> Христианство противостоит как антиперсонализму, свойственному Индии, так и крайнему "индивидуализму" одинокого замкнутого "эго". Евангелие парадоксально соединяет, казалось бы, несовместимое: "я" и целое. Говоря о бесконечной ценности каждой души, Христос в то же время сравнивает своих последователей с ветвями одной виноградной лозы. Существенное единство душ в Антропосе-Адаме не обезличивает человека. Он создан по образу и подобию Божию; и как в Божестве единая Сущность (Ousia) сопряжена с реальностью Лиц-ипостасей, так и целостность Антропоса не поглощает его малые "ипостаси". Связующим звеном этой двойственной (личностно-целостной) природы Антропоса является любовь. Евангельское учение о любви к ближнему "как к самому себе" есть указание пути к расширению границ личности до вселенского охвата. Любовь уничтожает изолированность "я". Когда Исаак Сирианин говорит о "великой жалости", пронизывающей душу, болезнующую за всю тварь, за бессловесных и даже демонов, он свидетельствует об этой изумительной открытости к миру, которую приносит евангельская любовь (Исаак Сирианин. Слова. Слово 48). Подобное "выхождение из себя" неотделимо и от чувства ответственности за других: за минувшие поколения, за всё человечество. Об этом чувстве хорошо умел говорить Достоевский.

> Тот, Кто взял на Себя грехи всего мира, был Живым воплощением этого идеала любви.

> * * *

> Таким образом, христианство может принять в теории реинкарнации лишь мысль о глубокой связи, существующей между личными "я". Но оно раскрывает эту связь через таинство евангельской любви. В ней, по словам христианского философа, "взаимопроникновение душ несомненно существует, но оно не есть "перевоплощение" одной индивидуальности в другую, которое просто невозможно, ибо индивидуальность есть эта индивидуальность, а не другая. Оно есть нечто гораздо более чудесное, именно жизнь и действие одной индивидуальности в другой и через другую в силу взаимной проницаемости духов" (Б. Вышеславцев. Бессмертие, перевоплощение и воскресение. – ПД, с. 130).

> Не менее важна и другая сторона проблемы. Учение о перевоплощении вытекает из философии крайнего спиритуализма, свойственного Индии и платоновской традиции. Для этого воззрения материя есть зло, тело – гробница или тюрьма, а подлинную ценность имеет лишь дух.

> Между тем христианство есть религия Воплощения и Воскресения. Пасхальный рассказ Евангелия свидетельствует об этом с необычайной силой: Богочеловек, победитель смерти, явившись ученикам, показывает им, что Он – не дух, и в знак этого садится с ними за трапезу. В Его прославленном теле, уже не подверженном распаду, одухотворяется и обретает нетленную красоту сама материя.

> "Чаю воскресение мертвых и жизни будущего века" – таково исповедание Церкви, которое говорит не о спасении от мира, а о спасении, освящении, просветлении Вселенной. "Я поклоняюсь материи, – дерзновенно говорит св. Иоанн Дамаскин, – через которую совершилось мое спасение, чту же ее не как Бога, но как полную божественного действия и благодати" (цит. по: арх. Киприан, Антропология св. Григория Паламы. Париж, 1950, с. 241).

> Здесь проходит водораздел между христианством и спиритуализмом. "Христианская культура построена прежде всего на признании святости плоти, святости природы, святости космоса (обожение плоти). Религии Индии имеют другую систему ценностей, чем христианство, это не ценность воплощения, преображения и воскресения, "победы над смертью", а противоположные ценности: развоплощения, отрешения от плоти, приятия смерти как угасания" (Б. Вышеславцев. Кришнамурти. – "Путь", 1928, №14, с. 106).

> Несовершенство, распад, дисгармония есть лишь временное состояние твари. Оно будет, согласно библейской эсхатологии, преодолено новым творческим актом, когда явятся "новое небо и новая земля".

> Смерть, которая всё еще царит в мире, не может остановить самый принцип телесности, некую "форму" каждой индивидуальности. Эту форму апостол Павел называл "телом духовным". (Святоотеческое учение о "теле духовном" изложено в труде еп. Игнатия Брянчанинова "Слово о смерти", СПб., 1886.) Свободное от тления, оно получит новую полноту бытия в исцеленной материи Воскресения.

> Индийское мышление рассматривает мир как бесцельное кипение, тяжкий сон, иллюзию духа. Поэтому оно допускает, что дух проходит через множество жизней, оставаясь чуждым миру. Для христианства же человек целен, его личность создана в синтезе духа и плоти. В этом синтезе осуществляется и теснейшая связь человека со Вселенной, которая не позволяет видеть в нем лишь скитальца в лабиринтах материи.