* * * свящ. Александр Мень. Из статьи «Религия, «культ личности» и секулярное государство»; опубликовано под заглавием «КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ» КАК ПЕРЕЖИТОК МАГИЗМА www.alexandrmen.ru/books/magizm/mag_03.html#M2 > После смерти Августа, в период от Тиберия до Диоклетиана, > продолжается эскалация культа императора, который оснащают новыми > храмами и церемониями. Тем не менее притязания власти на абсолютизм > полностью удовлетворены не были. С одной стороны, многие > образованные люди, особенно приобщенные к философии, относились > к культу императора с плохо скрываемой иронией, а с другой — > само язычество мешало почитанию человекобога стать единственной > религией. Ведь даже те, кто приносил жертвы на ее алтарь, чтили > наряду с цезарем других богов. > И наконец, еще в правление «авторов» римского монархического > культа — Августа и Тиберия — в мир вошла новая духовная сила, > радикально отрицавшая поклонение главе государства. > Этой силой было христианство. > /.../ Выступая против обожествления кесаря, христианство бросало > вызов и той тенденции в религиозной психологии, которая состояла > из смешанных чувств подчинения и страха, восторга и жажды сильной > руки, преклонения перед мощью капризного Властелина, произвольно > карающего и милующего, перед небесным Деспотом, образ которого легко > сливался с образами земных носителей власти. > Лик Вечности, открывшийся в Иисусе Назарянине, свободен от подобных > черт. Меньше всего в Нём можно видеть проекцию затаенных желаний, > питающих культ земного могущества. > Еще пророки Ветхого Завета, возвысившись над соблазном > «божественного деспотизма», предсказывали, что Избавитель придет > на землю без традиционных атрибутов земного властелина. > И действительно, в Евангелии нет того, что подавляло бы свободу > человеческого выбора и решения. Христос рождается и живет > среди бедняков, незнатных, презираемых людей. Его ученики — > не элита, а простые, рядовые люди. Он не совершает ни одного чуда > с целью доказать Свою власть. /.../ > /.../ Он всегда оберегает человеческую свободу, ищет не рабов, > а сынов. В Евангелии нет давящих аргументов, которые парализуют > волю, будь то неопровержимые чудесные феномены или неоспоримые > доводы логики. /.../ > Недаром Данте говорил, что величайшим чудом христианства явилось то, > что оно завоевало мир без чудес. Как и служение Иисусово, проповедь > Его учеников стала зовом духовной свободы, обращенной к свободной > совести людей. «К свободе призваны вы, братья...» — восклицает > Павел. Апостолы шли покорять землю, не опираясь ни на какую внешнюю > силу, дав тем самым идеальный образец для всех последующих > христианских поколений. И этот евангельский, апостольский идеал > не могут затмить никакие измены ему, не раз случавшиеся в ходе > истории. > /.../ Могут, конечно, возразить: а разве вера в Бога не апеллирует > к верховному авторитету? Разве во имя /.../ религий не творились > насилия? С этим нельзя не согласиться, но лишь с двумя оговорками. > Во-первых, на протяжении веков никакие извращения > религиозно-этических принципов не могли полностью их устранить. > Они всегда оставались как источник обновления и покаяния. Сталинщина > же за считанные годы прочно усвоила все худшие черты исторических > религий, проявившиеся в период их кризиса: инквизицию, нетерпимый > догматизм, «охоту на ведьм». > Во-вторых, есть существенная разница между верой в Высшее начало, > которое созидает, объемлет и пронизывает Вселенную, и сознательной > ложью, мифом, изготовленным в лаборатории политических > фальшивомонетчиков. Даже атеист, подходя к вопросу объективно, может > согласиться, что идея Верховного Добра и Разума, которая требует > от человека этического поведения, содержит глубокий духовный смысл. > Не случайно, что в истории человечества большая его часть принимала > эту идею. А какова духовная ценность навязанной людям веры в то, > что глава государства обладает всемогуществом, всеведением, > всеприсутствием, тем более что этот человек был палачом, > фальсификатором, губителем жизней и душ? * * * Религия, "культ личности" и секулярное государство. Заметки историка религии http://www.alexandrmen.ru/books/trudnput/relcultl.html Христос и Кесарь Одной из главных причин почти трехсотлетних гонений на христиан в Римской империи был именно их отказ признать в Кесаре земного бога. В других случаях Рим был склонен проявлять веротерпимость, но здесь компромисс оказался невозможен. От христиан требовали хотя бы формального акта: они могли ограничиться тем, что бросят горсть ладана на жаровню перед алтарем Кесаря. Однако тысячи людей, мужчин, женщин, подростков, предпочли ссылку, тюрьму, пытки и смерть, поскольку для них даже такая, казалось бы, невинная уступка была изменой Христу... Христиане отнюдь не были анархистами или мятежниками, выдвигавшими свой альтернативный вариант государственного строя. Являясь духовным движением, новая вера не ставила перед собой задачу создавать политические проекты или утопии. Она принимала существующий порядок и законы как позитивную данность. Ведь при всем своем несовершенстве Римская империя унаследовала и развивала греческую идею права, законности. С этим фактом тесно связан завет апостола Павла о "покорности высшим властям". Согласно его учению, сам принцип власти, противостоящей социальному и политическому хаосу, установлен "от Бога". Но при этом Церковь утверждала и другой принцип, выраженный в словах апостола Петра. Он передан в Книге Деяний учеником ап. Павла, св. Лукою: "Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам". Конкретно речь шла о религиозной сфере, а, следовательно, в этих словах заключалось требование свободы совести. Кроме того, христианство не отказывалось от своего права нравственной оценки деяний Кесаря. В частности, Апокалипсис изображает тираническую империю, которая введет войну со святыми, в виде чудовища, заимствуя этот образ из ветхозаветной Книги Даниила, первого в истории "манифеста религиозной свободы". Выступая против обожествления Кесаря, христианство бросало вызов и той тенденции в религиозной психологии, которая состояла из смешанных чувств подчинения и страха, восторга и жажды сильной руки, преклонения перед мощью капризного Властелина, произвольно карающего и милующего, перед небесным Деспотом, образ которого легко сливался с образами земных носителей власти. Лик Вечности, открывшийся в Иисусе Назарянине, свободен от подобных черт. Меньше всего в нем можно видеть проекцию затаенных желаний, питающих культ земного могущества. Еще пророки Ветхого Завета, возвысившись над соблазном "божественного деспотизма", предсказывали, что Избавитель придет на землю без традиционных атрибутов земного властелина. И действительно, в Евангелии нет того, что подавляло бы свободу человеческого выбора и решения. Христос рождается и живет среди бедняков, незнатных, презираемых людей. Его ученики не элита, а простые, рядовые люди. Он не совершает ни одного чуда с целью доказать Свою власть. Он не имеет послушного войска, как Мухаммед, не совершает насилия над душами. Его не поддерживают ни религиозные, ни светские авторитеты. Он проходит по земле не как триумфатор, а как человек отверженный, гонимый, окруженный стеной непонимания. Он познает горечь предательства, клевету, осуждение. Умирает не как Будда, в преклонных годах среди верных друзей, а в расцвете лет, как последний преступник, на позорном столбе, под улюлюканье черни, оставленный всеми. И даже после таинственных пасхальных событий Он не является Своим врагам для того, чтобы сломить их волю, заставить поверить в Себя Пусть в какие-то моменты Христос бывает суров и даже грозен, Он всегда оберегает человеческую свободу, ищет не рабов, а сынов. В Евангелии нет давящих аргументов, которые парализуют волю, будь то неопровержимые чудесные феномены или неоспоримые доводы логики. Это отчетливо сознавал апостол Павел, когда говорил: "В Иудеи требуют чудес, и эллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для иудеев соблазн, а для эллинов безумие, для самих же призванных, иудеев и эллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость". Недаром Данте говорил, что величайшим чудом христианства явилось то, что оно завоевало мир без чудес. Как и служение Иисусово, проповедь Его учеников стала зовом духовной свободы, обращенным к свободной совести людей. "К свободе призваны вы, братья!", - восклицает Павел. Апостолы шли покорять землю, не опираясь ни на какую внешнюю силу, дав тем самым идеальный образец для всех последующих христианских поколений. И этот евангельский, апостольский идеал не могут затмить никакие измены ему, не раз случавшиеся в ходе истории. * * * История религии. т. 1. / Глава 6. ОБРАЗ И ПОДОБИЕ http://www.alexandrmen.ru/books/tom1/1_gl_06.html Третье свойство духа - +свобода+. В то время как в окружающем мире человек повсюду находит детерминизм и внешне обусловленные процессы, в себе самом он открывает свободную +альтернативу+ для действия. Свобода познается людьми непосредственно в наблюдении и в самоанализе. В ней тоже действует причинность высшего духовного порядка. Естествознание не имеет дела с такого типа причинностью; перед ним находятся объекты, которые подчинены жесткой механической обусловленности. Правда, некоторые физики гoвopят о "свободе воли электрона", поведение которого якобы не детерминировано. Даже если это и так, у человека свобода выбора совсем иная, ибо коренится в его сознании. Пусть движение элементарных частиц и не может быть предсказано однозначно, как в классической механике, они тем не менее не обладают свободой в духовном смысле. Ее нет и в мире обычных макрообъектов. Камень, брошенный рукой, не может не упасть, человек же, оказавшийся в определенной ситуации, может поступить так или иначе; и двигателем его поступка будут его сознание и воля. В какой-то степени различное поведение при одних и тех же обстоятельствах можно видеть и в мире животных. Но там это происходит на уровне инстинктивном, а не по мотивам осознанной индивидуальной воли. Только человек может быть "хозяином своих поступков" и нести за них ответственность. Поэтому лишь одна внешняя причинность в приложении к человеку, его внутреннему существу, оказывается бессильной объяснить его поведение. "Наши размышления, - пишет Макс Планк, - приводят нас к выводу, что причинное рассмотрение несостоятельно как раз в том пункте, который является важнейшим в нашей жизни... В качестве необходимого дополнения к науке здесь выступает этика. Она связывает причинное "можно" с моральным "должно", она ставит рядом с чистым познанием суждения о ценностях, для которых является само по себе чуждым причинное научное рассмотрение".{} Воля человека способна торжествовать над его склонностями как природного существа. Она действует вопреки природе как в самопожертвовании, так и в самоубийстве. Животное не выбирает - выбирает лишь человек. Только для него существует +нравственная+ дилемма. Материализм и здесь стремится принизить человека, сводя его душу и волю к "совокупности общественных отношений" (при этом, естественно, он прибегает к таким странным понятиям, как "феодальная философия", "прокапиталистическая теория познания" и т.д.). Но в таком случае остается неясным, почему люди, живущие в одинаковой общественной среде, могут иметь совершенно противоположные волевые устремления? Почему люди, даже воспитанные в одной семье, попадая в одну и ту же ситуацию, могут поступать по-разному? Почему даже поступки одного и того же человека могут оказаться противоречивыми? Разумеется, не следует забывать, что сила волевой энергии человека и свобода его от природного детерминизма тесно связаны с уровнем его духовного развития. "Человек, - отмечает Эрих Фромм, - несет ответственность до того момента, пока он еще свободен выбирать свои собственные действия".{} Только благодаря росту, упражнению, воспитанию в себе высших задатков человек способен реализовать свою +потенциальную+ свободу. В противном случае он как бы отрекается от своего дара. Тогда действительно над ним тяготеют низменные инстинкты и общественные условия. Он оказывается неспособным противопоставить что-либо ни своей биологической природе, ни своему окружению. Ведь разум есть также потенциальная способность человека, и если он не подвергается воспитанию и развитию, то потенция остается в зачатке. Примером этого могут служить дети, которых вскармливали животные. Несколько таких случаев известно и изучено. Выяснилось, что великий дар разума остался у них подобен зерну, которое бросили в почву, лишенную влаги и питательных веществ. Итак, индивидуальное становление, рост человека есть обязательное условие для выявления высшей его природы. Одна из основных особенностей человека и заключается именно в +преодолении+ чисто биологических рубежей. На это указывают хотя бы такие его запросы, которые неведомы животному. Природа человека такова, что изобилие земных богатств "не удовлетворяет его желаний и не сдерживает его страстей". Человек ищет полноты и совершенства, которых не может ему дать одно лишь природное бытие. И дело тут совсем не в обществе и не в "общественных отношениях". Познав свою свободу, человек уже не может не тяготеть к зовам сверхприродным. В этом - залог его бесконечного развития. Желание обрести свободу настолько сильно в человечестве, что даже марксисты, склонные к детерминизму, грезят о "прыжке из царства необходимости в царство свободы". Мало того, Маркс утверждал, что это царство "лежит по ту сторону сферы собственно материального производства".{} Тем не менее он продолжал считать "базисом" свободы социальное и экономическое переустройство. Нет сомнения, поиски оптимальных общественных систем могут служить делу подлинной свободы, но опыт показал, что без признания прав личности и духовных оснований этих прав идея освобождения превращается в свою противоположность: в диктат, насилие, рабство. Эта деградация связана еще и с тем, что в человеке наряду с потребностью в свободе живет боязнь ее. Без ориентации на Вечное свобода может пугать и вызывать тоску по рабству. "Человек обречен на свободу", - говорил Сартр, и в этих словах ощущается скрытый ужас. Но подлинная вера не страшится свободы. Она сознает всю трудность этого дара и радостно идет ему навстречу. Пусть даже иные представители религии превращают ее саму в спокойную клетку для извращения веры. "Комфортабельный атеизм и комфортабельная вера, - по словам Э. Мунье, - встречаются в одном болоте". Для того, кто верен Евангелию, остается всегда живым завет апостола Павла: "К свободе призваны вы, братья". * * * БИБЛИЯ И УЧЕНИЕ О ГРЕХОПАДЕНИИ http://www.alexandrmen.ru/books/tom2/2_pril08.html Уже непосредственные данные самоанализа естественно приводят человека к идее свободы воли. Какие бы аргументы ни выдвигали против нее сторонники детерминизма, вполне очевидно, что человек может направлять свою волю +вопреки+ давлению внешних сил. Он способен возвыситься над потребностями своего тела, свойствами своего характера, социальными условиями. Его дух оказывается в состоянии побеждать время и пространство, проникать туда, куда не может проникнуть тело; он созерцает прошлое и даже дерзает заглядывать в грядущее. +Замысел, план, предвиденье, выбор, решение — все это черты, радикально отличающие человека от прочих живых существ+ (см.: Н.Лосский. Свобода воли. Париж, 1928, где дается критика детерминизма). Известный современный генетик Т. Добжанский оценивает духовную свободу как водораздел, пролегающий между эволюцией видов и развитием культуры. «Биологическая эволюция породила ту генетическую основу, которая сделала возможной новую специфически человеческую фазу эволюционного процесса. Но эта новая эволюция, включающая в себя культуру, протекает по своим собственным законам, не выводимым из законов биологических... Способность человека свободно выбирать идеи и действия — одна из основных особенностей человеческой эволюции. Вероятно, свобода есть даже нечто более важное, чем все специфические свойства человека. Человеческая свобода обширнее, чем «осознанная необходимость» — единственный вид свободы, признаваемый марксистами. Человек свободен бросить вызов необходимости, хотя бы в своем воображении. Этика проистекает из свободы и немыслима без свободы» (Th. Dobzhansky. The Biological Basis of Human Freedom, I960, p. 134). Макс Планк точно так же ставит свободу выше всего в человеке, даже выше познания внешнего мира. «Не научное познание, — говорит он, — опирающееся на обусловленные рассудком рассуждения, но свободная воля, направленная на этические цели, является тем, что фактически указывает направление нашим действиям» (M.Planck. Vom Wesen der Willensfreiheit, 1955, S. 27—28). Именно свобода как «экзистенциальная самостоятельность» делает, по мнению М. Шеллера, человека духовным существом, т. е. подлинным человеком (М. Scheller. Die Stellung des Menschen im Kosmos, 1928, S. 47). * Этот примат свободы в человеческой природе всегда утверждался христианским вероучением, согласно которому свобода есть аспект богоподобия человека, его причастности Царству Божию. ВЫ ПОЗНАЕТЕ ИСТИНУ, И ИСТИНА СДЕЛАЕТ ВАС СВОБОДНЫМИ (Иоанн 8, 32). К СВОБОДЕ ПРИЗВАНЫ ВЫ, БРАТЬЯ (Гал 5, 13). Стремление человека к своему божественному идеалу, его любовь к Истине, к Богу и его служение высшим замыслам — все это проявления свободы. Но свобода была бы призрачной, если бы не предполагала возможности воспротивиться призыву Творца и избрать свой путь. «Бог вкладывает в человеческую личность возможность любви и следовательно — отказа» (В. Лосский). Об этом непрестанно свидетельствует вся святоотеческая традиция, начиная с первых веков (см.: св. Юстин. 2 Апология, 7, 6; Татиан. Слово против эллинов, 7, 3; Афинагор. Прошение, 31; св. Ириней. Против ересей, 4, 37; св. Феофил. К Автолику, 2, 27; Тертуллиан. Против Маркиона, 2, 5; Ориген. О началах, 2, 10, 6; Против Цельса, б, 5; св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры, XII). «Без свободы, — говорит Н. Бердяев, — непонятно ни миротворение, ни грехопадение, ни искупление. Без свободы нельзя понять феномена веры. Без свободы невозможна теодицея*. Без свободы нет смысла мирового процесса» (Н. Бердяев. Философия свободного духа. Париж, 1928, I, с. 177). ------------------ * - Богооправдание В понятии свободы нужно различать несколько аспектов. В негативном плане она есть «неподчиненность воздействию извне» (С. Франк. Реальность и человек. Париж, 1956, с. 308). В позитивном — она есть, по выражению Гегеля, «бытие из себя», +самоосуществление+. «Ее нельзя считать, — указывает Франк, — беспредельной возможностью чего угодно, беспричинностью в абсолютном смысле. Она не только сочетается с необходимостью, но +есть+ необходимость — именно внутренняя, как определенность +самим собой+; она противоположна только рабству, принуждению извне» (С. Франк, там же). Но помимо этого существует и особый вид свободы, которая увлекает человека от полноты Божественного бытия и от его собственной природы во тьму хаоса и небытия. Это есть измена себе и Богу во имя безусловной иррациональной спонтанности. Это разрыв бытия и провал в бездну пустоты. Мы называем этот иррациональный импульс, эту судорогу духа «свободой», хотя, в конечном счете, она оборачивается рабством. В ее беспредельности иссякает дух, ниспадая к границам абсолютной Смерти. Такова трагедия ложного самоутверждения, удаляющегося от Источника Жизни. Но даже и в этой иррациональной смертоносной «свободе» проявляется богоподобная природа человека. Ибо, владея безграничной потенцией, он способен +самостоятельно+ занять ту или иную «позицию» в своем бытии по отношению к твари и Богу. Здесь залог возможности полного самораскрытия человека в царстве Света и одновременно — выход в бездонную пропасть уничтожения. * * * ТРУДНЫЙ ПУТЬ К ДИАЛОГУ. О романе Грэма Грина "Монсеньор Кихот" http://www.alexandrmen.ru/books/trudnput/trudput1.html Издавна люди задавались вопросом, почему, если Бог существует, Он не явил Себя с полной очевидностью, чтобы подавить неверящих Ему Своим необоримым могуществом. Но в глазах потомка Дон Кихота <(священника, героя романа Г.Грина "Монсеньор Кихот")> это стало бы величайшим посягательством на человеческую свободу. Насилием, столь же противным подлинной вере, как и неопровержимые научные или логические аргументы, от которых некуда деваться... Священник видит сон: Христос сходит с креста и вынуждает Своих палачей в ужасе склониться перед Ним. Отец Кихот ощущает такую возможность как гнетущий кошмар. И хотя для многих подобный исход Голгофы был бы самым желанным, герой Грина отшатывается от него. В этом отказе торжествует вера как мужество, как готовность свободно устремляться навстречу неведомому. Заметим, что в русской религиозно-философской мысли проблема свободы была одной из важнейших. Она, в частности, занимала центральное место в творчестве Николая Бердяева, которое еще ждет у нас изучения и признания. Бердяев показал, что в христианском сознании идея свободы носит глубоко духовный характер. Она не сводится к социальному эгалитаризму. Чаяние "царства свободы", выраженное в марксизме, нельзя отождествлять с обетованием Иисусовым; "Вы познаете истину, и истина сделает вас свободными" - или со словами апостола Павла: "К свободе призваны вы, братья!" Но Бердяев же показал, что христианский персонализм не рассматривает личность человека как нечто изолированное и самодовлеющее. Хотя она бесконечно больше "суммы общественных отношений", она может проявлять себя и совершенствоваться только в контакте, во взаимодействии с другими личностями. Иными словами, христианство, являясь чисто религиозной верой, в конце концов, включает и социальную сферу. Отстаивая достоинство человека, оно не может быть равнодушным к социальной несправедливости. Правда, отцу Кихоту, как и многим христианам, не раз приходилось выслушивать упрек, что за века своего внешнего господства Церковь сделала слишком мало для "страждущих и обремененных", предпочитая поддерживать сильных мира сего. Но упрек этот не совсем справедлив. Этические (а следовательно, и социальные) идеалы Евангелия никогда не оставались мертвой реликвией, отрезанной от жизни и ее жгучих общественных проблем. Уже в первые века христианства Отцы Церкви выступали против социального зла. Василий Великий и Иероним Стридонский расценивали угнетение как грех, а богатство называли ограблением бедных. Сознавали Отцы Церкви и важность правовых норм. В книге "О Граде Божием" Аврелий Августин писал: "Что представляют собой государства, лишенные справедливости, как не большие разбойничьи шайки? И сами разбойничьи шайки не являются ли такими государствами в миниатюре?" Теперь у нас уже всеми признано, что Церковь не была бездеятельна в общественной сфере. Она служила делу милосердия, создавала школы, больницы, приюты, благотворно воздействовала на нравы народов и нередко опережала в этом светские институты. Без влияния христианских этических принципов трудно представить себе не только гуманизм Достоевского или Швейцера, но даже само марксистское понятие о справедливом обществе. Ведь в значительной мере идея справедливости связана с антитезой добра и зла, которой наука не знает. * * * Апостол Павел. (Лекция прочитана 12 мая 1989 г. во Дворце культуры им. М.Горького) http://www.alexandrmen.ru/lectures/apstpavl.html Спасение - вот это и есть торжество и ликование единства с Богом, то, к чему стремится сознательно и бессознательно человеческий род. Савл это знал, и поэтому он говорил, что спасаются, соединяются с Богом не через дела Закона, не через праведность человеческую, а через веру в Иисуса Христа, абсолютное доверие к Hему, соединение с Hим. Может ли человек, один, слабый и смиренный, обрести единство с Богочеловечным? Hет, конечно. Конечно, нет... Hо для того, чтобы это произошло, Бог сам приходит к людям и воплощает Себя в человеке, чтобы был мост, чтобы была дверь в Вечность. Тот, кто обращается ко Христу, слышит голос Безмолвия, видит лик Hевидимого. Тот, кто обращается ко Христу, может Любовью соединиться с Hим. Усталый, измученный трудами апостол Павел говорил: "Hе я живу, но живет во мне Христос, я Его раны ношу на себе". Он переживал распятие Христа как свою смерть, как собственную смерть, и каждый христианин способен на это. Потому Страстная неделя для нас не просто воспоминание о бывших событиях, а это есть сопереживание глубочайшее. Тот, кто умрет с Hим, вместе с Hим и воскреснет. "К свободе призваны вы, братья!" - говорил апостол. Свобода - это дар Христов. "Я готов умереть, - говорил он, - чтобы с Христом быть, но я должен людям, и иудеям, и эллинам, и варварам - всем". И Павел отдал свою жизнь на служение. Он не только проповедовал, он был первым организатором христианских общин, церквей. Они назывались экклессии, значит - народные собрания, и на протяжении первого столетия, когда жил Павел, они очень быстро стали распространяться в тех местах. Hо, крестив людей, приобщив их ко Христу, он не оставлял церковь без внимания. * * * Почему нам трудно поверить в Бога? (Беседа за круглым столом) http://www.alexandrmen.ru/books/pochemy/pochemu1.html = ../../rasylka/006/1565.htm#0 ?> Не кажется ли Вам, что причиной того всемирно-исторического поражения, которое терпит христианство как нравственно-воспитывающая сила (терпит, правда, с истинно христианским терпением), является изгнание из него творческого, в высшем смысле революционного духа, того динамизма преобразующей энергии, того духа свободы, который был столь присущ Христу и столь не присущ апостолу Павлу? ?> Если можно, немного — о точке зрения, согласно которой христианство в действительности не есть христианство, но — павлианство? о. Александр: Я думаю, что этот вопрос построен на недоразумении. Павел был первый, кто сумел в человеческих словах донести до нас тайну видения Христа. Он писал раньше Евангелий. Это тот человек, который говорил: «Уже не я живу, но живет во мне Христос»*. Павел узнал тайну Христа и сумел рассказать о ней людям. Миллионы людей после этого приобщились к этой тайне. Он не говорил ни о деле Христовом, ни об институте, Им оставленном, а говорил о встрече — личной встрече человека со своим Спасителем. ------------------------------------- * Гал 2:20 Что касается его революционности и свободы, то можно сказать, что из всех апостолов Павел возвышается как непревзойденная величина: он сумел увидеть резкую грань между традициями, человеческими изобретениями, преданиями, обрядами, законами, даже данными некогда Богом, — и свободно развивающейся Христовой истиной. «К свободе призваны вы, братья», — говорил он*. «Вы куплены дорогою ценой. Не делайтесь рабами человеков»**. ------------------------------------- * Гал 5:13 ** 1 Кор 7:23 Апостола Павла называют апостолом язычников, потому что он один из первых стал проповедовать эллинистическим народам. Но его можно с таким же правом, и даже с большим правом — потому что других апостолов у язычников тоже было немало — назвать апостолом свободы. Я уверен, что мы еще не доросли до апостола Павла, что большинство из нас, христиан, до сих пор еще законники, стоящие одной ногой в язычестве. Апостол Павел — христианский учитель будущего. Поэтому мы не можем сказать, что возникло некое «павлианство», а мы можем говорить о том, что Павел явился наиболее адекватным и полным выразителем богочеловеческой истины христианства. Что касается поражения, то Христос нам не предсказывал триумфов. Напротив, Он говорил о великих трудностях, которые будет встречать Церковь на историческом пути. Но как нравственно воспитывающая сила христианство присутствует в мире. Однако мы не должны отождествлять эмпирическое христианство, массу христиан с подлинным христианством. Древние библейские пророки создали такой термин, очень емкий и многоплановый термин — «шеАр», остаток. Остается ядро. Остаются те, которые будут продолжателями и носителями духа Божия. В Церкви происходит то же самое. Не триумфальное шествие, а неуничтожимость. «Свет во тьме светит», — говорится в Евангелии от Иоанна. Заметьте, не свет, который разгоняет тьму, поражает ее, а свет, который светит в окружающей его тьме. Неуничтожимость истины и известная слабость ее. Это большой соблазн для христиан. Многим хотелось бы видеть триумфально побеждающее христианство. Многие вздыхают о тех временах, когда были крестовые походы и соборы были набиты народом. Но это было чаще всего лжехристианство, это было отступление. * * * Надлежит быть разномыслию http://www.krotov.info/library/13_m/myen/00061.html = http://www.alexandrmen.ru/books/mdc/mdc5_03.html -> www.messia.ru/rasylka/002/212.htm (атеизм как Божий дар) -> www.messia.ru/rasylka/006/1628.htm#0 ()