> КЛАССИКИ И УЧИТЕЛЯ́

> Слово «цзин», стоящее в названии многих знаменитых китайских текстов, можно условно перевести как «классика». Это больше чем просто «книги», но это и не «классика» в нашем понимании, не тексты, литературно и стилистически совершенные, к каковым обычно относят творения древнегреческих и римских писателей. «Цзин» — это нечто иное, близкое по смыслу к слову «Библия». Напомню, что последнее происходит от греческого ta biblia, «книги». И не просто какие-то «книги», а те, что дополняют другую, устную, традицию. Значит, «Цзин» и «Библию» нельзя относить к разряду «великих книг», превосходящих все прочие своим литературным достоинством. Они — просто древняя традиция, передаваемая письменно, а не устно. Такие книги не столько сокровище, сколько душа́, память культуры, хотя устная передача мудрости важнее письменной.

> Итак, «Цзин» — это авторитетная книга. Но её авторитет восходит не к человеку («учёному классику» или «философу»), а к тому, что выше человека. Китайская мысль не занята «сверхъестественным», но если «Дао дэ цзин» отличает Дао познаваемое, выразимое от Дао непознаваемого, безымянного, то не относит ли это нас к Богу, Который выше и вне космоса? В конце концов, не перевёл ли доктор By тридцать лет назад Евангелие от Иоанна на китайский, начав его словами «В начале было Дао, и Дао было с Богом, и Дао было Бог»?

> Стремясь понять древних китайских философов, мы должны сравнивать их не только с Платоном и Парменидом, но и с еврейскими мудрецами, авторами так называемых Учительных книг Ветхого Завета. Идеограмма, передающая слово «цзы» в имени Лао-цзы (Учитель Лао), означает одновременно «учитель» и «ребёнок». Таже идеограмма сочетается со словом Сяо, означающим сыновнюю любовь. В ней видится «сын», несущий «отца» на своих плечах. Значит, учитель — это дитя древних отцов, которое несёт в себе их традицию и передаёт её грядущим поколениям. Точнее говоря, учитель — это ребёнок, который, как Лао-цзы, знает, как в молчании, тайно питаться от «матери» Дао.

> Как мы видим, учитель не просто заучивает и повторяет формулы, дошедшие до него из древности, он воспринимает мудрость от таинственной, всеохватной, милующей любви, матери всего сущего. Он знает непознаваемое не усилием разума, не через науку, которая крадёт секреты у неба, а мудростью «умаления», тишины, способной втайне услышать слово. Он не занят словесной игрой, а приобщён экзистенциальной тайне самой жизни. Мудрость «Дао дэ цзин» ведёт к дзен, традиции без «цзин», передаваемой от учителя к ученику не посредством записанных слов, а через бессмысленные на первый взгляд коаны (koans), шлепки и тычки, время от времени достающиеся ученику.