> <.> глупо было бы отрицать, что святым доводилось совершать добрые дела (глупее даже, чем утверждать, что они не совершали дел плохих). Но святыми становились не все добродеющие, а лишь те, кто понимал — их добро — это пыль в сравнении с их злом. Александр Невский не потому свят, что славно потрудился на Неве и Ладоге, а потому, что понимал  — эти победы — ничто рядом с внутренними поражениями. Только тот, кто знает, что разгромлен сатаной, побеждает с Богом. Кокетство же <с Творцом> хочет и невинность соблюсти, и удовольствие получить: начерно покаяться и набело спастись. Увы  — или к счастью?  — это невозможно. Или человек живет в мире иллюзорных грехов, легко их побеждает и иллюзорно спасается — или он выбирает мир реальных падений и только тогда видит протянутую ему руку.

> Получается, что почитать святых надо не за то, что они хороши (многим из них далеко до Льва Толстого), не за то, что они плохи (здесь у них тоже есть конкуренты), а  — за то, что они хорошо поняли, что плохи. Достаточно хорошо поняли! Это очень трудно, и большинство грехов, возможно,  — лишь попытки удостовериться в собственной ничтожности, смиренное наше старание ощупать собственную гнусность. Такие грехи, такое чередование греха и покаяния, подобное чередованию выпивки и похмелья, не нужны святому, ибо он свою гнусность видит без бесконечных и новых доказательств.

> По словам апостола <Иакова>, «и бесы веруют и трепещут»^[] — речь, видимо, идет о том самом трепетании, которое часто приветствуют как признак глубокого раскаяния. Увы! бесы тоже, наверное, считают трепетание покаянием и надеются этим трепетом оправдаться на Страшном Суде. Но это единственная надежда, которая оправдаться не может. Ст`оит сказать себе: я, конечно, подлец, но совесть-то у меня есть, раз я это призна`ю, — и человек вместо Царства Небесного попадает в порочный круг. Кто трезвое сознание своих грехов считает добродетелью  — пьян и путается в словах. Парадокс в том, что добродетель всегда может быть только чужой, — это золото в своем кармане превращается в сухие листья. Мы так устроены, что не можем приветствовать себя поцелуем в уста  — и не можем приветствовать в самих себе добродетель. А именно это мы делаем, когда считаем, что неплохо покаялись.

> <...> Как объяснить, почему святые <считают себя великими грешниками>? Вот толкование святоотеческое: первый щеголь провинции чувствует себя в столице согрешившим против моды человеком. Величайшими грешниками — и вполне справедливо! — чувствуют себя те, кто на земле стал гражданином небесной Столицы. Одеяния, которые нам кажутся роскошными, они резонно считают тряпками.