Тема выпуска:
Тайна и чудо Рождества

В конце выпуска – форма для выражения Вашей его оценки и мнений.

> Лекция 14 ТАЙНА И ЧУДО РОЖДЕСТВА

<...>

> Мы подходим к одному из тех мест, и, быть может, даже к основному месту, которое издавна и широко, в том числе и внутри христианской общины, воспринималось как нечто раздражающее. Возможно, <....> сейчас <вы> споткнетесь на том, что последует — однако ведь это не мной придумано, это исповедание церкви!

> <.... Со> спокойствием и объективностью приступим и к этому разделу: "зачатого Святым Духом, рожденного Девой Марией". И здесь мы должны стремиться лишь к истине, и здесь мы хотим действовать с благоговением, так, чтобы удушающий вопрос, "нужно ли в это верить", не стал чем-то последним и мы имели бы возможность и в данном случае с радостью сказать "да".

> Речь идет о начале целого ряда высказываний об Иисусе Христе. То, что мы слушали до сих пор, было обозначением субъекта. Теперь мы слышим перечисление событий и действий: зачат, рожден, пострадал, распят, погребен, сошел <во ад>, воскрес, воссел одесную Бога... Речь идет об истории жизни, вехами которой были начало, как и у всякой человеческой жизни, в зачатии и рождении, дело жизни, нашедшее примечательное сжатое выражение в слове "пострадал", история страстей, наконец, божественное подтверждение этой жизни в ее воскрешении, восхождении на небо и еще предстоящее завершение: "откуда Он придет судить живых и мертвых". Тот, кто так действует и живет, это Иисус Христос, наш Господь.

> Если желают понять, что это означает — "зачатого Святым Духом и рожденного Девой Марией", то необходимо прежде всего попытаться увидеть, что оба эти примечательные высказывания означают, что Бог из свободной милости стал человеком, подлинным человеком. Вечное Слово стало плотью. В этом тайна существования Иисуса Христа, в таком нисхождении Бога сверху вниз: Святой Дух и Дева Мария. Это тайна Рождества, тайна воплощения. <...>

> В самых различных вариантах стремились составители <Симовла веры> воспроизвести это "<и воплотился>". Когда я хочу постичь это чудо, то мой дух замирает от благоговения. Таково <вкратце> Божье откровение, которое мы только и можем постичь, которое мы только и можем услышать как начало <всего>.

> Кроме того, здесь речь идет о зачатии и о рождении не вообще, а о совершенно определенном зачатии и о совершенно определенном рождении. Почему зачатие от Святого Духа и почему рождение от Девы Марии? Почему такое особое чудо, выраженное в этих двух понятиях, наряду с великой тайной воплощения? Почему рядом с тайной воплощения стоит чудо Рождества? Здесь наряду с онтическим высказыванием делается, так сказать, поэтическое высказывание. Если в воплощении — дело, то здесь — знак. И то и другое нельзя смешивать. Дело Рождества есть истина в себе и для себя. Оно, однако, показывает себя, обнаруживает себя в чуде Рождества. Было бы при этом заблуждением сделать отсюда вывод о том, что здесь речь идет "лишь" о каком-то знаке, который можно было бы и отделить от тайны. <...> В жизни редко бывает так, что можно разделить форму и содержание.

> "Истинный Бог и истинный человек". Если мы рассмотрим эту базисную христианскую истину, и прежде всего в свете утверждения "зачатого Святым Духом", то нам предстанет такая истина: человек Иисус Христос своим происхождением обязан целиком и полностью Богу, то есть Его начало в истории связано с тем, что Бог сам стал человеком. Это означает: Иисус Христос есть человек, истинный человек, однако Он не только человек, не какой-то исключительно одаренный или особенно выдающийся человек, не говоря уже о том, что Он не сверхчеловек, Он есть как человек сам Бог. Бог есть одно с Ним. Его существование начинается особым деянием Бога, Он как человек укоренен в Боге, Он есть истинный Бог.

> Субъектом истории Иисуса Христа является, таким образом, сам Бог, здесь человек истинно живет и страдает, действует. И насколько достоверно в этой жизни представлена человеческая инициатива, настолько же достоверно, что основа этой человеческой инициативы в том, что в нем и через него инициативой владеет Бог. С этой точки зрения нельзя не сказать: воплощение Иисуса Христа представляет собой аналог творения. Бог вновь действует как творец, однако уже не как творец из ничего, Он берется за дело и создает внутри творения новое начало, новое начало в истории, причем именно в истории Израиля. В преемственном течении человеческой истории становится видимым тот момент, когда Бог сам спешит на помощь творению и становится единым с ним. Бог становится человеком. Так начинается эта история.

> А теперь мы должны перевернуть страницу и обратиться ко второму пункту сказанного: "рожденного Девой Марией". Здесь подчеркивается, что сейчас мы находимся на земле. Это человеческое дитя Девы Марии, и как от Бога, так и от этого человека происходит Иисус. Бог наделяет себя — именно это означает "рожденного Девой Марией" — земным, человеческим происхождением. Иисус Христос есть не только "истинный Бог", ведь это не было бы подлинным воплощением, Он и не срединное существо, Он есть человек, как мы все, человек без оговорок. Он не только подобен нам, людям, Он одинаков с нами. Подобно тому как Бог в жизни Иисуса Христа является субъектом, так объектом в этой жизни является человек, однако не в смысле подвергающегося воздействию предмета, а как находящийся на переднем плане действующий человек. Человек не является какой-то марионеткой в этой встрече с Богом. Если и существует подлинная человечность, то именно здесь, где сам Бог делает себя человеком.

> Вот что нам следует видеть: истинная божественность и истинная человечность в полном и исключительном единстве. На соборе в Халкидоне в 451 году Церковь предприняла попытку четко оградить это единство от всех заблуждений. И от монофизитского единения, ведущего к так называемому докетизму, в принципе не признающему никакой подлинной человечности Христа: Бог лишь по видимости стал человеком. И от несторианского разделения Бога и человека, которое должно было привести в данном случае к полному и окончательному отрыву их друг от друга, после чего божественность Христа должна была в каждое мгновение мыслиться как отделенная от его человечности. А это учение восходит к еще более давнему заблуждению — заблуждению так называемых евионитов. От евионитов же путь мог вести к арианам, желавших понимать Христа лишь как особо возвышенное тварное создание.

> Халкидонский собор сформулировал положение о том, что единство "не смешано, не преобразовано, неразличимо и неразделимо" <(слав. неслиянно, неизменно, нераздельно, неразлучно)>. Возможно, вы склонны расценить всё это как "придумки теологов" или как "поповские перебранки". Вместе с тем во всех этих спорах никогда не стремились устранить тайну с помощью подобных формул, рационалистически разрешив дело. Устремления ранней Церкви были направлены на то — и поэтому следует и сегодня прислушиваться к ней, — чтобы правильным образом сосредоточить взгляды христиан на этой тайне. Все прочие попытки были попытками превратить тайну в нечто человечески понятное. Бог для себя и таинственный человек — это постижимо, и уникальную встречу этого Бога и этого человека в образе Иисуса можно всё же еще объяснить.

> Однако этим теориям, против которых вступает ранняя Церковь, не хватает способности увидеть тайну. Древние же ортодоксы стремились к тому, чтобы собрать людей вокруг этого центра: кто не желает верить, пусть остается при своем, но послабления здесь быть не может, этого смягчать нельзя. Отсюда огромные усилия древних соборов и <богословов>. Когда сегодня, вместо того чтобы быть благодарным за столь основательную тогдашнюю работу, говорят, исходя из нашей в общем варварской духовности, что тогда зашли "слишком далеко", — все такие разговоры звучат несколько вульгарно. Вам нет нужды взбираться на кафедру и произносить эти формулы, однако вам следует самым основательным образом продумать всё это.

> Христианство когда-то увидело и когда-то установило, с чем оно имеет дело в чуде Рождества: с <ипостасным единением>, с подлинным единством истинного Бога и истинного человека в одном Иисусе Христе. И мы призваны сохранить это.

<...>

> Что означает "зачатого Святым Духом"? Это не означает, что Святой Дух есть, так сказать, отец Иисуса Христа. Здесь, если подходить строго, высказано лишь отрицание: человек Иисус Христос не имеет отца. Его порождение происходило не так, как это происходит, когда начинается какое-либо человеческое <существо>. Данное человеческое <Существо> начинается в свободе самого Бога, в свободе, где Отец и Сын едины в союзе любви, в Святом Духе. Поэтому, глядя на начало существования Иисуса, мы должны заглянуть в ту последнюю глубину божественного, в которой Отец и Сын едины. Эта свобода внутренней жизни Бога, и в этой свободе <...> начинается существование этого человека. Поскольку это свершается, поскольку здесь сам Бог совершенно конкретно зачинает дело с самого себя, данный человек <...> вправе не только возвещать Слово Божье, но вправе быть самим Словом Божьим.

> В недрах старого начинается новое человечество. Это чудо Рождества, чудо безотцовного порождения Иисуса Христа. Всё это не имеет ничего общего с мифами о порождении людей богами, о которых рассказывает история религии. <...> Бог предстает как творец, а не как партнер этой Девы. Христианское искусство прежних эпох стремилось показать каким-то образом, что здесь мы не имеем дела с сексуальным процессом. И говорилось о том, что такое порождение свершилось скорее через ухо Марии, которое слышало Слово Божье.

> "Рожденного Девой Марией". Вновь, если смотреть на это с позиций человека, здесь оказывается исключенным из ситуации мужчина. Мужчина оказывается непричастным к тому рождению. Тут речь идет, если угодно, об акте божественного суда. Мужчина не призван своим действием и своей инициативой внести какой-либо вклад в то, чему кладется начало. Человек не оказывается просто исключенным, ведь Дева причастна к происходящему. В то же время мужчина, как особый носитель человеческого действия и истории, мужчина с его ответственностью за человеческий род должен теперь в лице Иосифа отступить на задний план.

> Таков христианский ответ на женский вопрос: на переднем плане оказывается женщина, причем именно <дева>, Дева Мария. Бог избрал человека не в его гордости и упрямстве, а в его слабости и смирении, избрал человека не в его исторической роли, а в слабости его природы, какой она представлена в женщине, человека, который может предстоять Богу лишь со словами: "Се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему".

> <Таким, и только таким является сотрудничество человека с Богом в данном деле>! <...> Речь может идти лишь о том, что Мария высказывает то, что единственно может высказать сотворенное создание в таком своем предстоянии. То, что Мария делает это и тем самым говорит "да" Богу, свидетельствует о великой исключительности, выпавшей на долю человека благодаря Богу.

> Чудо Рождества — это фактическая форма тайны личного соединения Бога и человека, <ипостасного единения>. Христианская Церковь и <богословие> вновь и вновь констатировали, что нельзя постулировать, что действительность воплощения, тайна Рождества с абсолютной необходимостью должна была принять именно данную форму этого чуда. Подлинная божественность и подлинная человечность Иисуса Христа в их единстве не увязаны с тем, что Христос зачат Святым Духом и рожден Девой Марией. Правомерно сказать лишь то, что Богу было угодно стать действительностью и открыться в этой форме и в этом образе.

> <В то же время сказанное не означает>, что по отношению к этой фактической форме чуда мы, так сказать, свободны принять ее или не принять, так что могли бы <...> сказать: мы услышали, но при этом сохраняем за собой право полагать, что данное дело могло принять и другой образ для нас. Отношение дела и формы, о котором здесь идет речь, лучше всего можно понять на примере <...> истории <исцеления> расслабленного (Мк.2): "Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, — говорит расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой". "Но чтобы вы знали..." — вот как следует понимать и чудо рождения Девой Марией. Дело в тайне воплощения, <и чудо свершается как видимая форма его>.

> Данное место (Мк.2) было бы понято неправильно, если бы его прочитали таким образом, что главным чудом здесь является отпущение грехов, а телесное излечение представляет собой нечто сопутствующее. Одно необходимо связано с другим.

> Следует предостеречь и от того, чтобы оставлять рождение в стороне, а всё внимание уделять тайне как таковой. Одно можно сказать с определенностью: там, где желают уклониться от этого чуда, там всегда мы имеем дело с теологией, которая фактически не понимает и не оценивает по достоинству тайну. Такая теология пытается избежать вопроса о тайне единства Бога и человека в Иисусе Христе, тайне свободной милости Бога. <....>

Проект "Христианское просвещение" нyждается в вашей поддержке!