Один из аргументов, который я приведу в этой книге, состоит в том, что само представление о том, что разумный человек, полностью владеющий своими умственными способностями, может свободно полностью и навсегда отвергнуть Бога, является логически непоследовательным. Другой аргумент — это что окончательное состояние вечного мучения не может, по этой и другим причинам, быть ни справедливым приговором, ни справедливой участью, постигшей конечное существо, каким бы порочным оно ни было. Еще один аргумент заключается в том, что даже если бы эта участь была в некотором чисто абстрактном смысле "справедлива", Бог, который позволил бы ей стать чьей-либо действительной судьбой, никогда не мог бы быть совершенно благим /.../. И еще один — это что традиционное учение о вечности ада делает другие аспекты традиции, такие как ортодоксальная христология или эсхатологические утверждения апостола Павла, в конечном счете бессмысленными. Если всё это кажется туманным, а на данный момент так и должно быть, я надеюсь, что к концу книги это станет более понятно. Однако я не могу быть до конца уверен, что это произойдет, поскольку христианам многие века внушалась вера, что идея вечного ада есть ясная и необходимая составляющая их веры и что, следовательно, у этой идеи должен иметься безупречный моральный смысл. /.../ Самый эффективный способ подавить моральное чувство — научить его принимать противоречивое за парадоксальное и тем самым принимать непоследовательность за глубину, а моральный идиотизм — за духовную утонченность. Если это можно сделать достаточно искусно и деликатно, то даже очень мощный интеллект может сохраниться такие идеи на всю жизнь. В конце концов, при достаточной практике человек действительно может, подобно Белой Королеве, еще до завтрака научиться верить в десяток невозможных вещей. {Отсылка к персонажу из "Алисы в Зазеркалье" Л.Кэролла; соответствующую цитату из этой книги автор сделал эпиграфом к данной главе. — Здесь и далее — прим. ред. рассылки.}

Не то чтобы я обвинял кого-то в сознательном или циничном стремлении манипулировать умами верных христиан. /.../ Я рассматриваю этот процесс как непреднамеренный результат долгой традиции заблуждения, когда ряд неверных толкований Писания привел к разнообразным искажениям в богословском мышлении, которые затем были сохраняемы как древние богооткровенные истины, и, наконец, благодаря утвердившимся во многих поколениях умственным привычкам, сделались неуязвимым для любой критики — несмотря на логические и концептуальные несообразности, на которые верующие должны были закрывать глаза на протяжении веков. /.../ Например, я думаю, что томисты {томизм — совокупность философских и теологических концепций, восходящих к идеям Фомы Аквинского} совершенно искренни, когда утверждают, что Бог не мог бы создать ду́ши, которые он предназначил для вечных мук, и, конечно, никогда не мог бы позволить им мирно снова кануть в небытие, поскольку /.../ это было бы с его стороны своего рода скупостью или завистью. Для томиста бытие есть первое из благ, высшее всякого иного, поскольку сам Бог есть сущее Бытие, и поэтому небытие — даже для души в аду — было бы бо́льшим злом, чем вечная агония. Разумеется, это нелепость, но она помогает заполнить лакуны в повествовании. Дар, от которого невозможно отказаться и который в то же время является для его получателя источником непрекращающегося страдания, — это вовсе не дар, даже в самом слабом аналогическом смысле. /.../ Бытие само по себе есть благо. Но для существ, которые существуют только благодаря ограниченному участию в даре существования, только благополучие является даром в истинном и значимом смысле; простое голое существование есть нечто грубое и убогое, и принимать его за высшую ценность — идолопоклонство (...).

Конечно, всё это открыто для обсуждения. Но, с другой стороны, именно в этом и кроется проблема: вопрос спорен с какой стороны не посмотри. В этой томистской идее мне представляется захватывающим {"любопытным"} не то, что она "неверная" — она не поднимается до уровня правильного или неправильного, — но что она совершенно лишена даже следа серьезного логического содержания. Она предлагает свои предпосылки не как логически установленные или аналитические истины, а просто как необходимые корреляты предрешенных выводов. Этот аргумент есть не что иное как голословное утверждение, прельститься которым может только ум, которому уже был внушен гораздо больший и более пагубный набор исходных допущений и который был подготовлен долгой психологической и догматической формацией {"воспитанием"}, чтобы безропотно принимать нелепые предложения /.../. Что может быть более абсурдным, чем утверждение, что Божьи пути настолько превосходят наше понимание, что мы не смеем даже отличить благо от зла, поскольку и то и другое может привести к одному и тому же бесконечному мучительному отчаянию? Здесь послушному верующему просто приказывают кивнуть в знак согласия, тихо и покорно принять это /.../. Однако разумный человек /.../ в состоянии распознать некоторые очень простые истины: например, истину о том, что его учили одобрять божественные деяния, которые, если их перевести в человеческий масштаб, немедленно были бы распознаны как выражение чистой злобы.

Впрочем, полагаю, все мы можем однажды подпасть под риторические чары такого рода. <...>