Тема выпуска:
Святые: Симеон Новый Богослов

В конце выпуска – форма для выражения Вашей его оценки и мнений.

Автор: священник Иоанн Мейендорф
Опубликовано: ВВЕДЕНИЕ В СВЯТООТЕЧЕСКОЕ БОГОСЛОВИЕ. Гл. 8
krotov.info/library/m/meyendrf/patr_29.html

---

> Преподобный Симеон Новый Богослов

> Личность преподобного Симеона, жившего на рубеже первого и второго тысячелетий, исключительна не только влиянием, оказанным им на христианскую мысль, но и тем, что его учение нелегко укладывается в привычные богословские и церковные рамки. В "одомашненном" виде его идеями весьма однобоко пользуется современное харизматическое движение. Некоторые взгляды Симеона на богопознание заменили харизматикам все аспекты религиозной жизни. Однако в истории восточного христианства мистическое созерцание Бога и богословие всегда находились в тесном соотношении, никогда не упраздняя друг друга. Поэтому и богословие на Востоке не превратилось в сухую науку, в то время как западное богословие постепенно приобрело схоластический характер и сделалось наукой, в Аристотелевом смысле слова — наукой, в которой посылками являются Священное Писание (у католиков также и Священное Предание), на основании которого можно делать строго логические построения и выводы. Мистики, не изучавшие Аристотеля, в глазах западных богословов не заслуживали ни серьезного внимания, ни доверия, и их популярность среди "простых верующих" считалась хотя и вполне объяснимой, но опасной рациональному уму. Подозрительное отношение к мистицизму распространено и в современном западном богословии.

> Со своей стороны, восточные отцы не отрицали силы разума в богословии, однако среди них господствовало убеждение, что видение Бога достигается посредством очищения и аскетического усилия, что Бог Сам открывает Себя глазам верующего, что богопознание не предполагает обязательного участия интеллекта. Отсюда и почитание святых, и доверие к мистическому опыту. Иногда в восточном христианстве возникала некоторая поляризация между мистиками и богословами, но эта поляризация никогда не превращалась в полное взаимоотрицание. По той же причине церковный авторитет епископов и соборов в области определения истины не исключает возможности того, что истина может открыться любому верующему. Так, убежденный в своей правоте преподобный Максим Исповедник один противостоял всему епископату своего времени, утверждая тем самым, что он-то и есть Церковь. Православие можно уличить в логических противоречиях, но они отражают тот факт, что вся наша вера, как и сама жизнь, пронизана антиномиями. Так, епископ предположительно наделен даром учительства, но в действительности, как мы знаем, многие церковные иерархи были еретиками. Православная Церковь никогда не делала попыток "механизировать" истину и духовные дары и всегда избегала упрощения сложного соотношения между свободой личности и дарами благодати, подобного, например, механической концепции непогрешимости Папы Римского. Богословие преподобного Симеона Нового Богослова — еще один пример антиномичности православной мысли, и попытка свести его взгляды к чему-либо однозначному превратила бы его в карикатуру.

> Наделив преподобного Симеона именем Новый Богослов, Предание поставило его в один ряд с Иоанном Богословом — самым мистическим из четырех евангелистов — и с Григорием Богословом (Назианзином) — автором созерцательной поэзии. Это произошло не случайно, ибо Симеон Новый Богослов — певец мистического единства с Богом, а мистицизм в восточном христианстве традиционно рассматривался как вершина и венец всякого богословия.

> Произведения преподобного Симеона были полностью опубликованы лишь в самое недавнее время. Официально он был канонизирован в позднейшие времена, и в его честь долгое время не существовало ни особого праздника, ни канонов, ни стихир. Жизнь преподобного Симеона подробно описана его учеником Никитой Стифатом, придворным писателем патриарха Михаила Керуллария, написавшим помимо жития Симеона также трактат против употребления опресноков и комментарий на псевдо-Дионисия. В наше время ведущим специалистом по Симеону следует признать архиепископа Василия (Кривошеина), исследования которого позволяют предположить, что Стифат, отдавая дань своей слабости к псевдо-Дионисию, смягчал и даже видоизменял взгляды преподобного Симеона.

> Симеон Новый Богослов родился в 949 году в Пафлагонии, в богатой и знатной семье. Он получил хорошее воспитание и образование, но уже с ранних лет обнаружил склонность к монашеской жизни и в 973 году поступил в Студийский монастырь, где некоторое время подвизался под руководством старца этой обители Симеона Благоговейного. В Студийском монастыре Симеон не ужился, так как был, по-видимому, плохо приспособлен к строгой монашеской дисциплине студитов. Но самый факт его поступления в монастырь предполагает, что он разделял убеждения, господствовавшие в монашеской среде того времени, касательно вредности обучения после 18 лет и особенной духовной опасности чтения греческих философов. Как бы то ни было, атмосфера Студиона не благоприятствовала мистическому умонастроению Симеона. Его духовный отец приказал ему покинуть монастырь и пожить некоторое время в миру. Симеон повиновался, но в 977 году опять вернулся в Студийскую обитель, где и на этот раз остался ненадолго. По совету своего духовного наставника он добился назначения в монастырь святого Маманта, где в то время было очень мало монахов. Симеон возродил затухавшую жизнь монастыря, а в 980 году был рукоположен в сан священника и избран игуменом монастыря. В этом качестве он развил чрезвычайно бурную деятельность, установил в своем монастыре строгую аскетическую дисциплину и прославился как блестящий проповедник.

> С 1003 по 1009 год Симеон был в разладе с церковными властями, особенно с синкеллом^* Стефаном, митрополитом Никомидийским. Стефану, занимавшему высокое положение в Константинопольской патриархии, не нравился учрежденный в монастыре святого Маманта обычай ежегодного празднования памяти Симеона Благоговейного, в сущности равнозначный его канонизации. Это было спонтанное движение местного значения, и ничего необычайного в нём не было — именно так и происходила канонизация святых в ранней Церкви. Но верхушка константинопольской иерархии предпочитала более формальный и бюрократический подход к канонизации. Стараниями Стефана Симеон был изгнан из Константинополя, но впоследствии был прощен и скончался мирно в 1022 году.

> Часть творений преподобного Симеона были впервые опубликованы в 1790 году в Венеции греческим епископом Дионисием Загорейским. Эта публикация представляла собой пересказ писаний Симеона на новогреческий язык. На русском языке существует перевод епископа Феофана (Затворника), пользующийся большой популярностью. Полное издание творений Симеона осуществлено недавно во французской серии "Sources chretiennes".

> Творения преподобного Симеона

> 1. "Катехизические слова", обращенные не к оглашенным, а к монахам (название предполагает, что пострижение в монашество равнозначно второму крещению; ср. "Катехизические проповеди" преподобного Феодора Студита).

> 2. Проповеди на богословские и нравственные темы.

> 3. "Главы" и короткие "Слова".

> 4. "Гимны", представляющие собой наиболее оригинальную и дерзновенную часть наследия преподобного Симеона. По поводу его гимнов нужно заметить, что это не церковные песнопения, но чистые возвышенные стихи, в которых поэтические образы служат для выражения личного христианского созерцания и духовного опыта.

 

> Формулируя мысль Симеона кратчайшим образом, можно сказать, что для него христианская вера предполагает личный опыт общения с Богом. Продолжая традицию преподобного Макария Великого, он говорит не об интеллектуальном богопознании, а о непосредственном опыте. <...> Макарий неоднократно обвинялся в мессалианстве — монашеской ереси харизматического толка, также настаивавшей на непосредственном, личном опыте богообщения, но вместе с тем — в отличие от преподобного Макария — отрицавшей необходимость таинств. К этому же направлению богословской мысли принадлежал и Симеон. Сутью христианства для него является богопознание. В своих писаниях он уникальным образом подчеркивает личный характер своего опыта с удивительной откровенностью, свойственной на Западе блаженному Августину, но обычно чуждой восточным отцам:

> О чудо! Того, Кого я воображал сущим на небе, узрел внутри себя, — Тебя, говорю, Творца моего и Царя, Христа. Тогда уразумел я, что то была Твоя собственная победа, в коей Ты соделал меня победителем диавола. Впрочем, я еще не знал, Владыка, как следует, что в ведениях тех Ты еси, создавший меня и даровавший мне все сии блага, — не знал еще, что Ты еси в них, много-снисходительнейший Бог мой и Господь. Ибо я не сподобился еще слышать глас Твой, чтоб познать, что это Ты. Ты еще не сказал мне таинственно: Аз семь; потому что я был недостоин того и нечист, так как имел слух душевный заложенным перстию греховною и очи мои держимыми неверием, неведением и мраком страстей.

(Слово 90)

> Отрицание возможности живого и сознательного общения с Богом во Христе и во Святом Духе представляется преподобному Симеону худшей из всех ересей, так как оно равносильно отрицанию всего дела Христова:

> Преподобный Симеон пишет о том, что истинная; христианская жизнь должна быть сосредоточена не на мыслях о том, что произойдет после смерти, а на том, что происходит сейчас, в чём заключается жизнь во Христе, в теле Христовом. Об этом он пишет часто очень реалистически:

> (Христос) пребывает бестелесно в теле, неизреченно смешиваясь с нашими сущностями и природами и обоготворяя нас, как сотелесных Ему, сущих плотью от Его плоти и костью от Его костей.

> Единство с Христом выражается у Симеона в форме любовных образов, вдохновленных ветхозаветной Песнью Песней:

> Я искал Его, Кого вожделел, Кого пламенно возлюбил, прекрасной красотой Кого я был ранен, я воспламенялся, я горел весь, сожигался.

(Гимн 30)

> В одном из своих писем преподобный Симеон излагает свои взгляды на исповедь. Он утверждает, что

> "слушать исповедь и отпускать грехи дано лишь тем, кто способен видеть Бога"

(Послание 1)

> При этом он имел в виду монахов, а не епископов и священников. И действительно, в древних монастырях, да и сейчас, по афонскому обычаю, даже обыкновенные монахи имеют право слушать исповеди. Симеон объяснял это довольно курьезной теорией, состоявшей в том, что, хотя полученная от Христа апостолами власть "вязать и решить" (Мф.16,19) была передана епископам, они не оправдали дарованную им благодать и их заменили священники. Но и священники не справились с ответственностью, и тогда право исповедовать грешников было передано монахам. Иными словами, на смену сакраментальному служению пришло харизматическое — идея довольно двусмысленная. Ее можно объяснить только особенностями харизматически-пророческой личности преподобного Симеона. Но именно такого рода взгляды служат предлогом для обвинений его в мессалианстве^*. Встречая подобные высказывания, мы должны принимать во внимание общий дух восточно-христианского отношения к таинствам, которые никогда не рассматриваются как магические акты. Совершая Литургию святого Василия Великого, священник молится: "Да не моих ради грехов возбраниши благодати Святаго Твоего Духа от предлежащих Даров" ("Из-за моих грехов не отнимай благодати Святого Твоего Духа от предложенных Даров"). Слова молитвы предполагают, что Господь может отнять благодать, но мы, со своей стороны, верим, что Он этого не сделает, ибо поистине "достойных" священников, да и христиан вообще, вовсе не существует, а благодать Божия даруется по вере Церкви. Недостойному священнику как бы сделано предупреждение, но таинство всё же совершается молитвой Церкви и по раз и навсегда заключенному завету с Новым Израилем.

<* мессалиане — секта, распространившееся на христианском Востоке в IV-V столетиях. Они отвергали церковные таинства и внешние формы благочестия; они не читали Священное Писание, не совершали поклонов, не соблюдали посты; главным считалось достижение экстатических состояний. # (Ред. рассылки)>

> Говоря об исповеди, преподобный Симеон, конечно, должен был бы сделать именно такие оговорки во избежание недоразумений и соблазнов. Но даже при отсутствии оговорок можно сказать, что мессалианином Симеон не был. Это видно из его общего отношения к таинствам. Среди восточных духовных авторов ни один не подчеркивал роли таинств так настойчиво, как преподобный Симеон, тогда как мессалиане отрицали таинства вообще. Прежде всего он настаивал на духовном делании в жизни Церкви и не интересовался ее организацией. Как духовному отцу и "пророку" ему был чужд всякий формализм. О христианском опыте и таинствах он не умел говорить в холодном описательном стиле. Этим и объясняется некоторое отсутствие уравновешенности и трезвости в писаниях преподобного Симеона. Понять и оценить его пророческий дух можно только в свете всего церковного Предания в целом. А для православного богословия в наше время очень важно все то, что о таинствах Церкви писали и святой Игнатий Антиохийский, и святой Киприан Карфагенский, и святитель Иоанн Златоуст, и, наконец, такие носители пророческого духа, как преподобный Симеон Новый Богослов.

 

---

Гимн 49/7 (перевод иером. Илариона Алфеева) ^#

> Внутри поклоняюсь Тебе и вдали Тебя вижу,
> в себе Тебя зрю и на небе Тебя созерцаю!
> Но как происходит сие? Ты один только знаешь,
> сияющий в сердце, как солнце, в земном - неземное.

> О Боже, сиянием славы меня озаривший,
> приведший меня к всесвятому отцу Симеону^*,
> рабу Твоему и апостолу, Сам воссияй мне
> и Духом Святым научи меня петь ему гимны
> небесные, тайные, новые, древние, Боже!^*
> Чтоб все чрез меня удивлялись премудрости Бога
> и чтоб еще больше премудрость Твоя прославлялась,
> и все, услыхав, восхвалили Тебя, о Христе мой,
> ведь я на иных языках говорю в благодати^@.
> Аминь, и да будет по воле Твоей, о Господь мой!

> Болезную я и страдаю смиренной душою,
> когда в ней является свет Твой, сияющий ярко,
> любовь для меня непрестанной становится болью;
> страдает и плачет душа, потому что не в силах
> Тебя я обнять и насытиться, сколько желаю.
> Но так как я вижу Тебя - мне и этого хватит,
> мне славой и счастьем и царским венцом это будет,
> превыше всего, что желанно и сладостно в мире.
> Подобным меня это Ангелам Божьим покажет,
> а может быть, б`ольшим их сделает, о мой Владыко!

> Ведь Ты для бесплотных по сущности вовсе невидим,
> ведь Ты естеством непреступен, но я Тебя вижу,
> и сущность природы Твоей со мною смешалась,
> а обе они неразлучно в Тебе пребывают:
> природа есть сущность Твоя, как и сущность - природа^&.
> Вкусив Твою плоть, приобщаюсь Твоей я природы^#,
> а значит, и сущности, Боже, Твоей причащаюсь,
> наследником Бога и общником Божьим бывая.
> И, будучи в плоти, являясь превыше бесплотных,
> я мню, что и сыном Твоим становлюсь, как сказал Ты,
> не духов бесплотных, но нас называя богами:
> "Сказал Я: вы - боги, Всевышнего все сыновья вы"^{^}.
> Ты - Бог по природе, но сделался Ты человеком,
> и тем и другим неизменно, неслитно оставшись.
> Я - смертный и тленный, но Ты меня богом соделал,
> как сына приняв и Твоей одарив благодатью,
> мне Духа Святого послав и, как Бог Всемогущий,
> природу и сущность таинственно слив воедино.

---

 ^* Симеон Новый Богослов писал гимны в честь своего духовного отца Симеона Студита еще до того, как тот был признан святым.
  ^@ Ср. Деян. 2:4; 10:46; 19:6; 1Кор. 12:10,28,30; 13:8; 14:2-6,13-28,39.
^& Симеон использует классические богословские термины usia (сущность) и fysis (природа) в значении тождественных понятий.
  ^# Ср. 2Пет.1:4.
  ^{^} Ср. Пс.81:6; Ин.10:34. 

 

Из гимна 14/42 (перевод иером. Илариона Алфеева) ^#

> Начало жизни для меня — конец,
> кончина жизни для меня — начало,
> не знаю я, откуда прихожу,
> Где нахожусь, куда пойду — не знаю.
> Я, как земля, рождаюсь от земли,
> как прах от праха, будучи, конечно,
> Кт тленья — тленным и всецело смертным.
> Немного дней живу я на земле
> и умираю — ухожу из жизни
> в иную жизнь. Я оставляю тело,
> но знаю, что оно воскреснет вновь
> Н будет жить во веки, бесконечно.

> Мой Боже! На меня теперь взгляни
> и сжалься надо мною и помилуй.
> Вот, силы уж оставили меня,
> приблизился я к старости и смерти.
> Идет князь мира, чтобы испытать
> дела мои дурные и пороки.
> Предстали палачи — схватить хотят
> они мою истерзанную душу
> и в бездны ада за собой увлечь.
> Так поспеши, всемилостивый Боже,
> благоутробный, сжалься надо моню,
> грехов моих теперь не вспоминай
> и не оставь меня. Не дай погибнуть
> от рук врага, который ежечасно
> мне угрожает, скрежеща зубами
> и говоря: "На что ты уповаешь?
> Не избежать тебе моих сетей!
> <.....>
> И всем святым я объявил войну,
> и многих погубил и уничтожил.
> Так ты ли, жалкий, думаешь спастись
> от рук моих и избежать расправы?"

> Владыко, Судия, Творец и Бог,
> души и тела моего Создатель!
> Когда такие слышу я слова,
> я трепещу, дрожу и ужасаюсь.
> Я горько плачу пред Тобой, Христе,
> а он, злодей, опять меня пугает:
> <.....>

> Но, Господи, Владыко, Ты же знаешь —
> я не надеюсь на свои дела
> и не в трудах спасенье полагаю,
> но прибегаю я к Твоей любви,
> на милосердие Твое надеюсь
> и жду, что даром — без моих заслуг
> меня спасешь, как некогда блудницу,
> как сына блудного, что в отчий дом
> вернулся со словами: "Согрешил я".

> Вот с этой верой я к Тебе пришел,
> вот с этим упованьем прибежал я,
> с надеждой этой приступил к Тебе.
> <.....>

> Ты слышишь, Боже, не оставь меня,
> не допусти погибнуть мне, о Царь мой,
> изведший некогда меня из тьмы,
> из пасти дьявола освободивший,
> внезапно Сам поставивший меня
> в твоем небесном, несказанном свете.

> Спаситель! Снова вижу я Тебя,
> и сердце вновь уязвлено любовью,
> и не могу я на тебя смотреть,
> но не смотреть мне тоже невозможно.
> Тебя не видеть, Боже, не могу,
> с Тобой разлуки вынести не в силах!
> <.....>

> И вместе с тем я чувствую, что Ты
> всего Себя не хочешь открывать мне,
> меня всего не делаешь Ты светом
> и не могу во всей я полноте
> познать Твое величие и славу.
> Поэтому мне кажется, что вовсе
> внутри себя я не имею жизни,
> а жизнь моя есть Ты. Я горько плачу,
> рыдаю безнадежно, как богач,
> Роторый вдруг стал нищим и бесславным.
> Увидев это, враг мне говорит:
> "Ты не спасешься, ты отпал от Бога,
> опять ошибся ты в своих надеждах.
> И к Богу доступ для тебя закрыт".
> Не отвечая дьяволу ни слова,
> я дунул на него — и он исчез.

> Итак, прошу Тебя и умоляю:
> будь снисходителен ко мне, Спаситель,
> в тот страшный час, когда душа моя
> навеки будет с телом разлучаться,
> чтобы врагов, бегущих на меня,
> я посрамил одним лишь дуновеньем,
> чтоб, защищенный светом Божества,
> я перешел бы, целый, невредимый,
> и стал бы пред судилищем Твоим,
> Божественную благодать имея
> внутри, которая меня, Христе,
> спасает, делая неуязвимым.

 

Гимн 35/56 (перевод иером. Илариона Алфеева) ^#

> МОЛИТВА К БОГУ — ПРОСИТЕЛЬНАЯ И БЛАГОДАРСТВЕННАЯ
ЗА ВСЁ, ЧТО БЫЛО С НИМ (СВ.СИМЕОНОМ) ^[1]

> Господи, даруй мне разум,
> Господи, дай мне познанье,
> Ты Сам научи меня, Боже,
> Творить все Твои повеленья.
> Я — человек, как Ты знаешь,
> Больше других согрешил я,
> Но Ты пощади меня, Боже,
> По Твоему милосердью,
> И сделай со мною, нищим
> И сиротой в этом мире,
> Все то, что один Ты знаешь.

> Отделив от отца и братьев,
> От друзей и родных, Владыко,
> От земли, где родился, вырос,
> От дома, где жил я в детстве^[2],
> Ты вывел меня, Милосердный,
> Из Египта, мрачного ада^[3],
> Ибо так Ты мне дал, Владыко,
> Рабу Твоему худому,
> О том говорить и думать.
> Отделив от всего, воспринял
> Меня Ты страшной десницей^[4]
> И дал на земле отца мне^[5],
> Повергнув к ногам святого
> И бросив в его объятья.

> К Отцу Твоему привел он
> Меня, о Христе мой Слове,
> К Теюе же чрез Духа Святого,
> О Троица, о мой Боже!
> Плача, как сын Твой блудный^[6],
> Припал я к Тебе — Ты знаешь,
> Но Ты меня вновь удостоил
> Сыном Твоим называться.
> О, как уста мои, Боже,
> Нечисты и недостойны!
> Как беден словами язык мой,
> Что Тебя воспевать не в силах,
> Что благодарить не может
> И рассказать немпомобен
> О великих благодеяньях,
> Которые Ты со мною,
> Сиротой и странником, Боже,
> На земле изгнанья соделал^[7].

> Ведь твои все странники мира,
> А то, что Твое, Владыко,
> Что Твоим Ты даруешь, Боже,
> Того ни глаза ни видят^[8],
> Ни язык рассказать не в силах,
> Ни мир то вместить не может^[9].
> Потому нас мир ненавидит^[10],
> Злословит, преследует, гонит,
> Потому он готов убить нас^[11]
> И на все против нас способен,
> Если мы в него попадаем.
> Но Ты соизволил, Владыко,
> Чтоб мы в немощи были крепки^[12],
> В нищете чтоб богаты были,
> Чтобы радоваться умели
> Среди скорби^[13], живя вне мира.

> Мы — с Тобою, Владыко Боже,
> Мир же держит лишь наше тело.
> Обольщается он, не видя,
> Что удерживает лишь бренье,
> Но он и его не получит,
> Ведь Ты обещал, что станет
> И оно всецело духовным
> При последней трубе, Владыко^[14].
> А тогда этот мир удержит
> Вместе с друзьями своими,
> Миролюбцами и слепыми,
> Лишь одну бесплодную злобу.

Проект "Христианское просвещение" нyждается в вашей поддержке!