> Христианство указует путь совершенной свободы от хозяйственной заботы: Христос учит не заботиться о завтрашнем дне, жить, как птицы, и цвести, как полевые лилии, предоставляя себя заботе Отца Небесного{Мф.6:25-34}. И кто силой веры и религиозного подвига способен всегда чувствовать на себе эту любовь и попечение Небесного Отца, тот становится чадом Божиим, он свободен и от хозяйственной неволи, свободен такой свободой, которая и не снилась социалистам. Для него святая бедность становится обрученной невестой, с которой он испытывает блаженство. Чтобы постигнуть это, достаточно вызвать в памяти пленительный образ Франциска Ассизского, который свою святую жизнь превратил в гимн добровольной бедности как высшему блаженству. Эта победа над миром, рождающаяся из полноты веры в Бога и из неверия в силы мира и даже в самую страшную из них силу голода, сопровождается чувством непрестанно совершающегося чуда любви Божией к миру, но она ведет и к действительному изменению законов естества. Мы знаем, что подвизавшиеся многие годы в пустыне могли неделями и месяцами оставаться вовсе без пищи и вообще довольствоваться столь ничтожным ее количеством, какое невозможно было бы для обыкновенного человека. Это указует, что христианский путь к хозяйственной свободе ведет не через хозяйство, а как бы поверх него, через преобразование человеческой природы, ибо не хлебом одним живет человек, но и всяким словом Божиим. Хозяйственный плен человека есть не первопричина, но следствие, он вызван общим изменением человека в отношении к природе, которое явилось результатом греховной порчи самого человеческого существа. В мир вошла смерть, жизнь стала смертной, отсюда и появилась гибельная зависимость человека от пищи, от стихий мира, овладение которыми всё равно не спасет его от ранней или поздней смерти. Плен хозяйства это есть сила смерти, господствующая в людях; вкушая жизнь, мы вкушаем и смерть. И только Спаситель мира, Победитель смерти дает нам пищу <вечной жизни> Телом и Кровью Своею. Насколько герои веры, святые подвижники уже в нынешнем веке дышат воздухом воскресенья, будущего века, для них теряют частично силу и законы этого мира, у них иная физиология. Но и каждый верующий христианин в меру своей веры должен охранять свою духовную свободу от хозяйства, не отдавать себя всего и до конца хозяйственной работе, не признавая хозяйственной стихии первой и определяющей человеческую жизнь и свободу. Человек даже и в состоянии с`амого тяжкого хозяйственного плена может, а потому и должен чувствовать в себе сына Божия, призванного к свободе. Он не должен духовно ощущать себя пленником этого мира, даже и неся на себе его оковы, ибо в сердце своем, в вере своей он имеет залог иной жизни, иного закона - любви божественной. И только такую внутреннюю свободу от хозяйства, такую победу над его соблазном и должно религиозно ценить, - ее может дать себе только сам человек, но не дадут ее никакие хозяйственные реформы. "Где сокровище ваше, там и сердце ваше".{Мф.6:21; Лк.12:34} Самое богатое развитие производительных сил, экономический расцвет может сопровождаться таким порабощением человека хозяйственной стихии, таким духовным его пленением, какого не наблюдается и при крайней бедности. Вообще трудно "надеющемуся на богатство", ему отдавшему свое сердце, входить в царство небесное, подниматься к духовной свободе. <....> хозяйственная свобода для христианской свободы не имеет решающего значения.

> Однако христианство серьезно и строго относится к хозяйственным обязанностям человека. Он не должен снимать с себя всеобщей повинности труда, возложенной на него заповедью Божией. При том мир этот есть создание Божие, Божий сад, хотя и запущенный и заросший сорными травами. Человек не наемник, чуждый природе, он призван царствовать над нею. Труд имеет незаменимое значение для человека как средство воспитания воли, борьбы с дурными наклонностями, наконец, как возможность служения ближним. Поэтому влияние христианства в хозяйственной истории привело к тому, что оно безмерно подняло сознание достоинства труда, не признававшегося в древнем мире, а в частности, и хозяйственного "производительного" труда. Не даром же христианские монастыри оказались очагами хозяйственной культуры, а аскеты усерднейшими подвижниками труда. Одним словом, можно сказать, что христианство оздоровило и укрепило хозяйственную жизнь Европы, внеся в нее новую и огромную силу - моральный авторитет труда. Насколько христианство каждому велит блюсти в себе свободу от хозяйства, не дозволяя заботе до конца овладевать сердцем, повелевая оставаться духовно свободным от хозяйства при всяком хозяйственном строе, настолько же решительно оно никому не позволяет освобождать себя от труда, под тем или иным предлогом. Труд обязателен для всех: кто не трудится, да не ест.{2Фес.3:10} <.....>