агнца. То и другое были необходимы, так как, омакивая латук и опресноки в харосет и вкушая мясо без ложек и вилок, люди пачкали руки. По-видимому, в один из таких моментов вечери, когда никто не желал услужить другому, Христос, давая образ смирения, не только подал воду, но даже умыл всем ноги. Возможно, что эти обстоятельства имеет в виду св. Лука, когда он пишет, что во время вечери «был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим» (Лк.XXII,24). Наконец, евангелисты Матфей и Марк говорят, что Тайная вечеря закончилась пением: «И, воспев, пошли на гору Елеонскую» (Мф.XXVI,30; Мрк.XIV,26). Здесь можно видеть пение халлела, которым заканчивалась пасхальная трапеза.

> Какие же элементы из ритуала пасхальной трапезы были соединены Господом с установлением таинства причащения? Таинство причащения было совершено Господом, «когда они ели» (Мф.XXVI,26; Мрк.XIV,22), уже после того, как Иуда обмакивал свой кусок в блюдо (Мф.XXVI,23; Мрк.XIV,20), т. е. тогда, когда опресноки были розданы и на столе оставался афикоман. Очевидно, он и послужил Господу для таинственного освящения его в Его Божественное Тело³⁶. Подтверждением этому служат сообщения евангелистов о том, что Господь, прежде чем преподать ученикам хлеб, преломил его (Мф.XXVI,26; Мрк.XIV,22; Лк.XXII,19). Как сказано было выше, на пасхальной трапезе из поднятых на блюде опресноков разламывался только один для афикомана. В конце вечери старший или глава семьи разламывал афикоман на кусочки и раздавал их сотрапезникам.

> Что касается Божественной Крови, то этой цели могли послужить третья или четвертая чаши, но не первая и не вторая, которые выпивались еще до вкушения опресноков. Апостол Павел, которому принадлежит самое раннее по времени сообщение о Тайной вечери, говорит, что Господь преподал апостолам чашу Своей Крови «после вечери» (1Кор.XI,25). (См. также у евангелиста Луки XXII,20.) Знаменательно, что ап. Павел называет евхаристическую чашу чашей благословения — «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой?» (1Кор.X,16). Из всех чаш пасхальной вечери это название удачнее всего подходит к третьей чаше, так как в связи с ней произносился зиммун с его торжественными и многократными благословениями³⁷.

> Евангелисты Матфей и Марк говорят, что Иисус Христос, преподавая ученикам преломленный Им хлеб, как Его Божественное Тело, перед этим «благословил» этот хлеб (Мф.XXVI,26; Мрк.XIV,22). Равным образом и преподавая чашу Крови Своей, Он предварительно «благодарил» (Мф.XXVI,27; Мрк.XIV,23). Греческие глаголы «благословлять» <(eulogew)> и «благодарить» <(eucaristew)> по смыслу соответствуют одному еврейскому глаголу «барах» (barach), значение которого в русском языке может быть выражено словами «благодарить славословием». Поэтому евангелист Лука пользуется одним и тем же глаголом <eucaristew>, когда он говорит о благословении Господом не только хлеба (Лк.XXII,19), но и той чаши, которая предшествовала преломлению хлеба (Лк.XXII,17). Апостол Павел употребляет два эти греческие глагола в одной и той же фразе как однозначащие: «Если ты будешь благословлять (<eulogew>) духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет «аминь» при твоем благодарении <(eucaristia)?»> (1Кор.XIV,16). Из сказанного видно, что когда евангелисты Матфей и Марк говорят о благословении Господом хлеба, а евангелист Лука и о благословении чаши, то в данном случае они имеют в виду не действия вроде современных благословений евхаристических Даров, а произношение славословий — барах. Иисус Христос соблюдал этот благочестивый обычай Своего народа. Так, перед чудесным насыщением пяти тысяч человек Он, «взяв пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо, благословил и, преломив, дал хлебы ученикам, а ученики — народу» (Мф.XIV,19; ср. Мрк.VI,41; Лк.IX,16 и Иоан.VI,11). В другой раз, перед чудесным насыщением четырех тысяч человек, Он, «взяв семь хлебов и рыбы, воздал благодарение, преломил и дал ученикам Своим, а ученики — народу» (Мф.XV,36; ср. Мрк.VIII,6). (Уместно заметить, что синоптики, говоря о благословении Господом пяти хлебов, употребляют глагол <eulogew>, а Иоанн Богослов — соответствующий ему по значению <eucaristew>, а в описании второго чуда насыщения те же синоптики Матфей и Марк пользуются глаголом <eucaristew>). Воскресший Христос, трапезуя с Клеопой и другим учеником в Эммаусе, также, «взяв хлеб, благословил <(eulogew)>, преломил и подал им» (Лк.XXIV,30). Нет никаких оснований допускать, чтобы Иисус Христос пренебрег этой благочестивой традицией на пасхальной трапезе. Вне сомнения, Он также благословлял каждое блюдо и читал послетрапезные славословия, которые текстуально могли отличаться от зафиксированных в Талмуде, но по общей их цели прославления Бога, как Творца и Источника всех благ, а также и по форме обращения в них к Богу, были идентичны талмудическим. Иначе не могло быть, потому что бытовавшие во время Иисуса Христа в традиции устной передачи и затем зафиксированные в Талмуде барахи и киддуши были созданы на основе священных книг, в частности пророческих и Псалтири, и часто представляли дословное заимствование из этих книг. Как сильна была эта связь Писания с молитвой у Самого Иисуса Христа, можно судить по тому, что, вися распятым на кресте, Он молился словами псалма: «Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?» (Мф.XXVII,46; Мрк.XV,34; ср. Псалом XXI,2), и последние слова Его, с которыми Он скончался, — «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк.XXIII,46) — были перифразом слов Псалтири: «В Твою руку предаю дух мой» (Псал.XXX,6). В свете сказанного будет понятно, почему евангелисты так подробно передают слова Господа, с которыми Он обращался к апостолам, преподавая им хлеб — Божественное Тело и чашу — Божественную Кровь Его, и не упоминают ни одного выражения из тех благословений и благодарений, которые Он возносил в связи с тем же /хлебом и чашей Богу. Они передают то, что было «новым заветом» Господа, не повторяют того, известно в подробностях их современникам./