> Смирение и брак

> Христиане постоянно слышат, говорят и думают о смирении и его прославляют. Однако за порогом храма оно – подобно рыбе, вытащенной из воды, – теряет свою ценность, если не превращается в недостаток. В самом деле, какое место смирение должно занимать на собеседовании, в офисе, на улице, в магазине, дома? Тут оно часто кажется вовсе не достоинством, а пороком.

> Тем не менее, это куда больше чем просто "полезное качество" – без смирения не может быть ни достойной жизни, ни самой любви. Так что к браку оно имеет самое прямое отношение. Я постараюсь это объяснить на смиренном языке психологии (как бы оставив в стороне богатство христианской традиции, для которой этот предмет был крайне важен практически во все века ее истории).

> Впрочем, и с психологией тут дело обстоит сложно: смирение не входит в обычный набор ее ценностей (тесно связанных с ценностями культуры), и потому психология мало занималась этим вопросом. Хуже того: многие психологи рассматривают смирение как отрицательное качество, равносильное "низкой самооценке". Тут существует великая путаница, и немного ясности нам не помешает.

> Реализм смирения

> С чем ассоциируется "смирение" у многих современных людей? Часто это слово несет негативные коннотации: это слабость, низкое самоуважение, склонность стыдиться, приниженность, неспособность постоять за себя, человек-тряпка, мазохизм, проявление невроза. Но это просто карикатура на смирение и полная неправда.

> Прежде всего, смирение – это не заниженная самооценка, но трезвая и объективная оценка себя, то есть просто реализм в отношении к себе. Другими словами, смиренный человек, хорошо умеющий чинить обувь или хорошо знающий английский, не станет ни думать, ни говорить: "Я чиню обувь (говорю по-английски) хуже всех". Скорее он трезво оценивает свои силы. В конце концов, если человек двухметрового роста будет уверять, что он ниже всех – стоит ли это называть смирением?

> Но он хорошо знает и свои слабости тоже. А у любого человека (христиане это понимают лучше) радикальных недостатков и просто эгоизма слишком много. Это ужасная картина, которая вызывает боль и страх. Гордость защищается от этой боли с помощью самообмана, и тогда создается порочный круг: гордый скрывает от себя и других свои недостатки, не вынося их на свет, а это закрепляет недостатки и делает его самооценку всё менее реалистичной. Хуже того: для поддержания ложной картины он обязательно будет унижать других людей. Это системная ошибка, причем свойственная (о чём также лучше знают христиане) практически всем людям.

> Смелость, которая позволяет человеку встретиться со своей собственной сломленностью, и называется смирением. Смирение – коррекция системной ошибки гордости. Так, скажем, практика Анонимных алкоголиков показывает, что вырваться из тюрьмы алкоголизма можно только с помощью смирения. Всё начинается с того, что человек признаёт: я не в состоянии справиться с проблемой. Без этого шага он обречен. Так что смирение практично и жизненно важно – и отнюдь не только в случае алкоголизма.

> Реалистичное отношение к себе многое меняет. Толерантность к дискомфорту "раненого самолюбия" позволяет смиренному легче жить с несовершенством – как своим, так и других. Ему не нужно лгать (себе или другим), чтобы показать себя лучше. И потому он готов "выставить себя на свет": подвергнуть себя критическому исследованию или "суду" других, принимать обратную связь от окружающих и даже слушать их советы. Это значит, что ему легче меняться. И поскольку он свободен от навязчивой заботы о своей значимости, ему проще не гоняться за идеалами и достижениями, но быть самим собой.

> Свобода от собственного Я

> Существует еще одно распространенное недоразумение: под смирением часто понимают скромность. А это разные вещи. Действительно, скромность, то есть стремление не привлекать к себе внимания, может выражать смирение, но не обязательно. За скромностью могут стоять совершенно иные мотивы: например, тревога или желание убежать от ответственности.

> Смиренный человек не выйдет, скажем, выступать на сцену, когда знает, что кто-то выступит лучше него; застенчивый не выйдет на сцену просто потому, что боится. Во втором случае за такой боязнью часто кроется страх неудачи, и тогда скромность будет проявлением гордости, которая стремится сохранить образ совершенного Я. Человек, который с эгоцентризмом скромности постоянно говорит: "Я недостоин, я ни на что не гожусь", – может этим привлекать к себе внимание и сочувствие, а также отказываться от ответственности. В отличие от него, смиренный человек, когда он видит, что больше на сцене выступить некому, взойдет на нее с легкостью, не боясь внимания людей и не слишком беспокоясь о неудаче. Смиренный и не боится сцены, и не стремится стоять на сцене как можно дольше по одной и той же причине: он способен видеть себя в рамках большой картины, где его собственное Я не является грандиозным центром мироздания, вокруг которого вращается всё остальное.

> Такая способность смотреть на себя в перспективе рождает трезвую самооценку, о чём уже говорилось выше, но это не всё. Человек, свободный от болезненной заботы о своем Я, просто лучше видит окружающий мир. Он открыт к новым идеям и мнениям, он лучше замечает красоту и ценность всех явлений и людей и чаще испытывает благодарность. Это проявляется в любых взаимоотношениях, которые он устанавливает. Ему неинтересно повелевать другими, у него нет навязчивой потребности доказывать свою значимость или свою правоту. Тогда он занимает в межличностном мире ровно столько места, сколько ему действительно нужно, оставляя много свободного пространства другому.

> Собственно, любить и означает поставить в центр жизни, помимо себя, кого-то еще. Потому без смирения любви просто не может быть по определению и потому в браке невозможно обойтись без смирения. Так что нас не должны удивить результаты одного исследования 70-ти пар: чем выше человек оценивает смирение своего супруга или супруги, тем больше он доволен своим браком.

> Тихая сила брака

> Само вступление в брак – шаг смирения. "Ты мне нужна, – говорит муж жене, – я не самодостаточен". Это согласие на добровольную зависимость от другого и признание своей неполноты. И затем тихая и неприметная сила смирения работает на отношения. В свою очередь, хороший брак помогает этой силе расти. Брак – это как один долгий урок смирения. Где еще можно так прямо и зримо столкнуться с собственным эгоизмом и увидеть свою трагическую неспособность любить? И в браке от таких болезненных столкновений никуда не убежишь и о них не забудешь: другой человек, вольно или невольно, напоминает тебе о них постоянно.

> Гордость вынуждает человека отстаивать свою значимость и доказывать свое совершенство, а супруги мастерски замечают недостатки друг друга. Так возникает борьба обвинений – чтобы мне не было больно от моего несовершенства, я обвиняю другого. Но это тупик для отношений.

> Если же человек реалистично принимает себя, он знает свои ошибки и недостатки, готов их признать и снисходительнее относится к недостаткам другого. Это упраздняет многие бесплодные сражения супругов, позволяет решать конфликты, мириться и плодотворно сотрудничать. Кроме того, смиренный способен ценить и уважать, да и просто замечать другого. И наконец, ему легче прощать. Так, даже после глубокого краха отношений (скажем, после измены) восстановление разрушенного может начаться только со смирения с обеих сторон.

> Откуда берется смирение?

> Откуда же его взять? Вот что на эту тему писал Льюис: "Если кто-то желает стать смиренным, я могу подсказать ему первый шаг: осознайте свою гордость. Этот шаг будет и самым значительным. По крайней мере, ничего нельзя предпринять, пока он не сделан". Тут есть удивительный парадокс: чтобы научиться смирению, нужно им обладать с самого начала. Если же я сознательно стремлюсь забыть о себе, я всё равно вожусь со своим пресловутым Я – это как тщетная попытка не думать о белом бычке. Правильнее было бы стремиться к тому, чтобы больше думать о другом, а не меньше думать о себе. Но и такая задача невыполнима: чтобы стать смиреннее, надо любить, а чтобы любить, надо обладать смирением.

> Понимая, что своими усилиями ни на волосок не станешь смиреннее, всё равно можно (и нужно!) делать поступки – просто поступки, – которые выражают смирение (что бы я ни чувствовал): охотно служить другому, показывать ему, что он для меня ценен, принимая его критику и советы, просить прощения за свои ошибки или даже щедро относиться к нему, когда он очевидно не прав. Но само по себе это вряд ли делает человека смиреннее.

> Как мы видели, за гордостью стоит страх болезненной встречи с собственной неприглядностью. Я не уверен в том, что этот страх можно устранить психологическими техниками "повышения самооценки". Этот страх преодолевается через опыт (и детский, и взрослый) любви: когда меня любят "ни за что", я могу отказаться от обороны своего Я. Но этот факт невозможно превратить в "полезный совет", в технику обучения смирению. Это качество не дружит с техниками, и даже само выражение "достичь смирения" содержит в себе внутренне противоречие.

> Так что это путь всей жизни – причем путь против течения культуры успеха и совершенства. Это, разумеется, путь христианской жизни, но одновременно – просто единственно возможный путь к человеческим (в подлинном смысле этого слова) взаимоотношениям. И сам этот путь также обязательно пролегает через взаимоотношения с другими: умереть для своего Я можно только в отношениях – с людьми или с Другим с большой буквы – с Тем, Кто Сам "кроток и смирен сердцем".