> Говоря о Литургии, пытаясь хотя бы кратко объяснить сущность и смысл этой самой главной, самой, так сказать, начальной, основной из всех христианских служб, мы остановились до сих пор на таких составных, один за другим следующих элементов, таких как собрание, то есть сущность Литургии как общего дела, как выражения единства, любви, единомыслия. Затем общая молитва. Затем чтение Писания и проповедь. Эти элементы составляют первую половину Литургии. Она до сих пор в церковных книгах называется Литургией оглашенных. Этим словом обозначались в древности те, кто уже поверил во Христа, но еще не принял крещения, не вступил в Церковь. Этих людей оглашали, то есть, в переводе на русский язык, обучали сущности христианской веры, и потому они могли присутствовать на той части Литургии, в центре которой стоит как раз учение, проповедь, объяснение. Но с окончанием этой части дьякон призывал оглашенных покинуть собрание, так как теперь предстояло приступить к совершению акта, который с той ночи, когда совершил его Христос, в ночь предательства, тайную, именно тайную, миру невидимую вечерю, то есть ужин со Своими учениками, стал навсегда средоточием всей жизни Церкви.

> Акт этот в теперешней Литургии начинается с торжественного перенесения духовенством даров – хлеба и вина на престол. Поэтому первый вопрос – это вопрос о смысле как самих этих даров, этого хлеба и этого вина, так и торжественного перенесения их и поставления на престоле.

> Скажем сразу, что для всякого, мало-мальски знакомого с историей религии, очевидно, что акт этот имеет всю видимость, всё, так сказать, оформление жертвоприношения. А мы знаем, что принесение Богу или, в древности богам, жертв, составляло всегда одно из главных проявлений и выражений религии. Историки религии, антропологи, этнологи, психологи и другие специалисты-ученые написали буквально тысячи книг и исследований о жертвах и жертвоприношениях, причем объясняли их, выводили их из самых разнообразных причин. Говорить сейчас в этой краткой беседе об этих объяснениях и причинах мы, конечно, не можем. Заметим только, что само это многообразие объяснений показывает на сложность и глубину самого факта жертвы. Одно ясно: всегда, везде, на всех ступенях своего исторического развития человек находил в себе потребность принести, отдать, пожертвовать Богу нечто важное, драгоценное, необходимое для его собственной жизни. Враги религии, стремящиеся всегда и всё выводить в ней из низменных причин, жертву объясняют страхом, невежеством, незнанием законов природы. Человек боится огня, ветра, неурожая, врагов, смерти и тому подобного, и вот, чтобы, так сказать, застраховать себя от всех этих опасностей, как бы подкупает Бога жертвоприношениями. Однако все серьезные ученые знают сегодня, что даже если этот элемент страха и имелся в жертвах, он не был главным, решающим и основным. Ведь вот, даже сами безбожники – люди, не верящие ни в каких богов и ни в какие сверхъестественные силы, неизменно зовут к жертве: принести себя в жертву родине, пожертвовать собой ради той или иной идеи, ради блага человечества, ради свободы. Не предполагает ли это, что в самой природе человека заложено знание, опыт чего-то высшего, ценного, такого, что преодолевает свойственный всему миру инстинкт самосохранения, самоутверждения или, говоря проще, эгоизма и эгоцентризма?

> Но можно пойти и дальше. Не очевидно ли также, что жертва есть там, где есть любовь? Любовь – это всегда выход человека из себя к другому, к чему-то или к кому-то, что человек ощущает как ценность, ради которой он в той или иной мере готов пожертвовать собою и своим. Любовь всегда, везде выражает себя в жертвенности, и можно сказать, что там, где нет жертвенности, там нет и любви. И вот, можно сказать так: да, в религии может быть страх, она может быть эгоистической, как она может быть суеверной и т.п. Но не эти недостатки и падения ее определяют, не в них ее сущность. Когда Христос говорит: «Больше любви никто не имеет как тот, кто отдает жизнь свою за други своя» (Иоан.15:13). В словах этих нет никакого страха, никакого эгоизма. Наоборот, высшая заповедь любви, победа ее в том, что, по словам апостола Иоанна Богослова, «совершенная любовь изгоняет страх» (1Иоан.4:18). Но совершенная любовь – это и совершенная жертва, совершенная самоотдача. Христос отдает себя нам, и отдает Себя, приносит Себя в жертву за нас. И вот, что самое важное, в этой самоотдаче Христос являет, раскрывает нам, что высший и последний смысл жизни в любви, и потому – в жертве. И Собою, Своей жертвой, Своим примером Христос открывает нам доступ к этой высшей, совершенной, жертвенной жизни, к жизни, наполненной любовью, исполняющейся в любви. Царствующий в мире злой и страшный закон борьбы всех со всеми, закон эгоизма и самоутверждения – а потому и страх, а потому и разделения – Христос заменяет светлым и освобождающим законом, новой заповедью любви и самоотдачи, радостной и животворящей жертвы.

> Вот почему в центре христианской молитвы, сердце церковного Богослужения, мы находим этот обряд, этот акт приношения, находим жертву. Хлеб и вино – это то, что, как всякая пища, призвано стать нашим телом, нашей кровью, нашей жизнью. Ведь вне этого претворения пища не имеет никакого смысла. И потому пища – образ и символ нас самих, нашей жизни. Это не хлеб и вино – это самих себя, это нашу жизнь приносим мы как жертву любви и благодарности и хвалы Богу, возлюбившему нас и во Христе отдавшему нам Самого Себя. Это самих себя мы приносим Богу в этом торжественном и великом входе, сами себя, и друг друга, и всю нашу жизнь предавая Творцу и Спасителю.

[ протопр. Александр Шмеман. Беседа "Литургия и жертва" ]