> Святой свят лишь настолько, насколько сравнивает себя со святостью Божией. Как только святой сравнивает себя с людьми, он – ханжа, фарисей в самом худшем смысле слова. "Я не таков" – абсолютная истина. "Я" всегда не таков как Бог и не таков как другие люди. Вопрос в том, какое из "я не таков" возобладает. У мытаря – "я не таков как Бог". У большинства читателей притчи невольно молитва мытаря читается как "Боже, милостив буди мне, грешному, в отличие от этого праведного фарисея!" Нет, это была бы всё та же фарисеева молитва, только в виде гусеницы. "Боже, милостив буди мне, грешному в сравнении с Тобою". Вопли про то, что современные люди оттеснили человека на обочину из центра, и это очень плохо – это фарисейские вопли.

> Не должно быть человека в центре. В центре – пустота, за которой Бог, доступный лишь вере. Эта вера вполне доступна лишь полноценному человеку, который не считает себя ниже или выше других. Нормальный человек. Совершеннолетний, как выразился Кант с немного кривой улыбкой. Только взрослый человек может стать Авраамом, инфантильный обречён быть Исааком, которого вечно связывают, куда-то ведут, иногда развязывают, иногда режут, иногда поручают ему кого-нибудь зарезать. Мытарь – успешный, уверенный в себе человек, никому не завидующий, но – восхищающийся Богом. Сегодня говорят "восхищённый", а в старину говорили с ударением на второй слог, "восхищенный", и это означало "поднятый ввысь". Не там высота веры, где человек видит Бога – сколько ни воспаряй, Бог остаётся невидимым – а там высота веры, где человек видит самого себя маленьким.

> А других? А другие – это образ того же невидимого Бога. Не Бог – именно что образ Божий. Бог остаётся единственным центром. Если другой человек становится в центр, точкой отсчёта – конец. Либо возобладает центростремительная сила, и мы разобьёмся об этого человека, либо центробежная – и мы с ним разлетимся в разные стороны ада. Любовь там, где двое вращатся вокруг Единственного. Наши низкие слова о себе – не самоуничижение, не самоуничтожение, а саморождение. Как Рождество – появление Невидимого в видимом, так покаяние – появление видимых в Невидимом. Не надо бояться, что покаяние нас уничтожит, надо бояться, чтобы мы не лопнули от самодовольства. Ниже Бога не опустимся – Он в хлеву, Он в преисподней. Нужно опуститься на высоту любви, чтобы оказаться рядом с Богом, с любимым и со всеми рядом – в любви.

* * *

> Притча о мытаре и фарисее следует сразу за притчей о настырной женщине, которая одной настырностью, без денег уломала судью вынести справедливое решение. Собственно, судья не собирался, видимо, выносить несправедливое решение – однако в жизни большинство ситуаций таковы, что отсрочка справедливости смерти подобна. А воскресение подобно внезапной, неожиданной справедливости.

> Эта настырность есть сама жизнь. Чтобы воскреснуть, надо при жизни быть живым. Не быть поленом. Это общая черта у мытаря и фарисея – один преуспевает в бизнесе, другой в аскетике, но оба пытаются преуспеть, оба успешны. Разница в том, что мытарь просит, а фарисей – нет. Мытарь просит милости, фарисей благодарит за милость. Но это же богохульство – считать, что мы уже всё получили. Конечно, "я" могу всё получить – достаточно сократить притязания. Однако, "мы" никогда не скажет "Мгновение, ты прекрасно!" Для "я" просить прощения, для "мы" – здоровья, денег, процветания. Просить навязчиво и неотступно, не потому что нужно учить Бога, что делать, а потому что нужно учить себя любить других. Даже молитва фарисея сама по себе не криминал – ну, лучше ты других, верно, так не благодари, а скорее проси, чтобы другие сравнялись с тобой и тебя опередили.