> Вопрос о грехопадении, его природе и историчности нередко поднимается в дискуссиях о взаимоотношениях <христианства> и науки. Проблема понимания первородного греха тесным образом связана с темой происхождения человека. Сторонники антиэволюционизма полагают, что история грехопадения, изложенная в начале книге Бытия Библии и осмысленная в посланиях апостола Павла, делает невозможной какую-либо эволюционную интерпретацию происхождения человека. Однако богословие не может игнорировать все возрастающий объём научных знаний — как палеонтологических, так и генетических, которые убедительно подтверждают родство человека с другими приматами и постепенность формирования нашего вида в ряду сменяющих друг друга предков. Концепция теистического эволюционизма (или эволюционного креационизма) предполагает, что Бог использовал эволюцию в качестве инструмента творения. Такое истолкование легко приложить к появлению растений и животных; в самих библейских словах «Да произведет вода… Да произведет земля…» (Быт.1:20,24) содержится указание на некую активность материи, ее способность к развитию в ответ на повеление Бога.

> Сотворение человека «из праха земного» также указывает на связь человека с предшествовавшим ему материальным миром. «“Прах земной” (как называет Библия психофизическое единство человека) сделался носителем “души живой”. Задолго до Дарвина и Уоллеса в христианской мысли уже высказывалось такое понимание библейского сказания», — писал прот. Александр (Мень)^[1]. Однако попытка дальнейшей интерпретации в эволюционном ключе сталкивается с рядом затруднений. Одно из них — вопрос об историчности Адама и Евы: следует ли понимать буквально <> описанные в Библии события?

> С точки зрения биологии, появление нового вида — длительный и постепенный процесс, в который вовлечена целая популяция. Поэтому происхождение всего вида от единственной пары предков совершенно невероятно; более того, обычно вообще невозможно сказать, когда именно вид-предок «переходит черту» и становится новым видом. Палеонтологическая летопись демонстрирует непрерывный переход от рода австралопитеков (Australopithecus) к роду человек (Homo), и развитие внутри самого рода от человека умелого (Homo habilis), который едва ли обладал какой-либо духовной культурой — до человека современного типа, Homo sapiens. В Библии появление человека изображено как одномоментное событие, причем изначальное состояние человека разительно отличалось от его нынешнего падшего состояния. Этому первозданному человечеству едва ли можно найти место в эволюционной истории, как невозможно установить и географическое местоположение Эдемского сада. Вместе с тем, апостол Павел, очевидно, считает Адама историческим лицом и сопоставляет его с Христом, прежде всего — в послании к Римлянам (Рим.5:15–21). Следует ли из этого, что отрицание «исторического Адама» ставит под вопрос боговдохновенность Нового Завета?

> Интерес к вопросам эволюционизма, наметившийся в Русской Православной Церкви в последние десятилетия, безусловно, нуждается во взаимодействии с богословской мыслью западных Церквей. В этом отношении большой интерес представляют работы протестантских богословов умеренно-консервативных взглядов. Их подходу присуще глубокое и вдумчивое отношение к Священному Писанию, диалог с христианской экзегетической традицией и серьезный подход к обсуждению научных проблем. Яркий представитель этого направления — американский богослов Робин Коллинз, одна из работ которого — «Эволюция и первородный грех» — посвящена проблеме грехопадения в свете современной науки.^[2]

> В первой части своего труда Коллинз представляет свой метод истолкования Священного Писания; он называет его «историческим/идеальным подходом». Как видно из названия, автор убежден, что в библейской истории грехопадения исторический элемент сочетается с идеальным — символическим, иконописным (пользуясь выражением прот. Александра Меня). Такой подход не отрицает реальности событий, описанных в книге Бытия, и не превращает их в чистую аллегорию. В то же время он далек и от того, чтобы во всём понимать их буквально, игнорируя данные естественных наук. До известного предела, мы можем проводить смысловые параллели между библейской и научной историей Земли — но это именно параллели, а не дублирование друг друга. Мы не можем извлечь естественнонаучных истин из Священного Писания, но в той степени, в которой откровение касается материального мира, наши научные представления создают основу для его истолкования. В зависимости от уровня научных представлений, понимание тех или иных библейских текстов может быть различным, но при этом само откровение независимо от научного познания и может быть выражено на языке любой эпохи.

> Христиане нередко представляют откровение как прямую передачу от Бога к человеку той или иной информации или текста. Не отрицая, что такое непосредственное откровение возможно (как, например, в случае пророческих свидетельств), Коллинз пишет, что существует и другая, глубинная форма откровения, связанная с постепенным осмыслением той или иной истины отдельным человеком или общиной. В этом случае откровение неизбежно облекается в культурную оболочку конкретной эпохи: в свойственный ей язык, жанры, философские и научные понятия. Но даже если считать откровение непосредственной «диктовкой» (к чему Коллинз не склонен), естественно ожидать, что Бог изберет понятную и доступную людям форму изложения. В силу неизбежной культурной ограниченности любой эпохи, эта форма может иметь определенные недостатки и изъяны, но без нее принятие и распространение спасительных истин было бы невозможно.

> По мнению Коллинза, представление о происхождении человека от единственной пары — одно из таких культурно-обусловленных представлений, свойственных древнему миру. Это элемент языка откровения, а не его сути, и мы не обязаны придерживаться его сейчас, когда наши знания об истории человечества свидетельствуют об обратном. Безусловно, апостол Павел, как и автор книги Бытия, скорее всего, считал Адама и Еву историческими лицами; возведение генеалогий к единственной паре предков вообще характерно для древней мифологии, и даже в античные времена оно едва ли вступало в противоречие с естествознанием. Коллинз ссылается на работы другого английского богослова и философа Ричарда Суинбёрна, который подчеркивает различие между содержанием утверждения и его предпосылками. Предпосылки включают весь культурный контекст, принятый как слушателями, так и автором утверждения. Опираясь на этот контекст, автор высказывает нечто новое для своей аудитории: именно это новое и составляет содержание утверждения, а в случае Священного Писания — содержание Откровения. Говоря об Адаме как конкретном историческом индивидууме (например: «Однако же смерть царствовала от Адама до Моисея и над несогрешившими подобно преступлению Адама…» (Рим.5:14)), Павел пересказывает общепринятые представления эпохи, но его цель при этом — рассказать о Христе, а не об Адаме. История Адама выступает как аналогия, опираясь на которую, апостол раскрывает свою мысль о спасении всех людей через Одного Человека — Иисуса Христа. «Представьте, что в одном из своих посланий, — пишет Р.Коллинз, — Павел написал бы: “Подобно тому, как блудный сын был вынужден пережить всю глубину страдания, живя среди свиней, прежде чем пришел в чувство, мы все должны…”. Конечно, это не означало бы, что Павел убеждает нас в существовании реального блудного сына: мы бы сразу поняли, что апостол использует притчу Христа для поддержки своей богословской мысли».

> Что же такое грехопадение, в чём состояло его гибельное влияние и почему последствия греха одного человека распространились на всё человечество? Коллинз обращает внимание на то, что в традиционном богословии эти вопросы не были разрешены до конца. «Юридическое» понимание первородного греха, свойственное западной церкви и оформившееся в трудах блаженного Августина, предполагало, что первородный грех — это наследственная вина, передающаяся от Адама всем его потомкам. Это, очевидно, предполагает, что Адам был конкретным историческим лицом. Однако истоки такого понимания связаны с неточным прочтением одного из ключевых стихов послания апостола Павла к Римлянам (Рим.5:12). Согласно латинскому переводу, на который опирался блаженный Августин, все люди каким-то образом согрешили «в Адаме». То же самое мы находим и в русском синодальном переводе: «Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нём все согрешили» (курсив наш — А.М.). Однако эта вставка, по-видимому, не соответствует смыслу греческого оригинала, и более точное прочтение звучит как «Итак, грех вошел в мир через одного человека, а с грехом смерть; смерть перешла на всех людей, потому что все согрешили» (перевод РБО). Таким образом, причина передачи первородного греха — не в наследственности как таковой, а в том, что из поколения в поколение люди продолжают совершать грех: «И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму — делать непотребства» (Рим.1:28). Вся духовная сфера общества, вся культура оказалась пораженной грехом. Взаимосвязь людей на духовном и культурном уровне становится путем передачи греховной поврежденности. Именно поэтому распространение последствий грехопадения стало неизбежностью; Бог не мог бы просто остановить его, как заразную болезнь, поскольку это потребовало бы полной изоляции человека от общества себе подобных.

> В понимании Коллинза, первородный грех — это не единичный акт, совершенный далекими прародителями, а накопленный «груз» греховности, в котором повинны все люди с тех самых пор, как они обрели свободу и самосознание, а вместе с ними — способность отвернуться от Бога, способность грешить. Именно поэтому ключевым текстом для Павловой концепции первородного греха Коллинз считает не пятую главу послания к Римлянам, в которой говорится об Адаме, а 18-32 стихи первой главы. «Именно там, — пишет он, — [Павел] объясняет, почему мы находимся в состоянии порабощенности греху. Этот отрывок послания закладывает основу, подразумевающуюся во всём последующем тексте: все люди подвержены греху и духовной помраченности, неправедны и обречены на суд Божий: “Ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою…”».

> Коллинз полагает, что первозданное «райское» состояние никогда не было реализовано в полной мере. Эдемский Сад — это образ идеальных отношений Бога и человека, которым еще предстоит осуществиться в истории. Адам и Ева, в свою очередь — это не конкретные исторические фигуры, а символ первой популяции людей, достигшей уровня владения языком и моральной осознанности — ключевых особенностей, отличающих человека от животного. Вероятно, эти первые люди действительно обладали обостренным ощущением Божественного присутствия в мире, и это первоначальное состояние можно уподобить жизни «до грехопадения». Однако данные Богом возможности перехода на новый уровень бытия не были реализованы, и с самого начала своего существования люди использовали свою свободную волю во зло. Коллинз отмечает, что тот же самый процесс происходит и в жизни каждого отдельного человека. В результате, в нашей жизни стала преобладать до-человеческая, плотская сторона: «Помышления плотские суть смерть…» (Рим.8:6). «То, что Павел говорит о «плоти», — считает Коллинз, — нам не нужно интерпретировать в смысле врожденного искажения нашей природы, унаследованного от Адама. «Плоть» — это наши побуждения, унаследованные из эволюционного прошлого и ставшие одним из главных источников греховных искушений». Новые возможности не были утрачены полностью, но их актуализация во всей полноте стала невозможной. С падением человека началась длительная и еще не завершившаяся история спасения человечества, которая после прихода Спасителя стала ожиданием наступающего Царствия Божьего.

> Взгляд на грехопадение, близкий к позиции Р.Коллинза, уже стал широко принятым в богословии католиков и протестантов. Примером тому может служить книга католического теолога Дж. Хота «Бог после Дарвина»^[3], автор которой, в свою очередь, развивает идеи П. Тейяра де Шардена. Сходен с ними и подход прот. Александра (Меня). Как и Коллинз, он отмечал, что утверждаемое Павлом единство Адама — это единство раннего человечества, и, шире, человечества в целом; нет необходимости приравнивать его к единственности исторического предка^[4]. Безусловно, поставленные вопросы требуют дальнейшего осмысления в рамках содержательного диалога естествознания, богословия и философии.

---

> [1] Мень А., протоиерей. Собрание сочинений. Т. 2: Серия «В поисках Пути, Истины и Жизни». Кн. 1. Истоки религии / Творение, эволюция, человек. — М.: Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2015. — с. 172.

> [2] Глава в книге Collins R. Perspectives on an Evolving Creation. — Keith B. Miller (ed.). Wm. B. Eerdmans Publishing Company, 2003. Русский перевод: Эволюция и первородный грех.

> [3] Хот Дж. Бог после Дарвина. Богословие эволюции. — М.: Издательство ББИ, 2011. — 256 с.

> [4] Мень А., протоиерей. Собрание сочинений. Т. 3: Серия «В поисках Пути, Истины и Жизни». Кн. 2. Магизм и единобожие / Библия и учение о грехопадении. — М.: Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2015. — с. 556–630.

 -----------------------------------------------------------------
|        Буду благодарен за материальную поддержку проекта.       |
|           Как это можно сделать, описано на странице            |
|                   www.messia.ru/pomoch.htm.                     |
 -----------------------------------------------------------------

--

 Да благословит вас Распятый за нас и Воскресший!

редактор-составитель рассылки  

Александр Поляков, священник      mailto:mjtap@ya.ru             

                         (запасной адрес: alrpol0@gmail.com)

---------------------------------------------

*Премудрость на улице восклицает, / на площадях возвышает голос;
 в шумной толпе взывает, / у городских ворот держит речь:
 'Сколько можно простакам коснеть в простоте,
  наглым - наглостью тешиться, / глупцам - ненавидеть знание?
  Обернитесь на мой упрек - / изолью на вас мой дух
  и поведаю вам мое слово.
  Я позвала - а вы отвернулись;
  протянула руку - но никто не замечает.
  Вы отвергли все мои советы / и не приняли моих упреков.
  Что ж, и я над вашей бедой посмеюсь,
  поиздеваюсь, когда настигнет вас ужас!
  Как буря, придет к вам ужас, / и беда, как ураган нагрянет;
  придавят вас гнет и бремя.
  Тогда позовут меня - и не отвечу,
  разыскивать будут - и не найдут.
  За то, что они возненавидели знание / и отвергли страх ГОСПОДЕНЬ,
  не приняли мой совет, / презрели все мои упреки -
  вкусят они плоды своих дел, / замыслами своими насытятся.
  Потому что простаков погубит своенравие,
  глупцов подведет их беспечность.
  А кто слушает меня, будет жить спокойно,
  не страшась никакой беды'.* (Пр.1:20-33/*/)

* * *

Душа моя, душа моя, восстань, что ты спишь?
Конец приближается, и тогда смутишься.
Воспрянь же, да пощадит тебя Христос Бог,
вездесущий и всё наполняющий!

             *********************************************

/*/ чтение вторника, пер. РБО, 2000г.

В цитатах из Нового Завета в 'подвале' выпусков обычно используется перевод В.Н.Кузнецовой messia.ru/biblia/nz/kuzn/index.htm.

HTML-версия в архиве –> messia.ru/rasylka/017/3494.htm

       Архив рассылки + подписка  ->   messia.ru/rasylka/#0

»Страничка сайта вКонтакте«

 страничка сайта в facebook: facebook.com/messia.info

********************* Сайт "Христианское просвещение" -> messia.ru