> ИОАНН 18:15–27. Петр отрекается от Иисуса

¹⁵ Следом за Иисусом шел Симон Петр и другой ученик. Тот ученик был знаком с первосвященником и поэтому вошел вместе с Иисусом во двор первосвященника, ⁽¹⁶⁾ а Петр остался стоять снаружи, у ворот. Потом тот другой ученик, который был знаком с первосвященником, вышел, поговорил с привратницей и ввел Петра внутрь. ⁽¹⁷⁾ И тут служанка-привратница говорит Петру:

    – А ты случайно не ученик того человека?

    – Нет, – ответил Петр.

¹⁸ Было холодно. Слуги и служанки разожгли жаровню и стали греться. Петр тоже стоял рядом с ними и грелся.

¹⁹ Первосвященник допрашивал Иисуса о Его учениках и Его учении.

²⁰ – Я говорил открыто, перед всеми, – ответил Иисус. – Я всегда учил в синагоге и в Храме, куда приходят все люди, и ничему не учил тайно. ⁽²¹⁾ Так зачем ты Меня спрашиваешь? Спроси слушателей, о чём Я им говорил. Они должны знать, что Я говорил.

²² При этих Его словах один из стоявших рядом стражников ударил Иисуса по лицу и сказал:

    – Как Ты разговариваешь с первосвященником?!

²³ – Если Я сказал что-то не так, укажи, в чем Я не прав, – ответил Иисус. – А если говорю правду, почему ты Меня бьешь?

²⁴ Потом Анна отослал Его, всё еще связанного, к первосвященнику Кайафе.

²⁵ А Симон Петр стоял и грелся.

    – Ты, кажется, тоже из Его учеников? – спросили его.

    Но Петр отрицал это.

    – Нет, – ответил он.

²⁶ – А не тебя ли я видел в саду вместе с Ним? – говорит тогда один из слуг первосвященника, родственник тому, которому Петр отсек ухо.

²⁷ Петр снова отрицал это. И тотчас запел петух.

> Есть в нашем мозгу участок, по большей части закрытый и не участвующий в процессе наших мыслей, но запах, словно ключ, отпирает хранящиеся в нём воспоминания. Идешь по улице, думая о чём–то совершенно другом, и вдруг завиток дыма над чьей–то трубкой, легчайший аромат из сада, мимо которого ты проходишь, переносит тебя на двадцать лет назад, к тем воспоминаниям, о которых ты даже не подозревал. Живо предстанет и место, и люди, и каждое сказанное слово, а главное – тогдашние впечатления. У многих животных обоняние острее нашего, но наше – я чуть было не сказал, «не жук начихал». В общем, вы меня поняли.

> В этой грустной сцене, когда Петр пытается доказать, будто он не имеет никакого отношения к Иисусу, а его сердце, обливаясь кровью, кричит: «Ты принадлежишь ему!», тоже присутствует запах. Запах горящего дерева и угля – как описать его? Но и вы, и я всегда узнаете этот горький аромат. И когда дым защекочет ноздри, вы непременно вспомните прошлый раз, когда вдыхали этот дым, и что тогда было, что вы делали, о чём говорили. Вскоре костер будет разложен вновь (21:9), и оба они, Петр и Иисус, припомнят ту печальную ночь. Это специально так устроено (что обычно для Евангелия от Иоанна) – память вновь пробуждается, чтобы рана была исцелена. Рана, оставленная отречением в душе Петра – и, смею предположить, также в душе Иисуса.

> Как и у Марка, отречение Петра происходит на фоне допроса у первосвященника. Здесь не вполне ясно, кто ведет допрос: Каиафа, тогдашний первосвященник, или Анна, его тесть. Можно предположить, что из дома Анны Иисус был отправлен к Каиафе (стих 24) для более формального допроса (такой допрос описан в других Евангелиях). В некоторых старинных рукописях Иоанна строки переставлены, чтобы понятнее стали перемещения в ту судьбоносную ночь. Но мне кажется, сбивчивый порядок строк передает всеобщую растерянность: было темно, все были испуганы до смерти, никто не понимал толком, что происходит.

> Но мы видим, как твердо Иисус отвечает первосвященнику – настолько твердо, что это сочли дерзостью и начали его бить. Но всё равно в центре этой сцены – Петр. Иисус говорит первосвященнику истину, а Петр лжет рабам первосвященника, Иисус говорит открыто, Петр таится. Но, по крайней мере, он пришел сюда, в сад первосвященника, а все остальные разбежались, кроме «другого ученика», упомянутого в стихах 15 и 16. Кто он? Что делал в саду? Почему его не спрашивали, не  принадлежит ли он к числу последователей Иисуса? Или он был настолько молод, что никто не интересовался его взглядами? Может быть, это и был <любимый> ученик? Еще одна загадка той темной ночи. Но Петр пришел к дверям первосвященника вслед за Иисусом, и в этом поступке «хорошее» смешалось с «плохим».

> С одной стороны, в этом поступке выражалась его верность Иисусу, но в то же время он понимал Иисуса в лучшем случае наполовину, и как раз это недопонимание и подвело его в данном эпизоде. Петр замерз, устал, решительный поступок в саду отнял у него последние силы. Если стражники уличат его, признают в нём не просто спутника Иисуса, но того самого человека, который искалечил одного из слуг первосвященника, так отважно и глупо выхватив свой меч, Петру, скорее всего, придется разделить судьбу Иисуса. Именно этого старался избежать Иисус, когда в момент ареста просил отпустить остальных. К чему же в итоге сводится состояние Петра в ту ночь? Страх, паника, ложь и отречение.

> Иоанн рассказывает эту историю очень просто, без лишних украшений. В отличие от других евангелистов он не добавляет, что Петр ушел из сада в слезах. Но к тому времени, как мы прочтем стих 27, мы настолько вживемся в чувства Петра, что едва ли не заплачем сами. Исцелить эту рану сможет лишь рука пастыря – ласковая, но твердая.

> А тем временем от Иисуса требуют ответа о его учении и его учениках. Обычный допрос. Если сегодня схватят вождя террористов, его тоже будут спрашивать о его словах и учении и о его ближайших сподвижниках. Иисус ни словом не выдает своих учеников и, похоже, не намерен предлагать властям краткое изложение всего того, что он говорил за последние два или три года. В этом ночном, поспешно созванном собрании кто станет слушать притчи, а ведь большая часть его учения только в форме притч и может быть изложена. Кто здесь будет ломать себе голову над загадкой Царства Божьего, уже наступившего и еще не наступившего, о тонких различиях между привычными вооруженными и насильственными революциями и той революцией, которую возглавил он сам? Идите, говорит он допрашивающим, расспросите тех, кто слушал меня, пусть они вам скажут.

> Удар по лицу – так, взмахнув рукой, Петр отсек ухо рабу. Насилие уже началось и будет только нарастать. Иисус принимает на себя то наказание, которое заслужил его ученик. Петух прокричал и напомнил Петру о его же нарушенном обещании и пророчестве Иисуса. Поутру начнут осуществляться и другие предсказания: Сын Человеческий предстанет перед князем мира сего или, по крайней мере, перед его официальным представителем. И вновь свет воссияет во тьме.