> <...>  так  ясно  делается,  что   Господь   может   всё   простить,
> всё  очистить,  всё исцелить и что между нами  и  Ним  могут  стоять
> две  только  преграды.  Одна  преграда –  это  внутреннее  отречение
> от  Него, это поворот от Него +прочь+, это потеря веры в Его любовь,
> это  потеря  надежды  на Него,  это страх, что на нас у  Бога  может
> не хватить любви...

> Петр  отрекся  от Христа; Иуда Его предал. Оба  могли  бы  разделить
> ту  же  судьбу: либо оба спастись, либо оба погибнуть. Но Петр чудом
> сохранил  +уверенность+,  что  Господь, ведающий наши сердца, знает,
> что, несмотря на его отречение, на малодушие, на страх,  на  клятвы,
> у  него сохранилась к Нему любовь – любовь, которая теперь раздирала
> его душу болью и стыдом, но +любовь+.

> Иуда  предал Христа, и когда он увидел  результат  своего  действия,
> то  потерял всякую надежду; ему показалось, что Бог его уже простить
> не  может, что Христос от него отвернется так, как он сам отвернулся
> от своего Спасителя; и он +ушел+...

> Часто  нам думается, что он ушел  в  вечную  погибель;  и  от  этого
> у  нас  – может быть, недостаточно – содрогается сердце и ужасается:
> неужели   он   мог   погибнуть?   К  Петру  пришли  другие  ученики,
> они  его  взяли  с собой, несмотря на его измену; Иуда среди них был
> какой-то  чужой,  нелюбимый,  непонятный;  к нему, после его измены,
> +никто+  не пошел. Если измена Иудина случилась бы после Воскресения
> Христова,  после  того,  как  ученики  получили  дар  Святого  Духа,
> думается,  что  они  не  оставили  бы  его погибнуть в этом страшном
> одиночестве,  не  только  без  Бога,  но  и   без   людей.   Христос
> не  оставляет  никого...  И как бы ни страшно было думать  об  Иуде,
> о  том,  что  его  слово  погубило Бога, пришедшего на землю, однако
> где-то  должна  в  нас  теплиться надежда, что бездонная премудрость
> Божия  и  безграничная,  крестная,  кровная   Его   любовь   и +его+
> не оставит...

> Не  будем  произносить  и  над  ним  последнего,  страшного  суда  –
> ни  над  кем. Как-то, много лет тому назад, светлый русский богослов
> Владимир  Николаевич Лосский, говоря о спасении и погибели, закончил
> свое    слово   надеждой;  говоря  уже  не  об  Иуде,  не  о  Петре,
> ни   о  ком  из нас,  он  сказал  о  сатане и о споспешествующих ему
> аггелах<{так в славянской традиции называют падших ангелов}>, что мы
> должны  помнить,  что на земле, в борьбе за спасение или за погибель
> человека,    Христос    и    сатана     непримиримые     противники;
> но  что  в  каком-то  другом  плане  и сатана, и темные, падшие духи
> являются +тварью Божией+, и Бог Свою тварь не забывает...

> <...>  Я  только что говорил, что нас может отделить от  Бога  наше,
> и  +только+  наше  отречение от Него и бегство от Него, невера в Его
> любовь,  в  Его  верность. Но есть другое, что  нас  может  отделить
> от  Бога;  об  этом  мы  слышали  постоянно  в <первые дни Страстной
> седмицы>:  это ложь и лицемерие. Это ложь людей,  которые  не  хотят
> на  себя  посмотреть,  не хотят себя видеть, какие они есть, которые
> хотят обмануть себя, обмануть Бога, обмануть других и прожить в мире
> иллюзий,  в  мире  нереальности,  в  котором  им  на время спокойно,
> безопасно; это нас тоже может отделить от Бога...

> Одного подвижника раз спросили, как может он жить с  такой  радостью
> в  душе,  с  такой  надеждой,   когда   он   себя +знает+ грешником?
> И  он  ответил: Когда я предстану перед Богом, Он меня спросит: Умел
> ли ты Меня любить всей душой твоей, всем помышлением, всей крепостью
> твоей,  всей  жизнью?..  И  я  отвечу:  +Нет+,  Господи!.. И Он меня
> спросит:  Но поучался ли ты тому, что тебя могло  спасти,  читал  ли
> ты  Мое  слово,  слушал  ли  ты  наставления святых? И я Ему отвечу:
> +Нет+,  Господи!..  И  Он тогда меня спросит: Но старался ли ты хоть
> сколько-то прожить достойно своего хотя бы  человеческого  звания?..
> И  я  отвечу: +Нет+, Господи!.. И тогда Господь с жалостью посмотрит
> на  мое  скорбное  лицо,  заглянет  в  сокрушенность   моего  сердца
> и  скажет: В одном ты был хорош – ты остался правдив до конца; войди
> в покой Мой!..

> <..>  мы  читали  о  том,  как  блудница   приблизилась  ко  Христу:
> не  покаявшаяся,  не  изменившая  свою  жизнь,  а  только пораженная
> дивной,   Божественной   красотой  Спасителя;  мы  видели,  как  она
> прильнула  к  Его  ногам,  как  она плакала над собой, изуродованной
> грехом,  и  над   Ним,  таким  прекрасным  в  мире  таком  страшном.
> Она не каялась, она не просила прощения, она  ничего  не  обещала, –
> но  Христос,  за  то,  что в ней оказалась такая чуткость к святыне,
> такая   способность  любить,  любить  до  слез,  любить  до  разрыва
> сердечного,  объявил  ей  прощение  грехов  за то, что она возлюбила
> много... И когда Петр был Им прощен, он тоже сумел Его много любить,
> может  быть, больше многих праведных, которые  никогда  не  отходили
> от Спасителя, потому что ему было прощено так много...

> <...   Давайте>  приблизимся  ко  Христу  как  блудница,  как  Мария
> Магдалина:  со  всем  нашим  грехом, и вместе с тем отозвавшись всей
> душой,  всей  силой,  всей  немощью  на  святыню  Господню,  поверим
> в  Его сострадание, в Его любовь, поверим в Его веру в нас, и станем
> надеяться  такой  надеждой,  которая  ничем не может быть сокрушена,
> потому  что Бог верен и Его обетование нам ясно: Он пришел не судить
> мир,  а  спасти мир... Придем же  к  Нему,  грешники,  во  спасение,
> и Он помилует и спасет нас. Аминь.