> Теория Бога-Спасителя исходит из проблемного поля необходимости спасения, что ставит почти неразрешимый вопрос: от кого/чего <спасаться>? Именно этот аспект делает непонятным и в какой-то степени неприемлемым любой ответ. Можно сказать современнее: «мы должны реализоваться/состояться в Боге». Или: мы имеем возможность обогатиться Богом через обращённость нашего «Я» к Нему.

> Человек, непричастный Богу, личностно нуждается в ситуации, в которой Бог был бы необходимостью, а не свободным участником нашей жизни. Такие подвижники стараются нагнетать духовные проблемы, в которых помощь Бога является единственным решением. Духовная борьба в этом случае становится единственным связующим звеном между Богом и человеком. Это порождает некоторую искусственность и невротичность в отношениях Бога и человека. Можно даже сказать, замещение Бога необходимостью Его помощи.

> Теологи такого типа невольно выдают своё неверие в привлекательность Бога Самого по Себе, своё нежелание общения с Ним без крайней необходимости. Потому они предлагают нам Христа только под дулом автомата (в перспективе вечного ада). Иначе им самим Он кажется бессмысленным и ненужным. Христианская сотериология во многом пропитана этой адской мотивацией: иди в объятия Христа, иначе погибнешь вечной погибелью! На мой взгляд, вторая часть этой теории спасения скорее унижает Господа, чем возвышает Его. Своя логика в таком построении, безусловно, есть: количество привлечённых ко Христу через «спасение страхом» (Иуд.23) при таком выборе возрастает раз в сто.

> Например, свт. Игнатий Брянчанинов в своих аскетических наставлениях пишет: «Всякий, верующий в Спасителя, по необходимости должен сознавать и исповедовать своё падение и своё состояние изгнания на земле, он должен сознавать и исповедовать это самою жизнью, чтоб сознание и исповедание были живы и действительны, а не мертвы и бездейственны. Иначе он не может признать, как следует, Искупителя! потому что Искупитель и Спаситель нужен только для падших и погибших. Он нисколько не нужен и нисколько не может быть полезным для тех, которые не хотят сознать и исповедать  своего падения, своей погибели. Исповедовать самою жизнию своё падение значит: переносить все скорби земной жизни как справедливое воздаяние за падение, как естественное, логичное последствие греховности и постоянно отказываться от всех наслаждений, как несвойственных преступнику и изгнаннику, прогневавшему Бога, отверженному Богом» (Полное собрание творений. Том 5, гл. 29).

> Итак, как пишет свт. Игнатий, для определённого типа подвижников Христос нужен только при условии их погибели как их спаситель. В противном случае Он нисколько им не нужен и нисколько не может быть полезным. Исходя из этой предпосылки, святитель настаивает на постоянном угнетении себя как преступника и изгнанника, прогневавшего Бога и отверженного Богом. Т.е. чтобы постоянно быть в союзе со Христом, нужно всё время усиливать в себе чувство отверженности Им, собственной преступности и т.п. Да, действительно, в такой перспективе Иисус предстанет как единственный Спаситель и Избавитель. Но в такой модели Он не сможет избавить христиан от этого чувства, а будет только участвовать в процессе избавления, порождая всё большее состояние угнетённости Своих чад.

> Иисус Христос проповедует Благую весть избавления и свободы, но под Его Благовестием разожжён ад. В самой вульгарной христианской традиции Христос назван Сотером – как называли Зевса и некоторых других олимпийских богов. Спасителем он называется от ада. Это рудимент послепленного иудаизма. Как видим, в ряде разделов богословия прощание с иудаизмом сильно затянулось. Как в анекдоте: чем отличается англичанин от еврея? Англичанин уходит, не прощаясь, а еврей прощается и не уходит. Вот и иудаизм из христианства никак не уходит, хотя они уже давно попрощались.

> К счастью, адская сотериология – далеко не единственный вариант богословия. Ещё у апостолов есть сказание о том, что Христос сошёл во ад и там находящимся духам проповедал (1Петр.3,19; 4,6; Еф.4,9). В пасхальном слове свт. Иоанна Златоуста ад объявляется разрушенным, низложенным, его врата выбиты с петель и т.п. Звучит так, что ад преодолён. Это хорошая идея, что Христос пришёл и спас нас от ада как концепции. Он не просто вывел оттуда батальон праведников, Он вообще уничтожил ад. Еврейский «шеол», римский «хадес» и греческий «аид» стёрты как понятия.

> Но вскоре обнаруживается идея, что Христос спасает уже от какого-то другого ада, который всё же сохранился, от христианского. Христиане не смогли отказаться от столь эффективного учения. Мы продолжаем говорить, что ад разрушен, но если кто не крестится, тот осуждён будет, а те, кто будут себя плохо вести, «будут извержены во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов» (Мф.8,12). Таким образом, мы не выходим из Ветхого Завета, потому что огонь страха прописан и в Новом.

> Боязнь Бога естественна. В арсенале религиозных переживаний существует не только благоговение, именуемое «страх Божий», а и обычный страх, когда люди просто побаиваются Бога, потому что Бог в определённой степени опасен. Мы видим, что в Ветхом Завете это написано прямо, в Новом Завете также есть упоминание об аде. В ад пойдут какие-то грешники, возможно, и мы. Это по-своему мотивирует, это по-своему устрашает и наполняет некоторую часть нашей души решимостью. Это нормальный страх перед Сильным и Непредсказуемым. На нём можно выстроить миссионерскую проповедь. Но если мы не иудеи и не язычники, а братья Божьи, то нужно указать путь его преодоления.

> Ап. Иоанн пишет: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви. Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас» (1Ин.4,18-19). «Возлюбленные! будем любить друг друга, потому что любовь – от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (1Ин.4,7-8). «Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас. Что мы пребываем в Нём и Он в нас, узнаём из того, что Он дал нам от Духа Своего... И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в неё. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нём» (1Ин.4,10-16). Здесь важно не разобрать послание на приятные цитаты, а посмотреть на Иисуса Христа в этой богословской системе (это уже другая система!). Здесь Христос тоже спаситель, но Он спасает не от страшного ада (который Сам же и разжёг), а от страха перед адом, в котором есть «мучение» от безлюбовности, которая названа тьмой. Здесь нет осуждения стандартного состояния человека, любящего сытость, развлечения, социализацию, но не влюблённого в другую личность. Иоанн Богослов говорит: эти люди ещё пребывают в смерти, они пребывают во тьме (1Ин.3,14; 3,9-11). Они ещё не воскресли для подлинной жизни.

> У ап. Иоанна обычный человек, не пробужденный любовью Бога, вызывает не осуждение, а жалость. Не то чтобы они за это будут гореть в аду, нет, но это и не жизнь, а хождение во тьме. «Тьма» в том смысле, что человек не знает куда идти, тьма слепит ему глаза, он, конечно, идёт за счастьем, но в чём оно? Вот оно примерещилось в деньгах, в славе, ещё в чём-либо. А его там нет, как предмета в труднодоступном месте, до которого нужно просто дотянуться. Но человек постоянно ищет. Погоня за счастьем – это тупик, потому что мы во тьме ходим. А когда человек полюбит, тогда всё остальное теряет своё решающее значение. Влюбленный становится богаче, чем если бы вдвое умножить его достаток. Любовь в этом толковании есть соприсутствие Бога в созерцании другого.

> Иногда Благовестие подаётся в форме шантажа. Приходит христианин к обычному человеку и говорит: «Ты пойдешь в ад! и многие твои родственники уже там!». Это шантаж, когда говорят: сделай то-то, и всё будет хорошо, а если не сделаешь, всё будет очень плохо. У Иоанна Богослова такая система, где Христос спасает не от ада, где ад вообще не нужен, где людям предлагается нечто бо́льшее, чем избавление от зол.