> «Господи! К кому нам идти?» Любовь к личности Христа — вот та огненная печь, в которой сгорают все сомнения, в которой очищается золото веры. За Христом можно идти только с любящей верой, и тогда эта вера перестает бояться того, что сверх нашего естества, того, что ему еще непостижимо, перестает бояться невидимого мира, зная, что в этом невидимом мире живет в Своем человеческом теле — сейчас, теперь, в нашу страшную эпоху, — Господь Иисус. Только через это обретение Его в этой невидимости мы начинаем понимать, что жизнь веры — это тайна, которую надо принять через любовь. Эйнштейн сказал: «Самая прекрасная и глубокая эмоция, какую мы можем испытывать, — это ощущение тайны. В ней источник всякого подлинного знания. Кому эта эмоция чужда, тот утратил способность удивляться и замирать в священном трепете, того можно считать мертвецом». А мы знаем, что многие из нас пугаются мистики христианства. Мистика христианства есть таинство созидания им (или в нём) нового человека и нового мира. Не знать этой таинственной жизни христианства — значит, обескровить или обессилить себя, сделать себя слабым перед лицом грядущих опасностей или великих испытаний. И вся человеческая история, а особенно ее конец, по евангельскому учению, неблагополучны, и великая ошибка — приучать свою мысль к противоположному, создавать теократические иллюзии, теплить себя, как в старинных английских романах, победой добродетели в истории. Божественная жизнь на земле торжествует свою победу уже начиная с Пятидесятницы, но эта победа сокровенна, ее раскрытие — за пределами истории. И вот для соучастия в этой победе надо в пределах истории создавать мужественных воинов. Христианство есть борьба тем более страшная, что она, по слову апостола, «не против плоти и крови», т. е. не против людей и правительств, но против невидимых, темных мистических сил. Христианин должен еще здесь, на земле, именно еще здесь, на земле, входить в невидимый мир Божественной жизни, так как иначе он будет бессилен против мира невидимого зла. Он должен познать не только всю широту, но и всю глубину христианства, так как только это даст ему «всеоружие света» против всеоружия тьмы. Больше всего в мистику христианства, в его Тайную Вечерь, вводит литургия, причастие Тайнам. «Нельзя, — пишет св. Киприан Карфагенский, епископ и мученик III века, — оставить без защиты и оружия тех, кого мы… увещеваем к сражению; их нужно оградить покровом Тела и Крови Христовой… нужно вооружить {их} забралом божественного насыщения»[2]. Нам не заповедано искать чудес. Скорее наоборот: «Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет». Эта тяга к чудесам {осуждается} в духовной литературе и жизни. Нам заповедано искание не чудес, но Чуда, величайшего чуда человеческого бытия: вкушения жизни от Божественного Тела. И это Чудо совершается на литургии.

[ Сергей Иосифович Фудель.
Из кн. "Записки о Литургии и Церкви", из гл. 1 ]

# Буду рад прочитать Ваши мнения о представляемых в рассылке текстах –
  в письме, в icq или на форуме. # Постараюсь ответить на вопросы... #