=рассылка *Христианское просвещение*=

Благодать Господа Иисуса Христа, любовь Бога Отца и общение Святого Духа да будет с вами!

Тема выпуска: Наступление Царства Божьего: реализм; Иисус – пример?

Этот выпуск тройной, и для того, чтобы было удобней читать его частями, текст разделен чертой на 3 примерно равные части.

В связи с возникающими порой недоразумениями, помещаю следующее предуведомление:

Редактор-составитель рассылки (чьи контакты указаны в конце этого письма – выпуска рассылки), не является, как правило, автором текстов, которые в рассылке используются. Автор текста указывается перед текстом.

Пожалуйста, не пожалейте полминутки на то, чтобы оценить выпуск после того, как прочитаете его (или решите, что читать не будете). Хотя бы чтобы знать, что вы читаете рассылку, и я не трачу время впустую.

Редактор

Автор: Николас Томас Райт.
Перевод с англ.: М. Завалов.
Из книги "Бог есть. Что дальше?
 
Как стать теми, кем мы призваны быть". (Гл. 4)

 
серия "Жизнь по Евангелию"

 (примерно 5100 слов)

Предыдущие части книги:
  (1a) Чем я должен заниматься в этой жизни.
  (1b) "Как узнать о том, как надо жить?"   (1c) Правила и характер
  (1d) То, что больше, чем счастье. Сила правильных привычек
(1e) Цель - преображение характера
(2a) Замысел Бога о мире и христианский характер
(2b) Три компонента в развитии характера
(2c) Что стоит за правилами?   (2d) Опасный «путь к себе»
(2e) Благодать и добродетель. Зная будущее, действовать сегодня
(3a) Как правильно управлять Божиим творением.   (3b) Кем мы призваны быть
(3c) Божий замысел о человеке.   (3d) Главные действующие лица на Страшном суде
(4a) Готовиться к новой реальности Царства Божьего.
(4b) Законы Царства Божьего и наш образ жизни. Где обитает Бог


> 4. Близится наступление Царства Божьего

<.....>

> Пессимизм или реализм?

> «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?»* — говорит пророк Иеремия (17:9). Это пессимизм? Нет, скорее — реализм. Иисус бы с этим согласился. И хотя это может возмутить стихийных сторонников философии и этики романтизма, мы не сможем понять смысла нравственных требований Иисуса и их действия в жизни, если не разберемся с другим вопросом: что Иисус думал о глубинном недуге, о дилемме человека и какое удивительное лечение для него предлагал. Мы уже говорили, что Иисус возвестил приход Царства не на пустынном месте, но на территории, уже оккупированной противником; подобным образом он обращался к людям, чьи сердца не были tabula rasa, чистой восковой дощечкой, на которой можно написать что угодно, но, скорее, такими сердцами, о которых говорил Иеремия. Их привычки уже вполне сформировались, и, как отмечал Шекспир, чаще всего это были вредные привычки. И нередко — вот что значит выражение «лукавство сердца» — эти дурные привычки маскируются под добрые. Что бы ни значила «добродетель» в понимании Иисуса, она могла существовать лишь в подобном контексте.

> Несомненно, нам прежде всего следует обратиться к знаменитому высказыванию Иисуса о чистой и нечистой пище (Мк 7:14–23 и параллельные места):

Он снова подозвал народ и сказал им:
 — Слушайте Меня все и постарайтесь понять! Ничто из того, что извне попадает в человека, не может сделать его нечистым, а делает его нечистым то, что из человека исходит.
Когда Он ушел от толпы в дом, ученики попросили Его разъяснить им эти слова.
 — Так и вы такие же бестолковые? — ответил Он. — Не понимаете, что всё то, что входит извне в человека, не может сделать его нечистым, потому что идет не в сердце, а в желудок, а оттуда выбрасывается в отхожее место? (Этим Он объявил чистой любую пищу.) — А нечистым, — продолжал Он, — человека делает то, что исходит из него. Изнутри, из человеческого сердца, исходят злые помыслы, ведущие к разврату, кражам, убийствам, супружеским изменам; оттуда исходят жадность, подлость, коварство, наглость, зависть, сквернословие, гордость, глупость. Всё это зло исходит из человека, оно и делает его нечистым.

> В другом месте я писал о том, что происходит в этом небольшом отрывке. Иисус говорит нечто совершенно ужасное — стоит только понять смысл его слов, — и потом на публике хранит покров тайны над тем, что он сказал. Он готов объяснить это только своим ученикам в доме. (Подобное происходит и в некоторых других случаях, таких, например, как Марк 4:1-20.) Любой человек, знакомый с иудаизмом I века, поймет, что это значит: здесь Иисус затронул какой-то крайне больной вопрос. Иудейские борцы за свободу, о которых говорили народные традиции, отраженные в книгах Маккавеев и других текстах, готовы были пойти на смерть, только бы не есть нечистую пищу. Законы о пище были важнейшим компонентом живой традиции, которая позволяла держащему оборону Израилю отделять себя от окружавших «нечистых» языческих народов и хранить свое лицо из верности Богу, как это делали пророк Даниил и его товарищи во дворце вавилонского царя. И как после этого Иисус смеет говорить, что человека делает нечистым не определенная пища, но исходящее изнутри него?

> Мы вправе думать, что его ответ в одинаковой мере мог возмутить и многих иудеев I века, и многих современных мыслителей, сторонников «либеральных» или «оптимистических» представлений о человеческой природе (вспомните приведенные раньше слова Артура Шлезингера о людях, для которых «любые спонтанные проявления прекрасны»). Тем не менее этот ответ нужно привести, и он прост: таково истинное положение вещей. Диагноз Иисуса точен. «Нечистая» пища представляет собой только символ чего-то другого — того, что лежит глубоко внутри сердца человека. Список пороков в стихах 21–22: коварства, кражи, убийства и прочее — указывает на постыдные качества, которые нельзя просто назвать «усвоенным» поведением, как будто бы это случайные наслоения на самой по себе чистой природе человека. К сожалению, над приобретением подобных навыков нам не обязательно трудиться. Вам не приходится думать, как их лучше осуществлять и отрабатывать, тратя колоссальные усилия. Нет, они постоянно поднимаются изнутри, причем даже у людей, которые глубоко усвоили традиции благочестия, аскезы, поклонения, ученичества и самоотречения. Разумеется, какие-то обстоятельства или поступки могут их укреплять и поддерживать, поскольку любое повторяющееся поведение меняет «электропроводку» мозга и становится «автоматическим»; но нам нет необходимости сознательно размышлять об этих навыках и их культивировать, чтобы они у нас появились. И это настоящая «нечистота».

> Но что заставило Иисуса вообще поднять эту тему? Неужели он просто хотел сказать людям, что они страдают неизлечимой болезнью? Конечно, нет. Он сравнивает себя с врачом, пришедшим к больным (Мк 2:17), но — как мы увидим дальше — он также думает, что замысел о Царстве по сути содержит исцеление от этой смертельной болезни, от нечистого сердца. Он прощает грехи своей собственной властью, исцеляет больных (включая тех, которые из-за болезни попадали в категорию «нечистых» — например, Мк 5:24б-34), изгоняет «нечистых» духов (например, Мк 5:1-20). Кроме того, он говорит, что внешнее «очищение» не устраняет нечистоту сердца (Мк 7:1–8; Мф 12:43–45). Однако при этом он вовсе не говорит: «Вот кто вы такие, и такими вы навсегда останетесь», — хотя, если его слушатели не покаются, это будет правдой. Но он хочет, чтобы его слушатели, которые примут весть о Царстве, каким-то образом сняли нечистоту с сердец. Он совершает служение царственного священника, который обладает властью «очистить» сердца, на что указывали обычные храмовые практики, установленные Богом, но чего сами они не могли дать.

> Именно так мыслили первые христиане, о чём свидетельствует то место из Деяний, где Петр говорит, что Бог «<очистил верой сердца>» обратившихся язычников (15:9). То же самое утверждает Первое послание Иоанна: «<кровь Иисуса очищает нас от любого греха>» (1:7). И сам Иисус в так называемой Прощальной беседе у Иоанна как бы мимоходом говорит ученикам: «Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам» (Ин 15:3). Три различных средства — вера, кровь Иисуса и слово Иисуса — дают один и тот же результат: очищение.

> Можно взглянуть на тот же предмет с иной точки зрения, если мы вспомним, что Иисус говорил о разводе у Марка 10:2-12. Как мы видели, его слова имели политический смысл: все окружающие Иисуса прекрасно знали, как Ирод Антипа взял бывшую жену своего брата, и вопрос о разводе здесь, как и в царствование Генриха VIII, отнюдь не был «нейтральным» теоретическим вопросом об этике. Иисус дает на него загадочный, но яркий ответ, предложив вопрошающим подумать о том, что, по их мнению, говорит об этом Писание. Они ссылаются на Второзаконие, где Моисей при определенных обстоятельствах допускает развод. Да, отвечает Иисус, но так не было изначала. Бог сотворил мужчину и женщину и провозгласил, что эти двое станут одной плотью; а если Бог их соединил, их невозможно разделить. Но почему же тогда Второзаконие это допускает? «По жестокосердию вашему», — говорит Иисус (Мк 10:5). Это удивительные слова. Разрешение на развод было дано по жестокосердию, но сейчас это разрешение потеряло силу. Как это понимать? Как это часто бывает, ответ на довольно случайный вопрос приоткрывает нам то, как Иисус понимал свою роль в осуществлении Царства. Иисус верил, что он и Царство Божье, которое приходит через него, исцеляют жестокосердие. Он верит, что пришел избавить людей от жестокосердия и его последствий и снова привести творение в соответствие с его изначальным предназначением. Он пришел исправить всё в этом мире, в том числе — человека.

> Итак, Иисус думал, что через его деяния, ведущие к наступлению Царства, человеческие сердца очистятся и станут мягче, и нетрудно найти источник этой поразительной мысли. Согласно многочисленным свидетельствам источников, Иисус был глубоко погружен в мир иудейских священных книг, и, в частности, он прекрасно знал те места, где Бог говорит об обновлении Завета, восстановлении своего народа, благодаря чему, наконец, Израиль станет подлинным Израилем, а люди — подлинными людьми. Кроме того, Иисус считал — на что также указывают свидетельства разных источников, — что эти пророчества исполнятся в нём и через его служение. И если речь идет о нечистоте и ожесточении сердца, мы должны в первую очередь вспомнить следующие библейские отрывки:

 Настанут дни, — говорит Господь, — когда Я заключу с потомками Израиля и с потомками Иуды Договор новый — не такой договор, какой Я заключил с их отцами, когда взял их за руку и вывел их из Египта. Тот договор они нарушили, хотя Я был их Владыкой, — говорит Господь. — Иной договор Я заключу тогда с потомками Израиля, — говорит Господь.
     Я вложу Закон Мой им в сердце,
    в их сердцах его начертаю.
    Я буду их Богом,
    они будут Моим народом!
И никто больше не будет наставлять ближнего своего, брата своего, говоря: "Познайте Господа!" — ибо все они, от мала до велика, будут знать Меня, — говорит Господь. — Я прощу им преступление их, о грехе их больше не вспомню.

> (Иер 31:31–34**)

 

Я окроплю вас водой очищения, чтобы вы очистились от своей скверны. От всех идолов ваших Я очищу вас. И Я дам вам новое сердце, новый дух вложу в вас. Я вырву из вашей груди сердце каменное и вложу сердце из плоти. Мой дух Я вложу в вас и сделаю так, чтобы вы жили по Моим законам, соблюдали Мои предписания и исполняли их.

> (Иез 36:25–27**)

> У нас есть все основания предположить, что Иисус, говоря на Тайной вечери об установлении «нового завета» для прощения грехов, имел в мыслях этот отрывок из Иеремии (Мф 26:28, Лк 22:20; в рукописях здесь существует несколько вариантов, но в целом смысл этих слов ясен). И он начал свое служение с крещения Иоаннова, где омовение водой означало совершенно новое начало жизни Израиля, входящее в состав замысла о наступлении Царства Божьего. За текстами Иеремии и Иезекииля стоит Второзаконие, где говорится о любви к Богу всем сердцем (6:5), а затем, когда ничего с этим не получается и завет нарушен (28:15–68), дается такое обетование: «обрежет Господь Бог твой сердце твое», что позволит Израилю, наконец, любить его всем сердцем и всей душею (30:6), в результате чего завет будет возобновлен, а Израиль будет восстановлен.

> Без сомнения, Иисус продолжал эту традицию и понимал, что призван реализовать это обетование. Всё, что он говорит своим ученикам об их сердце и жизни, проистекает именно отсюда; всё, что его первые последователи думали о самих себе и своем призвании сразу после его воскресения, показывает, что они разделяли его мысли. Царство, которое через Иисуса должно было наступить и на земле, как на небе, должно было пустить корни в очищенных и умягченных сердцах последователей Иисуса, которые станут воплощать это Царство в жизни.


> Для того чтобы это произошло, недостаточно было вступить в ряды учеников Иисуса. Евангелисты совершенно ясно говорят о том, что в критическую минуту все они оставили учителя и разбежались. Разумеется, мы не можем анализировать их психологию с такого великого расстояния или исследовать их духовную жизнь. Они оказались в уникальной ситуации, им выпала ни с чем не сравнимая привилегия быть с Иисусом. У них было достаточно веры, чтобы следовать за ним, однако снова и снова мы видим, что они не могли понять того, что видели <> своими глазами, и не могли соответствовать тому, что видели. Их история показывает, что только после смерти и воскресения Иисуса эта работа Царства начала во всей полноте оказывать на них преображающее действие [в этом смысл загадочного замечания в Евангелии от Иоанна: Дух еще не был доступен, потому что Иисус еще не был прославлен (см. 7:39)]. Но когда дело Царства поглотило их целиком, как то случилось на праздник Пятидесятницы, они изменились радикальным образом — как показывают горестные строки Деяний, они не стали совершенными, но пережили внутреннее преображение, которое можно объяснить только сочетанием таких трех факторов, как библейское пророчество, Иисус с его миссией и тем, что в них задышала новая сила. И тогда же они поняли, что Иисус действительно осуществил то, о чём говорил, — Божье Царство стало реальностью и на земле, как на небе, однако опять же не таким образом, каким они, иудеи I века, ожидали.

> Скорее, Царство осуществилось в победе Иисуса над силами распада, греха и смерти и в том, что он воплотил в самом себе Царство Божье и Храм. Воскресшее тело Иисуса было частицей «земли», уже совершенно и полностью покоренной жизнеподательной силой и славой «неба». Ученики Иисуса получили поручение вводить это Царство в жизнь. Для этого им не следовало использовать военную силу и не надо было убегать от мира, но им нужно было провозглашать, что Иисус стал истинным Господом мира, и призывать людей поверить в него и испытать его целебную и спасительную силу на своей жизни и жизни человеческих сообществ. Другими словами, о перемене сердца учеников свидетельствовало то, что они, в свою очередь, стали служителями перемены сердец окружающих; или, как они бы сами сказали, они стали инструментами Божьего труда по изменению сердец [обратите внимание, что в Послании к Римлянам Павел называет Бога «испытующим сердца» (см. 8:27)]. И в этот труд входило то, что они рисковали и подвергались гонениям, и это позволяло им нести Царство Божье и его славу в мир. Для них, как и для Иисуса, путь Царства и путь креста были одним и тем же путем.

> Что всё это значит для нашего понимания христианской добродетели? Ответ прост: та жизнь, к которой Иисус призывал своих последователей, — это жизнь Царства (точнее сказать, жизнь предвосхищения Царства), которая делает людей агентами Царства с помощью средств Царства. Мы можем ее кратко описать словами из Первого послания Петра и Откровения, которые перекликаются с призванием Израиля: они должны стать царями и священниками. Привычки и навыки сердца и поведения, к которым они призваны, предвосхищают Царство Божье, которое всё исправит и очистит наш мир, чтобы он мог стать местом обитания славы Божьей. И это уже начинает происходить в сердцах, умах и жизни этих людей.

> Центральное место здесь, конечно, занимают крещение, которое говорит о том, что Бог омывает и обновляет (обновляет сердца, обновляет Завет), и хлеб и вино Евхаристии, которые говорят об иудейской Пасхе, о смерти и воскресении Иисуса и также о возобновлении завета. Эти коллективные практики, формирующие привычки сердца учеников Иисуса, дают основу для формирования привычек сердца, ума, тела и взаимоотношений, которые отражают telos Царства и свидетельствуют о стремлении к teleios, «совершенству», — таких привычек, как кротость, миротворчество, чистота сердца (снова!) и других, о которых Иисус говорил в начале Нагорной проповеди.

> Иисус призвал людей участвовать в его задаче — способствовать наступлению Царства — и разделить с ним расходы на эту работу. Этот призыв красноречиво говорит о том, сколь революционны христианские представления о добродетели, и о том, что для христианина добродетель есть действие благодати, а не качество, которое он обретает автоматически, с легкостью или без христианского варианта тех нравственных усилий, о которых говорили языческие мыслители. Иисус ставит перед нами куда более великую задачу, чем Аристотель, но в целом это обогащает представления древних языческих мудрецов, хотя они сильно видоизменяются, оказавшись в христианском контексте. И это, как мы увидим, есть та основа, на которой можно осуществлять более широкую задачу Царства Божьего.

> Лучший образец хорошо прожитой жизни

> Прежде чем мы двинемся дальше, нам следует решить один практический вопрос. Вероятно, многие люди, читающие главу об Иисусе и добродетели, ожидают, что мы будем говорить о самом Иисусе как великом образце и примере. В конце концов, разве он не пришел на землю (думают они), среди прочего, и для того, чтобы показать нам, как жить?

> Тут уместен встречный вопрос: принесет ли нам пользу такая дискуссия — если она вообще возможна?

> В каком-то смысле она нам мало поможет и, вероятно, окажется невозможной. Взять Иисуса как образец нравственной жизни — это всё равно что брать пример с Тайгера Вудса, играя в гольф. Даже если я начну прямо сегодня и буду упражняться по восемь часов ежедневно, вряд ли стоит ожидать, что я достигну мастерства Вудса; и есть множество людей с натренированными мышцами помоложе меня, которые стараются этого достичь изо всех сил, но и у них ничего не получается. Подобным образом, когда мы смотрим на Иисуса — на это изумительное сочетание мудрости, нежности, находчивости, сдержанного юмора, терпеливого отношения к неразумным последователям, смелости при столкновении со злом, самообладания при встрече с различными искушениями (причем, как сказано в стихе <4:15> Послания к Евреям, он, будучи, <«испытан, подобно нам, всеми испытаниями»>, не впал в грех), — большинство из нас, кроме разве что самых гордых и амбициозных людей, почувствует себя никем. Это всё равно что смотреть на Тайгера Вудса, когда он бьет по мячу — только Иисус опережает нас куда сильнее.

> Более того, тенденция смотреть на Иисуса как на образец нравственной жизни нередко увеличивает дистанцию между вестью о Царстве Божьем и значением смерти и воскресения Иисуса. Нас может воодушевлять мысль о том, что Иисус явил нам наивысший образец хорошо прожитой жизни, но по сути эта идея слишком безопасна: она заслоняет собой куда более опасную мысль — что Бог действительно придет преобразовать эту землю, включая нас самих, силой и правдой небес — и позволяет забыть о том, о чём говорят все четыре Евангелия: что этого можно было достичь только через ужасающую смерть Иисуса. Иисус как «нравственный образец» — это удобный Иисус, нечто вроде талисмана, приносящего счастье. Мы смотрим на него с воодушевлением и хотим подражать ему (разумеется, до определенного предела, и, конечно, он простит нам, что мы не следуем дальше, потому что он такой милый и добрый). Если бы так! Если бы нам было достаточно только лишь доброго примера, мы не жили бы в таком дурном состоянии, о котором говорил сам Иисус и некоторые христиане.

> Такому отношению к Иисусу противостоит великая традиция: Иеремия, напоминавший о лукавстве сердца, Иоанн Креститель, говоривший, что топор уже лежит у корня дерева, Павел с его словами о том, что если бы Закон давал оправдание, Мессии не нужно было бы умирать, Амвросий, Августин, Лютер, Кьеркегор и множество других. И разумеется, в этот ряд можно поставить и самого Иисуса. Он не говорит: «Вот как надо жить, делай как я». Он говорит: «Царство Божие приближается; возьми свой крест и следуй за мной». Только почувствовав разницу между этими двумя задачами, можно понять суть Евангелия и увидеть тот корень, из которого растет возрожденная добродетель.

> Тем не менее Новый Завет хотя бы в одном предлагает нам смотреть на Иисуса как на образец и следовать его примеру. И самое удивительное, что речь здесь идет не о «стандартной» добродетели, получившей новый смысл в жизни Иисуса, но о таком его качестве, которое раньше никто не мог себе хотя бы вообразить, — а именно, о прощении людей, которые его пытали и распинали (Лк 23:34). Иудейская традиция, как и традиция языческая, предполагала, что в подобных обстоятельствах страдалец должен просить Бога обрушить его гнев на головы мучителей, об этом мы читаем в Маккавейских книгах, рассказывающих об ужасных пытках, и в других местах. И здесь Иисус, в полном согласии с Нагорной проповедью, действительно служит примером — и это вовсе не пример преодоления обычных искушений, но нечто совершенно иное:

Но если вы делаете добро и терпеливо переносите страдания, вот тогда это заслуга в глазах Бога. Ведь вы к этому призваны, потому что Христос страдал за вас и оставил вам пример, чтобы вы следовали по стопам Того,
    кто "не свершил греха,
    и не было обмана в устах Его".
Когда Его оскорбляли, Он не отвечал оскорблениями, когда страдал, не отвечал угрозами, но предавал себя в руки праведного Судьи.

> (1Петр 2:20б-23)

> Далее идут слова об искупительном значении смерти Иисуса, но суть приведенного нами текста иная: это совершенно новый тип поведения, никому доселе неведомый ни на практике, ни в теории. Внимательно посмотрите на Иисуса и делайте так же, как он. И история первых христиан показывает, что последователи Иисуса именно так и поступали, начиная с первого мученика Стефана (Деян 7:60). Достаточно почитать повествования о великих Маккавейских мучениках, которые яростно проклинали своих палачей, или некоторые стихи Псалмов (например, 57:7-10; 68:23–29), чтобы понять, насколько такое поведение необычно.

> Вероятно, в этом же смысл слов Павла о «подражании Мессии» — или, по меньшей мере, о подражании Павлу, который, в свою очередь, подражает Иисусу. Так, в Первом послании Коринфянам Павел говорит: «Подражайте мне, как я подражаю Мессии» (11:1), — подводя в этом месте итог предыдущему разговору о том, что не следует становиться соблазном для брата, потому что мы должны не угождать себе, но заботиться о пользе других (1Кор 10:32–33). И любопытно, что нечто подобное происходит и в Послании к Римлянам:

Пусть каждый из нас считается с тем, что нравится брату, для его блага и укрепления в вере. Ведь и Мессия не думал о себе, потому что в Писании сказано:
    "Оскорбления тех, кто оскорблял Тебя,
    пали на Меня".
Всё, что написано в Писании, написано для того, чтобы, благодаря терпению и мужеству, которое оно дает нам, мы не теряли надежды. Да дарует вам Бог, источник терпения и мужества, полное согласие между вами, следуя Мессии Иисусу, чтобы вы единым сердцем и едиными устами славили Бога, Отца Господа нашего Иисуса Христа.

> (15:2–6)


> Другими словами, мессианский образ жизни Иисуса, который не угождал себе, но действовал из послушания Богу, а потому отдал себя для спасения мира, должен стать необычайным примером — примером, скорее, не того, как делать, но что делать, — в такой сфере, где, если бы не пример Иисуса, никто бы просто не знал, что такое беспрецедентное поведение вообще возможно. Следует думать, что этому соответствует и еще один более известный текст Павла:

Пусть мысли и чувства ваши друг к другу будут у вас, как у Мессии Иисуса (Флп 2:5).

> Далее в этом отрывке Павел говорит о том, что Мессия добровольно опустошил себя, а затем был прославлен. И всё это должно подкрепить горячий призыв к единству сердца и ума верных в 2:1–5 и стать основой стоящего ниже призыва «со страхом и трепетом совершать свое спасение» (2:12), который, как я понимаю, означает примерно следующее: «Внимательно подумайте о новом образе жизни, который от вас требует «спасение», полученное вами в Мессии». И снова мы видим, что смерть и воскресение Иисуса призывают к новому пути жизни. Никто в Древнем мире, языческом или иудейском, и не помышлял о чём-либо подобном. Иисус прошел этот путь и, как показывает Нагорная проповедь, ожидал, что за ним последуют и его ученики. И увещания Павла позволяют сделать вывод, что по меньшей мере некоторые из последователей Иисуса относились к этому совершенно серьезно.

> Таким образом, Иисус — это «пример» не в том обычном понимании, за которым стоит представление, что каждый человек, если очень постарается, сможет сопротивляться греху, а жизнь Иисуса может показать нам, как именно это надо делать. В Новом Завете никто никогда не говорил чего-либо подобного. И когда новозаветные авторы говорят о том, что Иисус свободен от греха (достойно внимания то, что об этом заговорили довольно скоро после его смерти), они никогда не делают вывода: «…а потому и вы можете стать безгрешными». Они говорят о другом: «…а потому через его смерть Бог нас спас» (<ср.> 2Кор 5:21); «а потому он знает, что такое искушения, и сможет помочь вам в нужную минуту» (<ср.> уже упоминавшийся выше текст Евр 4:15); «а потому он единственный в своем роде первосвященник» (<ср.> Евр 7:26); «он взял на себя грехи наши» (<ср.> 1Ин 3:5). И если жизнь Иисуса и дает нам в чём-то «нравственный пример», то это касается совершенно нового аспекта нравственности — а именно смирения, готовности страдать, никого не обвиняя, и решимости прощать даже тех, кто не просит прощения. Но это не «примеры того, как надо в этих случаях поступать». Жизнь Иисуса говорит нам о том, что в нашем мире появился совершенно новый образ жизни. И христианская «добродетель» предназначена сформировать те привычки сердца, которые порождают и поддерживают этот образ жизни.

> Может ли Иисус в таком случае быть образцом добродетели? И сразу мы вынуждены сказать «нет» или, по меньшей мере, не может быть образцом в обычном смысле. Первые христиане верили, что Иисус относится к совершенно особой категории: без сомнения, он был в полном смысле слова человеком и, как все мы, сталкивался с искушениями, но одновременно он был тождествен тому, «через которого всё было создано». Можем ли мы думать, что Иисус проходил через тот же мучительный процесс обучения, через нравственную борьбу, как и все мы?

> Как это ни странно, можем. В конце концов, три Евангелия начинаются с рассказа об искушении Иисуса в пустыне (Мф 4:11 и параллельные места), и хотя можно принять эти краткие и стилизованные рассказы за описание достаточно легкой победы, евангелисты, несомненно, хотели показать, что здесь серьезному и длительному испытанию подвергалось само понимание Иисусом своего призвания, того, кто он есть, и характера того Царства, которое он должен был принести на землю. Победа над отдельным искушением укрепляет нравственные мышцы, но это происходит потому, что сила понадобится дальше: искушение, наталкивающееся на сопротивление, может не отступить, а стать еще яростнее, поскольку именно отступление уменьшает напряженность схватки — по крайней мере, на короткий момент. Вероятно, об этом в какой-то мере говорит следующий любопытный отрывок Послания к Евреям:

В дни Своей земной жизни [Иисус] вознес, с воплем и плачем, просьбы и мольбы к Тому, кто мог спасти Его от смерти, и был услышан за Свое благоговение. Хотя Он и был Сыном, но через страдания научился послушанию и, став совершенным, сделался для всех, кто Ему послушен, причиной их вечного спасения.

> (5:7–9)

> Конечно, в первую очередь речь здесь идет о Гефсимании (Мк 14:32–42 и параллельные места), хотя, похоже, сказанное можно понимать шире. Иисус, хотя он и был Сыном Божьим, научился послушанию. Так буквально говорится в данном отрывке, хотя автор, очевидно, не хотел сказать, что некогда Иисус не слушался Бога, но постепенно научился послушанию. Скорее, Иисус познал на своем опыте, что означает быть послушным во всём на фоне сильного искушения ослушаться.

> И это очень похоже на то, что мы понимаем под добродетелью. Даже Иисусу нужно было учиться проявлять послушание тогда, когда этого делать не хочется. И когда его муки усилились, он всё глубже постигал, что означает послушание на практике. В результате он обрел teleios, «совершенство», «полноту» (Евр 5:9); это не значит, что ранее он был «несовершенным» в смысле «грешным», но что до того он еще не стал в полной мере тем человеком, каким стал после этих страданий. И контекст в Послании к Евреям указывает на то, что такими же должны стать христиане. Но поскольку они начинают с иной отправной точки — как прощенные грешники, всё еще склонные грешить, — им нужно научиться не только послушанию, но и смелости, чтобы «<крепко держаться веры, которую исповедуем>» (Евр 4:14). Вот цель, которая стоит перед нами, telos. Нам надо создавать уже сейчас такие привычки сердца, которые позволят нам держаться за то, что совершил Иисус, и сделать его свершение нашим.

Мы не найдем в Новом Завете и у первых христианских авторов каких-либо попыток рассматривать жизнь Иисуса с точки зрения обычных «нравственных ценностей» или добродетелей. Его жизнь, если верить Евангелиям, глубоко наполнена верой, надеждой и особенно любовью, но никто не писал о ней с такой точки зрения. Мы найдем в его жизни также и удивительные примеры смелости, мудрости, собранности и справедливости, но опять-таки авторы не говорили об этом. Вместо этого первых христиан поражало то, к чему они возвращались снова и снова: Иисус показал им (через истории очевидцев) такую жизнь человека, которую до него никто себе не мог и представить: щедрость и прощение, стремление опустошить себя и поставить нужды других людей на первое место. Ничего подобного никто ранее не встречал, и именно они стали источником тех добродетелей, которые считают специфически христианскими, таких как смирение, милосердие, терпение и целомудрие — все эти качества, по мнению секулярного философа Саймона Блэкберна, «для древних греков были совершенно непонятными добродетелями»[9]. И, как мы отмечали выше, рассказы об искушении Иисуса и (хотя и крайне краткое) размышление над ними в Послании к Евреям заставляют предположить, что и сам Иисус должен был следовать описанным нами путем «добродетели»: то есть ему, через мучительный труд, приходилось постигать, что значит быть послушным — в частности, исполнять волю Отца о его жизни и смерти, подчиняясь закону жертвенной любви.

> Мы не увидим, чтобы сам Иисус или его последователи видели в нём пример человека, «соблюдающего правила», который предписывает эти правила другим или дает им новое истолкование. Путь его жизни никак не укладывается в правила, его нельзя свести к попытке соответствовать каким-то нормам и стандартам. И нельзя сказать (как это делают сторонники утилитаризма), что это путь подсчета и оценки воздействия тех или иных поступков на окружающих, когда такой подсчет позволяет принимать решения и действовать. И уж, разумеется, Иисус никогда не предлагал людям «поступать естественно» — на самом деле именно «естественные» дела, исходящие из сердца, он считал проблемой. Есть только один подход к верному пониманию тех нравственных требований, которые Иисус предлагал своим ученикам и предлагает нам сегодня: это не подсчет результатов и не «аутентичность» романтизма и экзистенциализма, но добродетель. Добродетель, которой придали ее особую форму Царство и крест.

> Несомненно, Иисус, как и его современники, считал, что поступки, перечисленные у Марка 7:21–22 (коварство, убийство, воровство и т. д.), дурны. Он не стал бы слушать того, кто сказал бы: поскольку важен только характер (какой ты человек), а не правила (что ты делаешь), мы вольны нарушать правила (скажем, воровать или убивать), если характер при этом формируется нормально. Порочность, предательство, распущенность, зависть, клевета, гордость, глупость упрямца и подобные вещи остаются злом. Правила всё еще имеют смысл; невозможно стремиться к добродетели, нарушая эти правила. Но важнее всего обновление сердца, а нарушение правил может быть прощено. А когда человек обрел новое сердце, перед ним встают иные задачи: освоить привычки, которые позволят ему избегать любых пороков, потому что станут его «второй природой». Учиться такому послушанию тяжело и мучительно. Но так мы осваиваем язык самой жизни.

> В настоящей дискуссии я стремился изъять «этику» из того контекста, куда ее обычно помещают, говоря об Иисусе и его подвиге, и поставить ее в иной контекст. Иисус пришел не для того, чтобы «научить нас новой этике». Он не говорил, что все представления о поведении человека ошибочны и что теперь надо всё начинать с нуля. И он не пришел, чтобы продемонстрировать нам, как надлежит соблюдать Закон Божий, или чтобы сказать нам, что у нас ничего не получится, как бы мы ни старались, а потому нам лучше полагаться на его прощение. Иными словами, Иисус не действовал в тех обычных для западных христиан — да и для западных нехристиан — категориях, в которых мы привыкли рассматривать «поведение». Он пришел, чтобы на земле началось Царство Божье — через его жизнь и общественное служение, которые достигли своей кульминации в его смерти и воскресении. Он пришел спасти Израиль, спасти человечество, а тем самым — спасти творение. И если помнить об этом, вся картина меняется.

> Фактически Иисус пришел, чтобы могло начаться новое Божье творение, а в его рамках — новый путь жизни для человека. Этот новый путь вбирает в себя все лучшие представления о «правильном поведении», родившиеся в рамках древнего иудаизма и язычества, и, превзойдя их, позволяет окинуть их свежим взглядом с иной позиции. И одновременно Иисус начал осуществление замысла о людях: человек должен снова стать человеком через очищение и умягчение сердца, он должен перевернуться вверх тормашками и вывернуться наизнанку и открыть, что ему нужно изучать новый язык. Царство Божье ворвалось в наш мир и оно породило такую «цель», которая и не снилась Аристотелю. Люди должны заново открыть, для чего они были созданы и для чего был создан Израиль. Они предназначены стать властителями и священниками, следуя за Иисусом, который исполнил царское и священническое призвание, и им предназначено начать осваивать это с нуля. Они должны упражняться в добродетели — причем в такой добродетели, которую раньше никто не мог себе и представить. И об этом, как и о многом другом, из всех первых последователей Иисуса больше всего размышлял неутомимый и неугомонный прекрасный и часто непонятный человек по имени Павел.


* В переводе Л.В. Маневича (РБО, 2001) и в "Современном руссоком переводе" Библии (РБО,2011) этот стих выглядит так: "Коварно сердце человека, // оно неисправимо. // Кто может знать его?" (прим. ред. рассылки).
** Перевод Л.В. Маневича (РБО, 2001 и 2006).

  9 Simon Blackburn, Oxford Dictionary of Philosophy, 2nd. ed., rev. (1994; Oxford: Oxford University Press, 2008), 381.

Буду благодарен за материальную поддержку проекта.
Как это можно сделать, описано на странице messia.ru/pomoch.htm.

Здесь вы можете оценить прочитанный выпуск рассылки.
Заранее благодарен всем, кто выразит свое мнение.

Голосование эл. почтой: нажмите на ссылку, соответствующую выбранной Вами оценке, и отправьте письмо!
В теле письма можно оставить свои комментарии.
При этом, если Вы расчитываете на ответ, не забудьте подписаться и указать свой эл. адрес, если он отличается от адреса, с которого Вы отправляете письмо.
NB! На мобильных устройствах этот метод отправки письма может не работать. Поэтому, если Вы хотите задать вопрос редактору рассылки или сообщить что-то важное, надежней будет написать обычное письмо на адрес mjtap@ya.ru.

? (затрудняюсь ответить)0 (неинтересно - не(до)читал)1 (не понравилось / не интересно) /

2 (малоинтересно)3 (интересно)4 (очень интересно)(замечательно!) 

[при просмотре выпуска на сайте доступна функция "поделиться"]

www.messia.ru/r2/6/de26_200.htm

Архив рассылки, формы подписки —> www.messia.ru/r2/
Сайт "Христианское просвещение" —> www.messia.ru
>Страничка сайта в facebook<    >Форум сайта<


Буду рад прочитать Ваши мнения о представляемых в рассылке текстах –
в письме, в icq или на форуме. Постараюсь ответить на вопросы.


Божьего благословения!  
редактор-составитель рассылки
Александр Поляков, священник*
(запасной адрес: alrpol0@gmail.com)
<= предыдущий выпуск серии
     
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU Каталог Христианских Ресурсов «Светильник»