> <... смертоносный яд гнева> нужно, с помощью Божией, исторгнуть из глубины души нашей. Если он гнездится в наших сердцах и ослепляет око ума вредным мраком, то мы не можем приобрести ни правильной рассудительности, ни ясности созерцания, ни зрелости совета; не можем быть участниками истинной жизни, твердыми в правде; не способны к удержанию духовного истинного света, ибо сказано: иссохло от печали око мое (Пс 6,8). Не можем мы быть участниками мудрости, даже если бы всеми признавались мудрыми, ибо сказано: гнев гнездится в сердце глупых (Еккл 7,9); и даже не можем достигнуть жизни бессмертной, хотя во мнении людей и кажемся благоразумными, ибо гнев губит и разумных (Притч 15,1); не можем с прозорливой рассудительностью соблюдать и законы правды, даже если бы все считали нас совершенными и святыми, ибо гнев человека не творит правды Божией (Иак 1,20). Никаким образом не можем приобрести и степенной благопристойности, уважаемой и у людей этого века, хотя бы мы по родовому преимуществу считались благородными и честными, ибо муж ярый неблагообразен (Притч 11,25^*); никак не можем приобрести и зрелости совета, хотя кажемся важными и обладающими высшим знанием, ибо <кто скор на гнев — натворит глупостей> (Притч 14,17); не можем быть спокойны от вредных смущений и избегать грехов, хотя бы другие и вовсе не делали нам беспокойств, ибо вспыльчивый человек возбуждает раздор, а терпеливый утишает распрю; человек... вспыльчивый много грешит (Притч 15,18; 29,22).

> Мы слышали, что некоторые стараются извинить эту гибельную болезнь души, превратно толкуя Св. Писание, хотят умалить ее, говоря, что не вредно, если мы гневаемся на согрешающих братьев; даже о самом Боге говорится, что Он гневается на тех, которые не хотят знать Его или, зная, презирают, как говорится: Воспылал гнев Господа на народ Его (Пс 105,40); или как пророк молится, говоря: Господи! не в ярости Твоей обличай меня, и не во гневе Твоем наказывай меня (Пс 6,2). Не понимают они того, что, желая предоставить людям повод к смертоносному пороку, они Богу, источнику всякой чистоты, оскорбительно приписывают страсть.

> Если это, когда говорится о Боге, понимать в чувственном, грубом, буквальном значении, то выйдет, что Он и спит, <ибо> говорится: Восстань, что спишь, Господи! (Пс 43,24); <хотя> в другом месте <сказано>: не дремлет и не спит хранящий Израиля (Пс 120,4); Он стоит (1Цар 3,10; Амос 9,1), и сидит, <ибо> говорит: Небо — престол Мой, а земля — подножие ног Моих (Ис 66,1). <Выходит, что> Он меряет небо пядью, и землю заключает в горсть (Ис 40,12), хмелеет от вина, <ибо> говорится: Как бы от сна воспрянул Господь, как бы исполин, побежденный вином (Пс 77,65), <хотя Он> один имеет бессмертие и живет в свете неприступном (1Тим 6,16). Я уже опускаю незнание (Ис 58,3; Мф 7,23) и забвение (Пс 12,2; 41,10; 43,25), которые часто приписываются Ему в Св. Писании, потом <изображения частей тела>, которые приписываются Ему, как человеку, имеющему образ и состав, именно волосы, голову, ноздри, глаза, лицо, руки, мышцы, пальцы, чрево, ноги. Если бы мы захотели всё это допустить в грубом, буквальном значении, то необходимо было бы думать, что Бог имеет <видимые части тела> и телесный образ, чего вовсе нельзя сказать, и чего да не будет у нас.

> Итак, как без ужасного святотатства нельзя этого думать о Том, кто, по свидетельству Св. Писания, невидим, <неописуем>, непостижим, неоценим, прост, несложен, так без большого богохульства нельзя приписать неизменяемой природе возбуждение гневом и яростью. Ибо под таким названием <частей тела> мы должны понимать <беспредельные> действия Бога и божественные <чудеса>, которые мы можем понять только посредством этих употребительных названий <частей тела>. Так под именем уст мы понимаем слова Его, которые обычно тихо переливаются в сокровенные чувства души, или что Он говорил <через наших отцов и пророков>; под очами понимаем беспредельность прозорливости, которой Он всё проницает и усматривает, и ничто не укрывается от Него из того, что делаем или думаем; под наименованием рук мы понимаем промысел и действие, по которому Он есть Творец и строитель всего; мышца есть знак силы и управления Его, по которому Он всё поддерживает, устраивает и управляет. О прочем умалчиваю, только скажу, что седина головы означает долговечность, древность Божества, по которой Он без всякого начала, до всех времен и превосходит все твари. Так, когда читаем о гневе или ярости Божией, то должны понимать не <уподобляя человеку>, т.е. по подобию человеческого возмущения, а достойно Бога, который чужд всякого возмущения, именно так можем понимать, что Он есть Судия и отмститель за всё, что неправильно делается в этом мире, и, боясь означаемого этими словами страшного возмездия за наши дела, должны опасаться сделать что-нибудь против Его воли. Ибо человеческая природа обычно боится тех, о которых знает, что негодуют, и опасается оскорблять, как обычно боятся мстительного гнева некоторых <cправедливых> судей те, которые мучаются совестью за какую-нибудь вину. Это не значит, что такое возмущение бывает в душах тех, которые должны <cправедливо> судить, а только боящиеся чувствуют такое расположение духа, происходящее от требований закона, исследования правды и от возмездия. Но это с какой бы кротостью духа и тихостью ни было произнесено, считают большой яростью, жестоким гневом те, которые по своим заслугам должны понести наказание. Долго было бы, да и несообразно с целью этого писания объяснять всё, что в Св. Писании говорится о Боге, <уподобляя Его человеку>. Для <нынешней> надобности достаточно сказать то, что относится к пороку ярости, чтобы никто по неведению не искал повода к болезни и смерти вечной там, где обретает святость, бессмертие жизни и средства к спасению.