> Завет рабства и призыв к братству

> Истолкование целей духовной жизни – главная экзегетическая задача учеников Христовых. Чтобы усвоить различие в понимании целей и средств христианской аскетики, надо помнить, что пастырской задачей святых отцов не было научно-историческое восстановление Христовых тезисов. Они решали несколько иные проблемы, в том числе проблему непонятности и несогласованности текстов Библии. Множество христиан, которым тексты Нового Завета непонятны, верили, что кому-то они, должно быть, вполне понятны. Отсюда и стремление святых отцов истолковать Евангелие так, чтобы оно стало понятным, непротиворечивым.

> Не сто́ит упускать из виду и различие задач в разные эпохи: целевые аудитории Христа и святых отцов были разными. Естественным образом проповедники христианства во все века навязывали проповеди Иисуса свои (благие и необходимые) пастырские задачи. Тогда как у Иисуса были Свои пастырские задачи.

> В результате, когда наш современник читает Нагорную проповедь и ее традиционные толкования, речь Христа звучит как набор невыносимых банальностей: блаженны хорошие, ибо Бог любит хороших. Такой тип толкования видит инновацию только в повышении планки требований: «область запрещаемого законом, сравнительно с Ветхим Заветом, расширяется» (Еп. Кассиан (Безобразов). Лекции по Новому Завету. Евангелие от Матфея). Это порождает отношение к тезисам Нагорной проповеди как к недостижимым идеалам. Те немногие, кто их исполнил, достигли этого в совершенно искусственных условиях (отшельники, аскеты), что еще больше убеждает в практической невыполнимости заповедей Нагорной проповеди в духе перфекционизма.

> Так возник конфликт интерпретаций Христовых требований и, как следствие, две изначальных и равно укорененных в Новом Завете модели понимания духовной жизни. Назовем их: «начальник – исполнитель» и «братство с Богом».

> Моисей дал заповеди, народ послушно их исполняет. Если Иисус тоже дает заповеди, то, что бы Он ни сказал, в принципе ничего не меняется, модель «начальник – исполнитель», в которой человек всего лишь исполнитель повелений, остается. Сказано: не ешь верблюда и свинью, значит, не будем есть, а если бы сказано было наоборот, ели бы именно это, сказано: возлюби Яхве, а не Мардука, значит, будем любить Яхве́.

> Модель «начальник – исполнитель» основана на бесчувствии человека к Богу и Его мотивации. Поэтому мотивирующим началом в ней является угроза несчастий и смерти. Начинающие яхвисты не чувствовали разницы между Ваалом и Яхве на духовном уровне. Яхве регулярно тысячами вырезал недогадливых поклонников руками Моисея и его сторонников, и это убедило остальных, что Он благ. В этой модели предполагается, что исполнитель настолько недогадлив, что даже родителей своих не стал бы любить без репрессий со стороны Бога, а уж тем более отличать Бога от идолов, ценить жизнь собратьев и т.п. Возможно, некоторые люди были гораздо проницательнее целевой аудитории Моисея, но сама идея контракта с Богом делает их духовность по большому счету излишней. Всё подано на уровне материализма: исполняй закон, и будет тебе благо, не исполнишь – смертью умрешь.

> Христос же, наоборот, делает ставку только на духовность человека, невостребованную Ветхим Заветом. Он радикально меняет характер отношений Бога и человека, делает чуждой саму идею контракта (Завета), народу объявляет религию сыновства, а ученикам – религию братства с Богом. Ведь нормальный отец не заключает контракта с детьми, а дети – с отцом, они любят априори.

> Наряду с моделью «начальник – исполнитель», служащей фундаментом для закона/договора, в Новом Завете присутствует мощное противопоставление закона и веры. В закон не надо веровать, его надо исполнять, следуя принципу «раб – господин». Но Иисус подрывает исходную формулу «божественного диктата»: Я уже не называю вас рабами… но Я назвал вас друзьями (Ин.15:15). Называя учеников братьями, Он ставит Себя в равное с ними положение перед Богом: Иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему (Ин.20:17). Он умывает ноги ученикам, чтобы удалить саму возможность превозношения одного над другим, даже если один из них – Бог.

> В этом контексте Нагорная проповедь есть подрыв основ иудаизма и язычества как общей исконной формулы религиозности. Христос идет таким путем, чтобы слушатель сам пришел к осознанию: почитаемый закон ему в принципе чужд. Иисус вскрывает внутренний конфликт законничества, выявляя невозможность полноценного соблюдения даже самых простых заповедей. (Прием противопоставления формального и духовного исполнения заповедей известен поздней раввинистической традиции.) Христос показывает, что самые банальные и, казалось бы, легкие заповеди нарушены с точки зрения духовности и их исполнение абсурдно. Вы думаете, что соблюли заповедь «не убий»? Нет, потому что в основании убийства лежит гнев на брата своего (Мф.5:22). Кто гневается, но не убивает, тот исполняет закон только формально, а не по существу. Вы исполнили заповедь «не прелюбодействуй»? Нет, потому что в основе прелюбодеяния – вожделение, и всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф.5:28). Но если не смотреть на девушку с вожделением, то как выбирать себе жену? По общим интересам? Это нонсенс, ведь тогда хороший друг может вполне заменить жену. То же касается и развода, клятвы и т.д.; в каждом из примеров слушатель начинал замечать внутреннюю противоречивость законничества.

> Иисус доводит до абсурда надежду спастись исполнением закона, чтобы, обесценив достижения праведников, следующих модели «начальник – исполнитель», дать пространство для принятия Бога как отца и брата. Если понимать Нагорную проповедь Христа в русле поновленного закона, то она – недостижимая вершина, если же понимать ее как переформатирование отношений с Богом, это практическое требование веры.