> В прошлой беседе я говорил о том, как трудно по-настоящему принять кажущееся противоречие между словами Христа о единстве и разделении: Да будут все едино (Ин.17:21), с одной стороны, и Не мир принес Я (Мф.10:34) – c другой. И именно потому, что это так трудно, большинство людей, не исключая верующих, выбирает из этих утверждений то, которое больше соответствует их пониманию религии и в конце концов их темпераменту. Я же предлагал подумать о единстве и разделении не в абстрактном значении этих понятий, а в евангельской перспективе. Ибо не всякое единство хорошо только потому, что оно единство, и не всякое разделение плохо только потому, что оно разделение.

> Остановимся сегодня на том, что можно было бы назвать первоосновой, источником христианского осмысления этих слов. Думаю, что христианское восприятие Бога, мiра и человека ни в чём не выражается так полно и глубоко, как в слове «единство». Краткая беседа, увы, не позволяет даже в самой общей форме изъяснить поистине бездонное богатство того, что называет единством и что переживает, чему радуется в нём христианская вера. Согласно ей, единство – не только одно из желанных качеств жизни, не только одна из вожделенных ее целей, нет! Единство – это сама сущность жизни или, лучше сказать, сама жизнь.

> Прежде всего единство раскрыто нам как сущность Самого Бога. Мы верим не просто в одного Бога, но во Единого Бога – Бога, Которого апостол Иоанн Богослов определяет одним, но всеобъемлющим словом: Бог есть любовь (1Ин.4:8). А что такое любовь, как не притяжение, как не жажда полного единства, как не стремление отдать себя другому и одновременно – обладать им? Между прочим отсюда, из этой основной интуиции, основного опыта Бога только и можно понять вполне отвлеченный в восприятии современных христиан догмат о триедином Боге, т.е. о Боге как совершенном единстве в любви, как о единстве Любящего, Любимого и Самой Любви.

> Но если так, если Сам Бог раскрывается как Любовь, а потому и как Единство, то и сущность жизни, которую Он сотворил и призвал к бытию, невозможно определить иначе, чем единство. И не нужно знать ни христианских догматов, ни философских учений, чтобы осознать и пережить взаимное притяжение всего живого. Но если вера прозревает в этом притяжении любовь, пусть нередко падшую и замутненную, то философы безбожия сводят его к сплошному «низу». И всё же именно любовь как в самой природе мiра и человека заложенное стремление к единству составляет, без сомнения, первооснову всего сущего. О стремлении к единству говорит древняя дохристианская философия, о нём свидетельствуют мистики и духовидцы всех времен, его воплощает и запечатлевает искусство. И вне этого стремления, проще же сказать – вне любви, и мiр, и жизнь немедленно превращаются в ад, где господствует леденящая душу борьба всех против всех.

> И это навеки выражено в библейском рассказе о творении на том детском и одновременно символическом языке, который один может поведать о последних тайнах, о последней глубине жизни. Что же сказано там? Да всего-навсего то, что любовью и для любви творит Бог мiр, призывая его из небытия в чудный Свой свет, ибо Он Сама любовь, а любви свойственно изливаться, творить, быть щедрой. И как венец творения создается Богом посреди мироздания человек, главное свойство которого в том, что он способен на ответную любовь, – в том, что на безмерную, всеобъемлющую любовь Творца, говорящего ему: «Я люблю тебя и потому даю тебе жизнь», человек может отозваться словами: «Жаждет душа моя Бога Живого» (ср.: Пс.41:3) и этой жаждой, этой ответной любовью наполнить жизнь не только свою, но и всего творения.

> Люди часто спорят о смысле и цели жизни. Одни видят их в устроении земного благополучия человека, другие – в спасении его души. Но все мы твердо знаем, хоть и не всегда можем выразить в словах, что, как бы ни определялись этот смысл и эта цель, человек на последней глубине своей не может жить без любви. Лишите любви все земные начинания – и они станут адом принуждения, ненависти и страха. Изгоните любовь из религии – и она станет самой чудовищной формой эгоизма. И как бы ни была умна, прекрасна и желанна цель, без любви она превращается в бессмыслицу, ибо конечный смысл жизни – любовь, а конечная цель жизни – единство. Когда мы по-настоящему любим, то меньше всего говорим о смысле жизни, ибо он осуществляется в самой любви, в которой жизнь достигает цветения и полноты. И чего еще искать, о чём спорить?

> Этот опыт жизни как единства и любви лежит в основе христианского учения. И только в свете этого опыта можно понять христианскую интуицию разделения, уразуметь слова Христа о мече, который Он принес. И только по отношению к этому опыту Бога как Любви можно понять, почему Сам Христос в историческом восприятии человечества оказался камнем преткновения и соблазна. <...>

[ протопресвитер Александр Шмеман.
"Беседы на радио «Свобода»", т. I, стр.351-3 ]