> «Я ВЕРЮ В БОГА…»

/См. предыдущие части в выпусках #3295, #3296, #3297, #3298/

> Всечеловеческое достояние

> Вера, по утверждению христианства, есть дар Божий. Никто, – говорит Христос, – не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня (Ин.6:44).

> Но почему же тогда дар этот дан не всем? Почему выходит так, будто одних Бог избрал и привлек к Себе, а для других остался закрыт? Вопрос этот – и вправду мучительный, и на нём часто так или иначе спотыкались защитники и истолкователи христианского вероучения. Например, один из основоположников протестантизма Кальвин во главу своего понимания христианства поставил учение о предопределении, согласно которому одни от века избраны и предназначены Богом к спасению, а другие – к гибели. Но, конечно, не может наша христианская совесть принять это страшное учение. Нам сказано апостолом любви, что Бог есть любовь (1Ин.4:16); cказано также, что Бог послал Сына Своего, чтобы ничто не погибло, но всё было спасено (см. Ин.3:16-17).

> Вот почему так мучительно труден вопрос, с которого началась наша беседа. И ответ на него, конечно, только один. Да, вера есть дар Божий и дар этот дан каждому, как и сказано в чу́дной церковной молитве о «свете Христовом, просвещающем всякого человека, грядущего в мiр»⁹. Всё Евангелие пронизано той особой арифметикой, согласно которой добрый Пастырь оставляет девяносто девять овец, дабы спасти одну заблудшую. Всё Евангелие излучает любовь к грешнику, к падшему, к погибающему. И, следовательно, вопрос не в том, кому дан или не дан дар этой веры (ибо дар этот дан всем), а в том, почему не все его принимают, почему верующие всегда составляют в мiре малое стадо (Лк.12:32), почему сам Христос с горечью вопрошает: Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? (Лк.18:8).

> И вот, в поисках ответа лучше всего, быть может, начать с изумительных по глубине слов Достоевского: «Каждый перед всеми во всём виноват»¹⁰. И виноват, продолжим мы, конечно, прежде всего, в том сокрытии или прямом отрицании божественного дара, которое миллионы людей делает безнадежно слепыми и глухими к вере.

> Не случайно в Евангелии так часто говорится о детях. О них сказано: Кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него (Лк.18:17). Что это значит? Это значит, что ребенку свойственно саму жизнь воспринимать как некий рай, что в его восприятии всё целостно, радостно, всё в глубочайшем смысле слова – вера, но только еще не отделенная от жизни, не противостоящая ей. Она проявляется как безраздельное доверие, отовсюду ожидающее только любви. И все мы знаем, как с уходом детства разрушается эта целостность, как входит в жизнь опыт зла, разделения, страдания.

> И вот тут, где-то близ этого решающего момента человеческой жизни, и начинается страшный бой за душу, исход которого – сохранение или утрата такого первоначального опыта как дара свыше. Именно тут в какой-то момент всё висит на волоске, и одно слово, а равно и отсутствие его могут оказаться решающими. Но вот, как ни страшно это, но снова и снова убеждаешься в том, что опыт зла, вернее, само зло приходит к человеку всегда от других людей. Мы определяем жизнь окружающих нас – и в зле, и в добре – нашими собственными словами и делами, всей нашей жизнью. Как вера зарождается в человеке от веры другого, так и безверие – от чужого лицемерия и лжи, от торжества зла и греха вокруг.

> Мiр во зле лежит (1Ин.5:19). Но кто же погрузил его в это зло? Если в самих верующих зачастую не живет дар веры (или, лучше сказать, они сами не живут им), если, говоря о любви и праведности, они продолжают ненавидеть, а призывая к вышнему – всецело погружаются в земное, то как бесконечно трудно обрести веру тем, кто смотрит на них! Тогда возникает разъедающее душу сомнение. Тогда приходит страшный опыт безлюбовности, безрадостности жизни. Тогда загорается в сердце темный огонь отрицания, ненависти к высшему, почти бессознательная жажда разрушить внутреннюю свою святыню.

> Я приводил слова апостола Павла: Бога никто из человеков не видел и видеть не может (1Тим.6:16). Но вот Он является нам в человеке, который есть образ Его. Мы видели, мы знаем Его во Христе, но можем увидеть Его и в каждом человеке, подобно тому как в каждом человеке может прийти к нам демоническое отвержение Бога и вся тьма сатанинской ненависти к мiру Божию.

> «Я не верю в Бога, – говорит неверующий, – потому что вижу вокруг слишком много зла, страдания и бессмыслицы. Если бы Бог был, Он не допустил бы этого». «Я верю в Бога, – говорит верующий, – потому что среди зла, страданий, бессмыслицы пережил силу, радость и правду веры». Тот же мiр, то же знание его – и абсолютно разный опыт! Нет, не лишает никого Бог Своего дара, Своей любви и избрания, но слишком часто скрыты они завесой зла, что висит над мiром и помрачает человека.

> Но тогда неизбежно возникает вопрос: а откуда же это зло? И почему так часто торжествует именно оно, а не всесильный, всеблагой, вселюбящий Бог? Почему добро, начиная борьбу со злом, куда чаще полагается на его методы и само исподволь превращается в зло? Об этом – в следующей беседе.

[ Протопр. Александр Шмеман. Оп. в сб. "Беседы на Радио 'Свобода'", т. I ]

# Буду рад прочитать Ваши мнения о представляемых в рассылке текстах –