Главный тезис сегодняшней лекции, с него начнем и им закончим, – мы не знаем, что имел в виду Иисус под верой. Мы не знаем и не можем знать, что имел ввиду Иисус под верой, потому что знание это точно утеряно. Почему "точно утеряно"? Потому что Он говорил: "Кто верует, тот горы будет переставлять, исцелять людей... будут брать змей... если что смертоносное выпьют, не повредит им..." То есть у верующих вот такие вот замечательные знамения должны быть. Христос говорил в Евангелии от Марка, в 13 главе, что если вас поведут на судилище, то вы не думайте наперед, что́ вам говорить, не обдумывайте, потому что сам Дух Святой будет говорить вместо вас. Вот это я понимаю, верующий! Сейчас таких верующих нет, и никто и не ждет подобного. То есть то, о чём говорил Иисус, – это некоторое забытое слово и, судя по тому, каких Он ждал результатов веры и как сам демонстрировал эту веру, мы совершенно утеряли то, о чём Он говорил. Нам остается только интерпретации веры, или, в худшем случае, социогенная рефлексия на феномен веры как социального явления. Потому что мы спрашиваем друг друга – это уже какая-то коммуникативная реальность, это уже не совсем вещь в себе, которую можно оценивать. Постольку поскольку мы коммуницируем, фактор превращается, постепенно превращается, превращается... в какой? – в социоморфный, и конечно, подобные устройства.. у меня, как у тебя. ... Как ты любишь свою собаку? Ну, я ее люблю вот так: глажу ее, ношусь с ней, иногда даже случайно целуюсь с ней, спонтанно, так бывает... Ты тоже так, ну? – Да я, тоже так. Вот только целуюсь я редко... и т.д. Ну всё, эти два человека соотнесли понятия, понятие "любовь к собакам", например, стало социоморфным, то есть обрело какую-то социальную фабулу, социальное клише, сказание об этом. То есть был феномен, который знаю я и знаешь ты, а вместе мы породили некоторую модель этого феномена. Если нас будет четверо, или сорок четыре тысячи, феномен будет всё более и более аморфным, неуловимым, и непроверяемым. Вот почему, собственно говоря, категории веры, Бога, религии – всё это достаточно тонет, потому что это вещи, которые поплыли в социум, стали тиражированы, потеряли свою феноменологичность, они стали больше социальным конструктом, ноэмой^@, так сказать, всего того, что́ о них говорят, они то, что́ они есть. Например, вот апостол Павел говорит в Послании к римлянам, что в нас Святой Дух молится, вопия "Авва, Отче", а я вот не помню, чтобы именно во мне Дух Святой что-то такое говорил. Я ни в коем случае не против того, что у вас или у ваших соседей по подъезду Дух Святой именно так и говорит, но опять мы видим глухую отсылку, то есть закрытую отсылку на духовность.

В сочинениях святых отцов есть постоянно отсылка на духовность, на духовные переживания, на всевозможные молитвы, благодать, покаяние, прочие-прочие вещи, но, когда мы пытаемся это социализировать, то есть пояснить, а что там имелось в виду, мы не можем уловить, что там имелось в виду, потому что в том микроконтинууме, в котором существовали синайские монастыри или сирийские монастыри, они между собой имели слова-коды, которые что-то означали. Еще раз говорю: чем меньше сообщества, тем более точны эти слова-коды. Например, в маленькой семье, в которой есть папа и мама и нет детей, ... у них может существовать такие вот свои  слова выражения ласки, внутрисемейные термины, которые только они понимают, когда они говорят эвфемизмами, то они это понимают, а другие не понимают. ... Так вот, эти глухие отсылки к духовности, они и есть отсылки к вере. Когда мы говорим о вере, мы говорим непонятно о чём. Даже когда говорим уже о собственный вере, потому что, когда мы пытаемся понять, во что веровал Иисус Христос, понятное дело, что ни в то же самое, что мы, и потому что если бы мы верили в то же самое, у нас бы получилось то же самое. Мы можем сказать, что мы мало верим, но Он как раз и говорил, что дело не в количестве: если у вас веры даже с горчичное зерно, то есть самое малое количество... то есть дело не в количестве. Но у нас всё время говорят о количестве! Надо много верить! ... Поэтому вера как категория – это закрытая ссылка. {"Закрытая отсылка/ссылка" — это как "неработающая/битая ссылка" в интернете. См. ст. "Вымирание ссылок" в Википедии. – Пр.р.р.} Это второй тезис. Мы не можем знать, как верит Иванов, Сидоров, Петров... Более того, я думаю, что даже если вы произнесете формулу своей веры для самого себя, вы можете не узнать эту веру, вы можете почувствовать, что вы выразились квадратно, неудачно, и если Сидоров, Иванов, Петров будут писать о своей вере, говорить о ней, всё равно это будет неправильно, неаутентично.

Вера не обладает постоянством, это не нечто, что у меня есть или чего у меня нет. То есть, если сегодня я могу воспылать верой, как в случае с Петром – "даже если все Тебя предадут, я никогда..." – вот он сильно верующий... а потом он слышит "ку-ка-ре-ку" и предает. Что, он перестал быть сильно верующим? Да, перестал быть сильно верующим. Это динамическая ситуация, и ее нельзя измерить. Поэтому вера не может быть – глубокая, мелкая, стопроцентная, пятидесятипроцентная. Вера не меряется количеством. ... Здесь нет обычных инструментов, применяемых к этой категории. Т.е. мы не можем говорить: у меня увеличилась вера. Конечно, можно линейную шкалу представить: она как бы у меня то увеличивается, как температура, то падает... тогда нет проблем – просто накручивай, накручивай. Но когда мы видим людей с накрученной верой, мы видим, что дело, собственно, не в накручивании, потому что интенсивность веры – это далеко не всё, важно и ее направление. Люди могут верить в суеверия, в приметы, например. И очень сильно верующие очень часто пугают нас тем, во что они верят и что они ради веры готовы делать. Но и даже в этой двухмерной системе – во что и степень – тоже невозможно обнаружить точные координаты, потому что, когда мы говорим "во что", мы все совпадаем с Символом веры: "Верую во единого Бога Отца Вседержителя...", но когда начинаешь копать, там, конечно, архаичные образы, хтонические чудовища, всевозможные архетипы, припоминания, аллюзии, переносы... и т.д. Всё зависит от того, какой интерпретационный язык вы накинете на этот феномен, точнее сказать, от какого интерпретационного языка ваш феномен веры пострадает.

Что еще сказать в качестве вступления? Скажу еще, что у нас отсутствует возможность повторить за Иисусом Его веру, потому что мы видим, что и у апостолов нет никаких таких особенных фишек... да, они там описываются... вот Пётр ходил по водам, вот он верил, потом – бац – он как-то перестал верить и стал тонуть, и его Христос как бы обвиняет, что он как бы плохо верил... Но если о Петре из-за того, что он стал тонуть, сказано, что он плохо верит, тогда мы с вами собственно верить и не начинали! ... Потому что никто даже и пяти шагов не прошел по водам. Обычно православные говорят: да мы, конечно, смиренные... Но давайте без этого, давайте по-нормальному. Христос упрекнул Петра в маловерии. Если Петр, прошедший по волнам небольшую дистанцию, – маловер, тогда мы вообще как бы действительно не начинали! Более того, и не рассчитывали... Вы когда-нибудь пробовали идти по водам? Ну так чтобы всерьез. Наверное, нет. Пробовали двигать горы? Нет. Пробовали воскрешать человека или исцелять его силой молитвы, возлагать на него руки? Конечно, в протестантских традициях люди пробуют... Но эффект такой же, как у православных, которые не пробуют. Так вот, что нам остается? Нам остаются апостольские и более поздние интерпретации Христовой веры, того, во что верил Христос. И здесь проводится совершенно какая-то волюнтаристская черта между тем, во что верил Иисус и что Он называл верой... (мы сейчас коснемся этих евангельских строк) – и тем, что называет верой уже апостолы.

[ прот. Вячеслав Рубский.
Фрагмент беседы "Что Христос имел ввиду под верой?" (28.04.2022), с 4:59 до 16:27.
Расшифровка публикуется впервые  ]