Конкретизация
Каждый
раз, когда в голове у меня возникает какое‑то понятие, я могу
соотнести его с самыми разными людьми. Мы сейчас не говорим
о конкретных именах, например Мэри или Джон, не обладающих понятийным
значением. Нет, понятие можно применить к любому количеству отдельно взятых
объектов, к бесчисленному количеству объектов. Понятия универсальны. Например,
слово «лист» можно соотнести с каждым отдельно взятым листом на дереве.
Одно слово – и тысячи отдельных предметов. Более того, то же слово
можно применить ко всем листьям всех деревьев на Земле – большим,
маленьким, молодым, высохшим, желтым, зеленым… Поэтому если я скажу вам,
что сегодня утром видел лист, на самом деле это ничего не скажет вам
о том, что́ я на самом деле увидел.
Давайте
проверим, насколько вы это понимаете. Вот я говорю вам, что увидел
лист. Вы понимаете, чего я не видел. Я не увидел
животное, собаку например. Я не увидел человека. Я не увидел
ботинок. То есть у вас есть очень смутное представление о том,
что я видел, но представление это размыто, не конкретизировано. Слово
«человек» относится не к первобытному человеку, не к цивилизованному
человеку, не к взрослому, не к ребенку, не к мужчине,
не к женщине, не к тому или иному возрасту, не к той
или иной культуре. Оно относится к понятию. Между тем человек –
явление конкретное, индивидуальное; вы никогда не найдете в природе
универсального человека, человека как понятие. Итак, ваше понятие указывает
на явление, но никогда не бывает определенным; понятию недостает
уникальности и конкретности. Понятие универсально.
Когда
я даю вам понятие, я даю вам кое‑что, но этого
слишком мало. Понятия очень полезны и удобны для науки. Например, если
я скажу, что все, находящиеся в этой комнате, – животные,
с точки зрения науки это будет абсолютно верно. Но мы ведь
больше чем животные. Если я скажу, что Мэри – животное, это будет
правда; но поскольку я не упомянул другие ее крайне важные
характеристики, это превратилось в ложь; это стало несправедливостью
и неправдой. Когда я называю человека женщиной, это правда; но
у этого человека всегда будет масса особенностей и характеристик, которые
не будут вписываться в понятие «женщина». Она всегда будет оставаться
той особенной, конкретной, уникальной женщиной, которую можно узнать лишь
в ходе индивидуального опыта, но никак не при помощи понятия.
Конкретного человека нужно видеть, испытывать, познавать с помощью интуиции.
Конкретного человека можно познать с помощью интуиции, но никак не умозрительно.
Реальный
человек выходит далеко за пределы мыслящего ума, пытающегося его постичь.
Некоторые из нас с гордостью считают себя американцами, другие с гордостью
считают себя индийцами. Но что такое «американец» или «индиец»?
Условность. Это не часть нашей природы. Это всего лишь ярлык. На самом
деле вы не знаете и не можете знать, что это за человек.
Понятие всегда упускает кое‑что очень важное, кое‑что драгоценное,
что можно найти только в реальности, которая вся есть конкретность и уникальность.
Великий Кришнамурти прекрасно это выразил, сказав: «Научи́те ребенка,
как называется птица, и ребенок никогда больше не увидит птицу».
Как это верно! Ребенок видит пушистое, чирикающее, прыгающее нечто, и вы говорите
ему: «Воробей». На следующий день ребенок увидит похожее пушистое, чирикающее
прыгающее нечто и скажет: «О, воробей! Воробьев я уже видел. Воробьи скучные».
Если вы не будете смотреть на реальность через фильтр ваших понятий,
она никогда не покажется вам скучной. Каждая отдельно взятая вещь абсолютно
уникальна. Как бы ни были похожи воробьи, но каждый отдельный воробей
отличается от своих собратьев. Сходства полезны для создания абстракций,
для создания понятий. Они помогают общаться, обучать, заниматься наукой.
Но они же сбивают с толку и мешают увидеть этого конкретного
индивида. Если все, с чем вы имеете дело, – это понятие, вы не имеете
дела с реальностью, потому что реальность конкретна. Понятие помогает вам,
указывая на реальность, но, когда вы добираетесь до нее,
дальше нужно пользоваться интуицией и непосредственным восприятием.
Второе
свойство понятия: оно статично, в то время как реальность динамична.
Мы называем Ниагарский водопад одним и тем же названием, а между
тем это масса беспрерывно текущей воды. У нас есть слово «река», но вода
в реке всё время течет. У нас есть слово «тело», но клетки
нашего тела всё время обновляются. Давайте представим, что на улице
бушует ураган и я хочу показать своим соотечественникам, какие страшные
ветры дуют в Америке. Я «ловлю» ветер в портсигар, отправляюсь
домой и показываю: «Посмотри́те, какой ветер!» Но ветра‑то,
конечно, больше никакого нет. После того как его «поймали». Или я хочу
показать вам, как выглядит текущая река, и «набираю» реку в ведро.
Как только вода оказывается в ведре, она перестает быть рекой. Поток
останавливается. Сто́ит вам втиснуть конкретную вещь в понятие,
и она перестает «течь» в пространстве и времени; всё, она статична
и мертва. Замершая волна – уже не волна. Суть волны – в ее движении,
в действии; когда вы замораживаете ее, она перестает быть волной. Понятия
всегда статичны. Реальность всегда течет и изменяется. Более того, если верить
мистикам (а поверить в это не так уж сложно, это даже понять
рациональным умом довольно просто, только никто себя этим не утруждает),
реальность целостна, в то время как слова́ и понятия
суть фрагменты реальности. Вот почему так сложно переводить с одного
языка на другой. Английское home невозможно точно передать на французском
или испанском языках. Испанское casa означает не совсем то, что для англоговорящего
home. У человека, с детства говорящего на английском, просто
будут другие ассоциации со словом home, и такие ассоциации будут
существовать только на английском. В каждом языке есть непереводимые
слова и выражения, потому что, по сути, мы расчленяем реальность, добавляем
к ней что‑то либо что‑то отнимаем у нее; к тому же
язык, которым пользуются, всё время меняется. Реальность целостна, а мы
разделяем ее на отдельные фрагменты, чтобы создать понятия, и используем
слова́ для обозначения таких отдельных фрагментов. Если вы ни разу
в жизни не видели ни одного животного, а потом увидели хвост,
один только хвост, и кто‑то скажет вам: «Это хвост», поможет ли
вам это понять, что такое животное?
Как правило,
идеи и концепции дробят ви́дение, интуитивное понимание и познание
реальности в ее целостности. Об этом всё время напоминают
нам мистики. Слова́ не могут показать вам реальность. Они указывают
направление, они обозначают. Мы пользуемся словами как указателями
на реальность. Но когда мы добираемся непосредственно до реальности,
понятия становятся бесполезны. Как‑то индуистский священник поспорил с философом,
утверждавшим, что последнее препятствие на пути к познанию Бога есть
само понятие «Бог». Священник возражал, пока философ не сказал ему: «Осёл,
на которого вы садитесь верхом, чтобы доехать до дома, не является
средством, чтобы попасть внутрь дома. Вы пользуетесь понятием, чтобы “доехать
до двери”, но чтобы “попасть в дом”, всё равно придется спешиться».
Не нужно быть мистиком, чтобы понять, что реальность невозможно «ухватить»
и описать при помощи слов и понятий. Чтобы познать реальность,
нужно «познать за пределами познания».
Вам это
ничего не напоминает? Знакомые с христианским трактатом «Облако неведения»
наверняка узна́ют это выражение. Поэты, художники, мистики и великие
философы – все они так или иначе пытались выразить эту истину.
Допустим, я смотрю на дерево. До сих пор, глядя на дерево,
я говорил себе: «Это дерево». Но сегодня я смотрю на дерево
и дерева не вижу. Вернее, я не вижу того, что привык видеть
каждый день. Сегодня я смотрю на дерево как ребенок, незамутненным
взглядом. У меня нет слов для описания того, что я вижу. Я вижу
нечто уникальное, целостное, текучее, не разбитое на фрагменты. И я поражен
и восхищен до глубины души. Если вы меня спро́сите: «Что
ты видишь?», как мне ответить? У меня нет слов для описания
того, что́ я вижу. Нет слов для описания реальности. Потому
что, как только я обозначу видимое словом, мы вернемся в мир
понятий.
Но если даже ту реальность,
которую я воспринимаю органами чувств, описать невозможно, как можно описать
то, что глаз не видит, а ухо не слышит? Как можно подобрать
слова́ для описания божественной реальности? Вы начинаете понимать,
что имели в виду Фома Аквинский, Августин и другие и чему постоянно
учит Церковь, говоря о том, что Бог есть таинство, что Бог непостижим для человеческого
сознания?
Великий Карл Ранер в одном
из своих последних писем обращался к молодому человеку, немцу, который,
имея проблемы с наркотиками, просил помощи у известного богослова. Молодой
человек писал: «Вы, теологи, много говорите о Боге, но как этот Бог
может что‑то изменить в моей жизни? Как Он может мне помочь
отказаться от наркотиков?» Ранер отвечал: «Должен честно вам признаться,
что для меня Бог всегда был и остается абсолютной загадкой. Я не понимаю,
что такое Бог; и никто не понимает. У нас есть намеки, подсказки;
мы делаем неуклюжие и почти всегда неудачные попытки описать эту тайну
словами. Но для Бога нет слова и нет предложения, которыми
можно было бы Его описать».
Обращаясь
к группе теологов во время выступления в Лондоне, Ранер также сказал:
«Задача теолога – всё объяснить через Бога, одновременно объяснив,
что Бога объяснить невозможно». Это необъяснимая тайна. Познать невозможно. Описать
невозможно. «А… а…», вот и всё, что мы можем сказать.
Слова́ –
это указатели, а не способ описать явление. Увы, как это ни трагично,
но люди часто впадают в идолопоклонство, потому что считают, будто там,
где речь заходит о Боге, слова́ могут многое сделать. Как можно было
опуститься до такого безумия? Есть ли что‑то безумнее, чем такое
предположение? Даже когда речь заходит о людях, деревьях, листьях или животных –
даже тогда слова́ остаются не самым удачным инструментом познания.
И вы утверждаете, что словами можно описать Бога? Да о чем
вы вообще говорите? Один ученый богослов с мировым именем как‑то
пришел на мой семинар в Сан‑Франциско, послушал меня и воскликнул:
«Боже правый, после вашей лекции я понял, что всю жизнь занимался идолопоклонством!»
Так и сказал, прямым текстом: «Мне в голову не приходило, что я поклоняюсь
идолам. Мой идол был не из дерева и не из металла;
это был умозрительный идол». Таковы самые опасные идолопоклонники. Они пользуются
очень тонким веществом – умом, чтобы изготовить из него «Бога».
Я стараюсь
подвести вас всё к той же мысли —
мысли об осознанности по отношению к окружающей реальности. Быть
осознанным означает смотреть, наблюдать за тем, что́ происходит внутри
вас и снаружи. Деревья, трава, цветы, животные, камни, все составляющие
реальности находятся в беспрерывном движении. Вы смо́трите на это,
вы наблюдаете за этим. Очень важно для человека наблюдать не только
за самим собой, но и за всем, что его окружает! Вы нахо́дитесь
в плену понятий? Хотите вырваться из тюрьмы? Тогда смотри́те,
наблюдайте, проводите многие часы, наблюдая за происходящим. За чем
наблюдать? За чем угодно. Ли́ца людей, очертания крон деревьев,
птица в полете, куча камней, растущая трава… Соединитесь с окружающими
вас вещами, посмотри́те на них. Тогда, возможно, вы сумеете вырваться
из жестких шаблонов, которые сковывают наше сознание, и сможете
освободиться из плена мыслей и слов. Надеюсь, вы сможете увидеть.
А что вы увидите? Эту штуку, которую мы называем реальностью,
всё то, что находится за пределами слов и понятий. Это именно
духовная практика, упражнение, нацеленное на то, чтобы сломать клетку
слов и понятий и выпустить вас на свободу.
Как грустно
прожить целую жизнь и ни разу не взглянуть на окружающий мир
глазами ребенка! Это не означает, что следует навсегда отказаться от каких‑либо
понятий; понятия – ценная и полезная вещь. Хотя в этот мир мы приходим
без них, они играют очень важную роль в человеческой жизни. Благодаря
понятиям мы развиваем свой интеллект. Я предлагаю вам не стать
детьми, а стать как дети. Да, нам всем нужно преодолеть наивное
восприятие мира и быть изгнанными из рая; нам необходимо взрастить в себе
эго и развить свою личность, и делается это как раз при помощи
понятий. Но потом можно и нужно возвращаться в рай. Искупить свои грехи.
Нужно отодвинуть в сторону знакомого человека, привычную природу обусловленного
«я» и вернуться в состояние ребенка, не превращаясь в ребенка.
Начиная жить, мы смотрим на мир широко распахнутыми глазами и всё время
изумляемся, но это не преисполненное мудрости изумление мистика, а наивное
изумление ребенка. По мере того как мы учимся языку, знакомимся со словами
и понятиями, изумление уступает место скуке. Но если повезет, мы снова
можем вернуться в это удивительное состояние радостного изумления окружающей
реальностью.