3. ТАИНСТВО ВХОДА

Владыко Господи Боже наш, уставивый на небесех чины и воинства ангел и архангел, в служении Твоея славы: сотвори со входом нашим входу святых ангелов быти, сослужащих нам и сославословящих Твою благость ... Владыка, Господи Боже наш, установивший на небесах полки и воинства ангелов и архангелов для служения Твоей Славе! Сделай, чтобы со входом нашим совершился вход святых Ангелов, с нами служащих и славословящих Твою благость... (Молитва входа)

 

I

В древности первым актом Литургии после собрания верующих был вход предстоятеля. Именно входом и с входа начиналось священнодействие, о чем до сих пор свидетельствует наш чин встречи архиерея. В дальнейшем, в силу разных причин, этот начальный вход оброс в свою очередь другим "началом", так что теперь то, что мы называем "малым входом", уже больше не воспринимается как именно первое, начальное священнодействие Литургии. Отсюда, кстати сказать, и популярное толкование его в категориях "изобразительного символизма"  —  как выхода Христа на проповедь и т.п.

Напомнить о первоначальной практике уместно здесь потому, что для понимания Евхаристии идея входа имеет решающее значение. Всё наше исследование призвано в конечном итоге показать, что смысл Евхаристии заключается  во вхождении Церкви в Царство Божие, и что вся Евхаристия есть, таким образом, вход, и что возношение, άναφορά, относится не только к Св. Дарам ("святое возношение в мире приносити..."), но и к самой Церкви, к самому собранию. Ибо Евхаристия есть таинство Царства, совершаемое восхождением и вхождением Церкви в небесное святилище.

Поскольку теперь входу предшествует некая вводная часть (состоящая из великой ектеньи, трех антифонов и трех молитв) нужно объяснить, хотя бы кратко, как и почему эта "довходная часть" возникла и превратилась, как общее правило, в начало Литургии.

Начнем с великой ектеньи — то есть ряда молитвенных прошений, которыми, согласно современному уставу, начинаются все без исключения литургические службы Церкви: мы находим ее в начале вечерни, утрени, последований брака, отпевания, водоосвящения и т.п. По всей вероятности антиохийского происхождения,  великая ектенья сравнительно рано появляется в византийском чине богослужения как начальная общая молитва собранной Церкви. Однако, вплоть до XII-XIII веков, ектенья эта произносилась не как сейчас — в начале Литургии, а после входа и сопровождающего его пения Трисвятого, входного молитвословия, состоящего в исповедании святости Божией: "Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас". (В некоторых рукописях великая ектенья и называется "ектеньей Трисвятого" или "прошениями Трисвятого".) Это еще раз доказывает, что подлинным началом Евхаристического священнодействия был именно вход, из чего следует, что на свое теперешнее место — перед антифонами  —  великая ектенья перенесена была тогда, когда эти антифоны были присоединены к Литургии как ее начало.

Прежде всего нужно заметить, что "служба трех антифонов", то есть соединение в одном чине (последовании) антифонного (попеременного, двумя певцами или хорами) пения трех псалмов, отделенных друг от друга молитвами, является очень распространенной в византийском типе богослужения. (Мы находим такие антифоны и в так называемом "Песенном Последовании", то есть воскресном бдении константинопольского чина, и в службе дневного круга: утрени, вечерни, повечерия и т.п.) Можно считать несомненным, что к евхаристическому чину они были присоединены именно как "целое", как уже существовавшее отдельно от Литургии богослужебное "последование". Обычно оно составляло часть службы в честь того или иного святого или события и исполнялось во время процессии в храм, в котором "память" эта имела быть празднуемой совершением Евхаристии. Нужно помнить, что в отличие от нашего теперешнего устройства, в котором каждый приход богослужебно "независим" и внутри себя совершает весь богослужебный цикл, в византнийской церкви город, и особенно, конечно, Константинополь, рассматривался церковно как одно целое, так что богослужебный "Устав Великой Церкви" (Св. Софии в Константинополе) обнимал собою все храмы, посвященные каждый той или иной "памяти". В определенные дни церковная процессия (наш теперешний "крестный ход") начиналась в Св. Софии и направлялась в храм, посвященный памяти празднуемого святого или события, в котором вся Церковь, — а не отдельный "приход",  —  эту память праздновала. (Так, например, 16 января, в день празднования "уз св. Апостола Петра процессия — по указанию "Устава Великой Церкви" — выходит из Великой Церкви  и направляется в храм св. Петра, где и совершается праздничная Евхаристия".) Пение антифонов и совершалось во время этой процессии и заканчивалось у дверей храма чтением "молитвы входа" и самим входом в храм духовенства и народа Божия для совершения Евхаристии. Отсюда многообразие антифонов, их "изменчивость" в зависимости от празднуемого события, отсюда существование до сего дня особых антифонов, предписанных в дни больших Господних праздников и т.п... Иногда, однако, вместо антифонов пелись специальные тропари святому, и тогда "Устав", отмечая эти тропари, предписывает: "...И входим в Церковь св. Петра и поется "Слава" с тем же тропарем. Антифонов нет, а сразу Трисвятое...".

Таким образом, даже из этого краткого анализа, а его можно было бы удлинить в сто раз, видно, что "антифоны" составляли первоначально своего рода отдельную службу, совершавшуюся до Евхаристии и, вначале, вне храма. Она принадлежала к типу литии (процессии по городу), чрезвычайно популярной в Византии, а в теперешнем богослужении сохранившейся как лития на Всенощном Бдении и "крестные ходы". В дальнейшем, по той логике развития богослужения, в которой действует своеобразный закон превращения "особенностей" в "общее правило", служба эта стала мыслиться как уже неотъемлемая часть Евхаристии, как литургическое выражение "собрания в Церковь". Однако и тут она всё еще воспринималась как отдельная, вводная часть: Патриарх, например, входил в храм только после пения антифонов. Это же до сего дня видно в нашей архиерейской Литургии, в которой архиерей фактически не участвует до "малого входа", так что и начальное "благословение Царства" и все возгласы делаются священниками. Из сказанного видно, что сначала "три антифона пелись не в храме, а вне его и только в случае торжественной процессии. А то, что теперь называется "малым входом", было не чем иным, как входом народа и духовенства в храм  —  либо в конце процессии, либо же без предварительной процессии".

II

Всё это представляло бы только исторический и археологический интерес, если бы не подчеркивало не только то, что вход действительно составляет начало Евхаристического священнодействия, а и входной, динамический характер этого священнодействия, Евхаристию — как движение. Мы теперь не живем в христианском, или, лучше сказать, в "христианизированном" мире, который мог в литургических символах  —  литиях, процессиях и т.д. выявлять свою отнесенность к Церкви как пути в Царство, и тем самым свою собственную направленность к Царству Божьему. Наши храмы окружены секуляризированным, религиозно-нейтральным,  равнодушным, если не враждебным миром. Поэтому так важно, чтобы мы осознали и почувствовали ту основную, изначальную и неизменную соотносительность Церкви и мира, которая когда-то, в совсем других условиях, нашла свое литургическое выражение в этих процессиях народа  —  в храм... Если "собрание в Церковь" предполагает отделение от мира, то исход этот совершается, ради спасения мира. Ибо мы — плоть от плоти и кровь от крови мира сего, мы часть его, и только нами и через нас — он восходит к своему Творцу, Спасителю и Господу, к своей цели и исполнению. Мы отделяемся от мира, чтобы его принести, возвести в Царство, его сделать снова причастным вечного Божьего Царства. В этом — назначение Церкви, для этого она оставлена в мире, как часть его, как символ его спасения. Этот символ мы исполняем, "реализуем" в Евхаристии...

По мере того, как мы будем следить за чином Евхаристии, это ее назначение будет раскрываться всё яснее и глубже. Но уже с самого начала, уже в этих "общих и согласных молитвах", в этих радостных и победных антифонах, возвещающих и прославляющих Царствие Божие, знаменуем мы, что "собрание в Церковь" есть прежде всего радость возрожденной и обновленной твари, собрание мира, в противоположность распаду его в грехе и смерти. Таинство Царства  —  Евхаристия, тем самым, есть и Таинство мира (ради этого мира), который "так возлюбил Бог, что отдал Сына Своего..." (Ин.3,16).

рекомендую: ежедневная рассылка "Мысли о вере и Церкви"
Посмотреть описание и подписаться можно здесь: www.messia.info/rasylka