> <... Описывая искушение Иисуса в пустыне, первые три евангелиста напоминают нам>, как народ Израильский подвергался испытанию в пустыне, а теперь подвергается испытанию грядущий Израиль в лице Мессии (Служителя Господа). Но древний Израиль иногда падал, поверженный, а Иисус тверд. <...> Евангелисты же сообщают, что Иисус одержал победу не только за себя, но и за весь воплощенный в Нём Народ Божий.

> Конечно, подобное «представительство» вполне может быть фикцией или риторическим приемом. Но здесь оно реально, ибо Иисус, без сомнения, отождествлял себя со своим народом. Именно таков смысл речений: «Сделав для одного из братьев Моих меньших, вы для Меня сделали» (Мф 25:40), или «И кто примет одно такое дитя во имя Мое, Меня принимает» (Мф 18:5, Мк 9:37). В них тот ключ, который поможет понять, почему евангелисты делали упор на отношении Иисуса к отверженным, Его сострадании униженным и оскорбленным. Он хотел соединить с собою тех, кто, милостью Божьей, должен был стать частью грядущего Израиля, хотя реальный Израиль (еврейский истэблишмент) отвергал их. Поймем мы и то, почему Он не только звал своих учеников в новую общину, но и предлагал им отождествить себя с Ним. Именно о таком отождествлении Он говорил, посылая их продолжать Его дело: «Принимающий вас Меня принимает» (Мф 10:40). Он хотел, чтобы они разделили с Ним Его судьбу: «Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься» (Мк 10:39).

<.....>

> <...> Вполне возможно, что Иисус действительно пользовался образной системой предания, знакомой Его современникам. Но <...> хотя образность в значительной степени была унаследована, разные люди вкладывали в нее разный смысл. Иисус мог ею пользоваться, однако это не значит, что Он придавал всем символам буквальное значение или что евангелисты правильно Его поняли. И снова мы спросим: что же Он имел в виду?

> Мне кажется, правильнее всего начать с тех речений Иисуса, которые и ясны, и важны для Его учения. Самое основополагающее и характерное из них гласит, что Царство Бога — здесь. Другими словами, надежда исполнилась. Царство Бога — уже не где-то вдали — его можно увидеть, если откроешь глаза. Но оно — больше, чем то, что доступно глазу. Ведь это — Царство Бога; здесь, среди нас, сам Предвечный Бог. Здесь, в нашем мире, действует некая сила не от мира сего, в него вторглось «сверхъестественное», запредельное — назовем это как угодно. Преходящая действительность обретает через него глубину вечности — и сейчас, и потом, всегда; но никакому «настоящему», как бы важно оно ни было, его не исчерпать. Царство Бога здесь, сейчас, но оно остается надеждой, которая осуществится за пределами истории.

> Чтобы выразить эту грань Царства Бога, Иисус пользовался традиционной символикой: символом пира со святыми, которые все живы у Бога (Мф 8:11, Лк 20:38), и Страшного суда для всех народов (Мф 25:31-32). Но это не грядущее, дату которого можно предсказать с точностью до числа; это — образы той действительности, к которой пробуждается дух человека, отрешенный от прошлого, настоящего, будущего. Это — Царство Бога во всей полноте смысла, оно лежит по ту сторону истории. Однако оно «вошло» в историю как раз в ту решающую пору, центром которой был сам Иисус. Радость его стала достоянием тех, кто его принял. «Блаженны нищие, ибо ваше есть Царство Божие» (Лк 6:20). Они гости на брачном пиру: «Могут ли сыны чертога брачного поститься в то время, когда с ними Жених?» (Мк 2:19). И всё-таки в мире ином будут они есть и пить за трапезой его в Царстве Его (Лк 22:30). Снова встреча с Иисусом ставит человека перед выбором, перед судом, который не отделим от грядущего Царства Бога. «Теперь Суд миру сему», сказано в Евангелии от Иоанна. То есть пришел Страшный суд. Собственно говоря, люди самих себя судили своим отношением к Иисусу. Человек мог оправдаться («Вера твоя спасла тебя, иди с  миром» (Ин 12:31)), мог подпасть осуждению («Земле Содомской будет легче в День Суда, чем тебе» (Лк 17:50)). Это — суд в истории, но значение его выходит за ее пределы. Над историческое значение и выражено в образе, подобном действу: народы стоя́т у престола божественного Судии.

> Таким образом, земную жизнь Иисуса и каждое Его действие надо рассматривать с двух сторон: с точки зрения данной исторической обстановки и с точки зрения вечной судьбы человечества. Второе значение можно выразить только в символах.

> Мне кажется, теперь нам будет легче понять смысл таинственных речений о приходе Сына Человеческого. Наиболее важен среди них ответ Иисуса первосвященнику, когда тот спрашивал, считает ли Он себя Мессией: «И вы увидите Сына Человеческого, восседающего по правую руку Силы и грядущего с облаками небесными» (Мф 11:24). Иносказательность, насыщенная образами, перекликается с двумя отрывками из Ветхого Завета. В одном из них Всемогущий дарует наивысшее достоинство Царю Израильскому (т.е. Мессии) со словами: «Сиди по правую руку от Меня» (Пс 109:9). Другой раз, у пророка Даниила, в замысловатых образах описывается виде́ние грядущего. Сперва проходит вереница причудливых и хищных зверей, а затем «с облаками небесными» — «как бы сын человеческий» (т.е. человек, а не животное), который и получит вечное владычество в Царстве (Дан 7:3-14,18). Пророк сам дает ключ к пониманию образа. Звери — это жестокие языческие империи, угнетающие Израиль, а человеческий образ — «народ святых Всевышнего». Таким образом, перед нами своего рода «двойник» Служителя Господа, воплощение Народа Божьего, сначала угнетенного; а затем отмщенного и с триумфом идущего к престолу Всевышнего. Это не только ви́дение конечной победы дела Бога над всеми силами мира сего, но и упование на историческую победу Израиля над поработителями. Для нас отсюда, наверное, должно следовать, что Иисус, отсылая к пророчеству, тоже указывал на окончательную победу дела Божьего — иными словами, на завершение Его Царства вне истории и на свою роль в этом. Здесь, как и у Даниила, победа воплощена в истории — в само́й трагической судьбе Иисуса, которому предстояло пройти через жертву и му́ку к жизни во славе. Образ человека из Даниилова пророчества обрел новое значение. Именно в этой исторической Личности как в своем «полномочном представителе» Новый Израиль, Народ Божий должен спастись от, казалось бы, неминуемого бедствия — «воздвигнуться со Христом», как сказано у апостола Павла (Кол 3:1). Это и есть приход Сына Человеческого в истории. Его окончательный «приход» лежит за ее пределами, но он уже как бы задан и в исторической Личности, и  в историческом событии.