ХРИСТОС ВОСКРЕС!!! * 4 мая ст.ст., пн (6-я седмица по Пасхе);
¤ Гл. XI и XII, наполненные ожиданием Страстей, составляют переход к повествованию о Страстях в собственном смысле. * * * ¤ Не надо преувеличивать политическое значение чуда воскрешения Лазаря. Оно его имело, однако покушения иудеев на жизнь Иисуса регистрируются евангелистом очень рано: начиная с исцеления Иисусом больного у Овечьей купели (5.18). Все они происходили в Иерусалиме. В 11.46 и сл. речь идет о заседании Синедриона (или о совещании его влиятельных членов), поводом к которому стало воскрешение Лазаря, но вопрос, поставленный на совещании, гласил: "... что нам делать, потому что этот человек много творит знамений?" (ст. 47). Т.е. речь там шла о знамениях вообще, и к ним прибавилось еще и воскрешение Лазаря, как последняя капля. Если бы не было более ранних знамений, то и воскрешение Лазаря могло бы не оказать решающего влияния на ход событий. * * * ¤ Лазарь оказывается символом будущего общего воскресения по вере в Иисуса. Слов`а Иисуса о смерти и воскресении, сказанные Им перед воскрешением Лазаря, поражают сходством с тем, что Он говорил еще после исцеления больного у Овечьей купели (гл. 5) и в Капернаумской синагоге (гл. 6). Это совпадение позволяет понять воскрешение Лазаря как символ, точнее говоря, как символический акт, который заключает предложенное Господом учение, подобно тому как исцелением сына царского слуги в Капернауме (ср. 4.46-54) тоже символически заключается раннейшее учение. Мы видели, что символический акт в Ин. имеет значение или предварения учения, или его заключения. Такое заключающее значение имеет и воскрешение Лазаря в контексте Евангелия. Но этим значение Воскрешения Лазаря не исчерпывается. ¤ Воскрешение Лазаря как прообраз. Воскрешение Лазаря было явлением Славы. Это говорит Господь в самом начале повествования, при получении первого известия о болезни Лазаря (ст. 4). Это Он повторяет и в момент совершения чуда, в ответ на страх Марфы, что тело уже смердит (ст. 39-40). ¤ Повествование о воскрешении Лазаря ст`оит сопоставить с рассказом об исцелении слепорожденного. И там Господь говорит о явлении дел Божиих (ср. 9.3-4), совершение которых ограничено недолгими часами кончающегося дня. В повествовании о воскрешении Лазаря, вместо дел Божиих, речь идет о Славе Божией (ср. 11.4 и 40). И что еще важнее, Слава Божия, противопоставляемая смерти, получает свое выражение в прославлении Сына Божия (ст. 4). Явление Славы Божией через прославление Сына Божия объясняет единство Отца и Сына, о котором Сын свидетельствует во всеуслышание в молитвенном обращении к Отцу у могилы Лазаря (ст. 41-42). Но мы уже видели, что на всём протяжении Ин. Страсти Христовы толкуются как Его Слава (ср. 7.39 и др.). Мы помним, что в жертвенной смерти Пастыря-Сына получает выражение любовь Отца к Нему (ср. 10.17). Указание на прославление Сына Божия неизбежно направляет мысль читателя к Страстям, и в самом деле, весь вводный отрывок 11.1-16 сто`ит под знаком смерти, причем сильно подчеркивается опасность, грозящая Иисусу в Иерусалиме (ст. 7-9 и 16), ее предвидят и ученики (ст. 8-10 и 16). А прямым последствием воскрешения Лазаря оказывается решение иудейских начальников убить Иисуса (ст. 46-53). Иисус удаляется вместе с учениками "в страну близ пустыни, в город, называемый Эфраим" (ст. 54). Приближалась Пасха. В Иерусалиме наплыв паломников. И "первосвященники и фарисеи дали приказ, чтобы, если кто узнает, где Он, донес, дабы схватить Его" (ст. 57). Решение начальников убить Иисуса налицо. ¤ Из диалога с Марфой вытекает символическое значение воскрешения Лазаря, выражающееся в том, что оно есть символ будущего общего Воскресения по вере в Иисуса. * * * ¤ 11.45-57. Решение начальников. В историческом плане воскрешение Лазаря было последним толчком, который привел к Страстям. Иудейские начальники видели в лице Иисуса политическую опасность: "... если оставим Его так, все уверуют в Него, и придут римляне и уничтожат у нас и Храм, и народ" (ст. 48). Разрыв между Иисусом и миром уже совершился. "Начальники" - это мир; они и помышляют о мирском. Но они дорожат Храмом, и Каиафа, в своем первосвященническом достоинстве, способен изречь пророчество: "Лучше, чтобы один человек умер за народ, а не весь народ погиб" (ст. 50). Для евангелиста в этом слове первосвященника, в этот год стоявшего у власти, открылось пророчество о том, что "предстояло Иисусу умереть за народ". Сам о том не думая, он сказал о заместительной смерти Христовой. Евангелист прибавляет: "И не за народ только, но для того, чтобы и рассеянных детей Божиих собрать воедино" (ст. 49-52). Мы узнаём в толковании этого невольного пророчества и слово Христово об "овцах не сего двора" (10.16): полнота спасения, осуществляемая чрез Страсти Христовы.
**Когда я говорю: "Я
иду в Церковь", - |