> Глава третья. Свидетельство Евангелия от Иоанна и прорыв в мир Вечной Жизни

> 1

> Соединение Вечного и Превосходящего с Личным, Живым и Историческим в лице любимого Учителя, Которого "мы видели и рассматривали нашими глазами" и Которого "руки наши осязали" (1Ин 1.1), т. е.: Божественное здесь с нами, среди нас, во плоти, "и мы видели славу Его" – вот содержание Евангелия от Иоанна. Вошел в мир и "стал плотию" Тот, Который есть "Слово Жизни", и через Которого мир произошел. Развертываются бесконечные горизонты перед нами. Меняются все оценки, все ценности наши, ибо коснулось их реальное присутствие Божественного – Слова Божия, Которое стало плотию. "Тем, кто приняли Его, Он дал власть быть чадами Божьими, верующим во имя Его, которые... от Бога родились" (Ин 1.15).

> В первом чуде – в Кане Галилейской вода становится вином (гл. 2). Уже древние Отцы и толкователи видели в этом чуде указание на то, что "земное" может стать "небесным", низшее может быть возведено на более высокую ступень, стать носителем Божественного.^[11] "Кто верует в Меня, у того... из чрева потекут реки воды живой" (7.37). Что-то иное, Высшее, вошло в нашу земную жизнь, в нашу историю, но во всей живой конкретной реальности исторического бытия. Плоть стала живым обиталищем Божественного Слова, "скиниею" Его личного, конкретно осязаемого Присутствия (καί ἐσκήνωσεν ἐν ἡμι̃ν –"и вселися в ны" – Ин 1.14; "и что руки наши осязали" – (καί χεĩρες ἡμω̃ν ἐψηλάφησαν – 1Ин 1.1). Он – Владыка мира, вошедший в мир и освятивший мир. Поэтому хлеб и вино могут стать Его истинными Плотию и Кровью, носителями не только Его страданий ("Хлеб, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я дам за жизнь мира" – Ин 6. 51), но и Его вечной жизни: "Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь, имеет жизнь вечную" – 6.54. Ибо самоё страдание Его есть уже прорыв в мир Его Божественной Славы: "Ныне прославился Сын Человеческий и Бог прославился в Нём" (13.31). Эти слова Он произносит в решающий момент – когда всё теперь, после ухода Иуды с вечери, уже пущено в ход для предания Его на смерть, когда начинается уже крестный подвиг. Ибо Иуда ведь для того и вышел, чтобы сообщить последние сведения о Нём – куда Он собирается пойти, и чтобы через какие-нибудь 2-3 часа быть проводником тех, которые должны были силою схватить Его.

> Поэтому, когда Иуда вышел ("а была ночь"), Иисус провозглашает торжественно Своим ученикам: "Ныне прославился Сын Человеческий..."

> Земное преображается в Нём: смерть (мучительная, страшная смерть) становится торжеством и победой. А в Нём и через Него и наши жизнь и смерть преображаются, так как в Нём дан прорыв в мир Вечной Жизни. Это – вторая тема: наше приобщение к Его Вечной Жизни. Тона́ Воскресения доминируют поэтому в 4-ом Евангелии (как и вообще во всей первоапостольской проповеди – см. проповедь учеников в первых главах "Деяний Апостольских").

> Отблеск Вечности, или вернее, творящей, созидающей и преображающей Вечной Жизни, которая есть Он Сам ("и свидетельствуем и провозглашаем вам сию Вечную Жизнь, Которая была у Отца и теперь явилась – ἐφαυερώθη – нам" – 1Ин 1.2), отблеск этот лежит на всём Евангелии от Иоанна, как, впрочем, и на всей проповеди апостольской. В этом смысле благочестивый (хотя и довольно радикальный) немецкий экзегет и богослов, Карл Людвиг Шмидт, был прав, когда писал, что дух Евангелия от Иоанна носится над всей проповедью раннего христианства^[12]. Какое-то новое мироощущение вошло в мир – об этом свидетельствует 4-ое Евангелие – мироощущение уже совершившейся и всепросветляюшей Победы. Это есть загадка, ничем другим не объяснимая, как тем, что первые провозвестники действительно прикоснулись к Вечной Жизни.

> 2

> Его страдания и смерть также получают через это особое превосходящее значение. И это – прорыв: не только "Славы" – прорыв бездонной, безмерной, изначальной Любви.

> Парадоксальная, покоряющая, превозмогающая безмерность откровения – не "Пустоты" (как в некоторых буддийских учениях), а Вечной Жизни даже в самой смерти на кресте – вот основоположная черта христианской проповеди. Созерцание Несказанного, Неисследимого, Невообразимого, Невозможного, и вместе с тем – умилительного в своей потрясающей Истинности и Правде. Комментарием к этому единому центральному факту – откровению Любви в смерти, в отдании Себя и в победе – является 1-ое Послание Иоанна. Всё почти его содержание есть созерцание центрального факта, или, вернее, не "комментарием" является это Послание, а именно созерцанием, непрерывным, сплошным созерцанием той "Вечной Жизни, которая была у Отца и явилась нам". И это созерцание есть вместе с тем и свидетельство. Ибо они – посланы провозглашать и проповедовать, как мы видим из Деяний Апостольских (4.19,20; 5.29). Вот такое центральное, основоположное свидетельство, как бы концентрирующее всё благовестие, имеем, напр., в этих словах Послания: "И мы видели и свидетельствуем, что Отец послал Сына Спасителем миру" (4.14). Они соответствуют в полной мере этим основоположным словам 4-го Евангелия (в беседе Иисуса с Никодимом): "Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную" (3.16). Вокруг этого – вращается всё; это – центр всего благовестия, как нам пересказал его Иоанн, но Иоанну дано было раскрыть перед нами основоположный смысл всего происшедшего, погрузить взоры свои в самые глубины... решающего фактора в истории мира, т. е. Божественной любви. И опять, в новых и новых словесных выражениях (как это бывает и в литургическом созерцании) эта основная, открывшаяся Иоанну истина раскрывается нам на страницах его Послания. "Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев (1Ин 3.16), и еще: "Любовь Божия к нам открылась в том, что Он послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но что Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши" (4.9,10).

> Самораскрытие этой бездны божественной любви – невероятное и непостижимое – смысл всего откровения и благовестия. Но любовь эта прежде всего раскрывается именно в страдании, в бесконечном страдании, больше даже чем в славе (но поэтому страдание это означает уже явление Божественной Славы: "Ныне прославился Сын Человеческий"). Поэтому и это последнее слово Иисуса на кресте гласит – согласно Иоанну: "Свершилось" (τετέλεσται)^[13], т. е. всё исполнено. Бездна любви излилась до конца и... восторжествовала над Смертью.

> 3

> Созерцание "тайны", согласно ап. Павлу. В чём же эта тайна? Да в том самом, о чём говорит Иоанн: "Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного". Т. е. перед глазами Павла раскрывается та же бездонно изливающаяся любовь Божия. "Бог любовь Свою к нам выказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы еще были грешниками" (Рим 5.8).

> Вот эта безмерная любовь Божия захватывает нас, покоряет нас. "Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам" (Рим 5.5). Эта любовь Христова понуждает (συνέχει) нас, рассуждающих так: если один умер за всех, то все умерли. А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для Умершего за них и Воскресшего (2Кор 5.14,15). Ответный поток любви, Его же любви охватывает нас. "Всякое разумение превосходящая любовь Христова" (Еф 3.18) обозначает прежде всего, конечно, Его безмерную любовь к нам, выразившуюся в самоотдании ради нас, но, по-видимому, также и горение Его любви в нас. Ибо последнее есть факт новой действительности, раскрывшийся в нас через Его смерть и воскресение. И об этой любви Христовой – за нас, и в нас действующую – тот же Павел восклицает в заключительном гимне знаменитой 8-ой главы Посл. к Римлянам: "Кто отлучит нас от любви Божией? Скорбь или теснота или гонение или голод или нагота или опасность или меч?... Но всё сие преодолеваем силою Возлюбившего нас... Ни смерть ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы... ни какая другая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем" (8.35-39). Павел не учился у Иоанна и не читал ни 4-го Евангелия ни его 1-го Послания, написанных через 30 лет после смерти Павла. Они оба (вместе с другими провозвестниками благой вести) созерцали то же самое: смерть на кресте, – которая оказалась не только трагедией, но и прорывом безмерно снисходящей Любви – и восстание из мертвых, и любовь, как основную безмерно отдающую себя, безмерно изливающуюся Творческую Реальность. "<Вот, Я> творю всё новое", скажет эта Любовь в конце исторического процесса, согласно автору "Откровения". Павел увидел то, что Иоанн увидел: безмерную, открывшуюся в Сыне Любовь Божию, как основу всего. И в этом откровении и есть христианство – всегда, везде, у всех, поскольку оно остается христианством. Захваченность любовью Божией, раскрывшейся в Сыне.

> 4

> У Иоанна рассказ о земной жизни Иисуса Христа пронизан ощущением присутствия этого основного божественного заднего фона, ощущением присутствия Вечной Жизни. Не абстрактной, а живой. Она дана в лице Иисуса Христа. Он – не "представитель" ее. Он есть сама Вечная Жизнь, вошедшая в мир. И раскрываются поэтому всё новые горизонты на каждом шагу Его земного служения, Его проповеди. Об этом мы в общих чертах уже говорили. Благословение Его присутствием домашней жизни людей (брак в Кане); проповедь о новом рождении – от Духа – приходящему к Нему ночью ученому "учителю Израилеву" Никодиму; освящение Его присутствием дорог Палестины из селения в селение и через горы и холмы и пустыни, и отдых Его в полдневную жару у колодца Иакова и беседа с самарянкой о неоскудевающем источнике Вечной Жизни, который должен открыться в сердцах наших – о той Воде Живой, которую Он дает нам.

> Во всех этих фактах, встречах, знамениях как бы разверзаются каждый раз небеса ("увидите небо отверстым" – Его собственные слова Нафанаилу – Ин 1.51) и ощущается превозмогающее, покоряющее душу Присутствие.

> Но, конечно, это же в значительной степени мы имеем во многих повествованиях и эпизодах и первых трех Евангелий. Уже вступительные слова Ев. от Марка подчеркивают это необычайное, разрывающее наши обычные жизненные нормы Присутствие: "Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия. Как сказано у Исайи пророка: Вот, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою". Этот Ангел, посланный Богом, должен уготовать путь перед Грядущим в мир. Этот провозвестник – Иоанн Креститель, величайший пророк в духе древних пророков. И что же? Он сам говорит и свидетельствует: "Идет за мною Тот, Кто сильнее меня. Я недостоин, наклонившись, развязать ремень обуви Его". Вот в каком духе понимает Марк – вслед за Иоанном Крестителем – личность Иисуса за несколько строк до появления Его в Евангелии. Да и всё это Евангелие, вся эта благая весть есть Евангелие Его и о Нём: "Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия". Неотразимая, ду́ши покоряющая мощь Его присутствия с особой силой выступает, напр., в описании в той же первой главе Марка дня чудотворений и исцелений, проведенного Иисусом в Капернауме после призвания учеников. Ев. от Луки и от Матфея также пронизаны этим ощущением некоего превозмогающего Присутствия. "Выйди от меня, Господи, ибо я – человек грешный", – восклицает Петр в рассказе о чудесном лове рыб (Лк 5). Особенно поразительны встречи кающихся грешников с Иисусом – женщины-грешницы, которая омыла ноги Его своими слезами и покрыла лобзаниями своими и облила драгоценным миром; Закхея-мытаря, встречающего Его у порога дома своего и с этого момента начинающего новую жизнь и т.д. Чувствуется безмерность прощающего снисхождения, величие в милосердии и кротости. Напр., в словах, заканчивающих эту изумительную 11-ую гл. Ев. от Матфея (полную указаний на превосходящее, превозмогающее Присутствие): "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я <дам вам покой>..." А это чувство Присутствия, раскрывшееся ученикам в Эммаусе после того, как Он "узнан был ими в преломлении хлеба" (Лк 24.35). Можно с большой определенностью говорить о мистическом опыте, мистических встречах учеников со своим Господом, запечатленных на страницах первых трех – синоптических – Евангелий.

---

> Но в Ев. от Иоанна всё это еще ярче и яснее: ибо освещается всё повествование изнутри – Его собственными словами о Себе, а также и рядом вдохновенных свидетельств евангелиста, суммирующих смысл повествуемого, – напр.: "Ибо закон дан чрез Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа" (ἡ χάρις καὶ ἡ ἀλήθεια διὰ ’ΙΗΣΟΥ ΧΡΙΣΤΟΥ ’ΕΓΕΝΕΤΟ  – 1.17). И уже в предыдущем стихе: "И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать". Из таких слов создается повышенная атмосфера свидетельства, проходящая через Евангелие, Свидетельствуем "мы" (т. е. первые провозвестники), свидетельствует Креститель, свидетельствует евангелист, свидетельствует стоящий у Креста (опять сам Иоанн, должно быть) и видевший прободение копьем ребра Распятого и истечение Крови и воды: "И видевший свидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что истину говорит, дабы вы поверили" (19.35). Свидетельствует в конце Фома: "Господь мой и Бог мой", а затем, в заключительных строках последней, 21-ой гл., свидетельствует – уже более открыто – и сам автор и его ближайшее в момент написания окружение: "Сей есть ученик, который свидетельствует сие и написал сие, и мы (т.е. община в Ефесе) знаем, что истинно свидетельство его..." (21.24).

> Здесь мы прямо опять наткнулись на эту самую поразительную и характерную черту всего благовестия и Евангелия, особенно 4-го (как и 1Ин): свидетельство о Неизреченном, о Неописанном, о Неописуемом. Как это возможно? Только потому, что Он явился во плоти, что Слово "стало плотию". Это и есть смысл этих значительных слов пролога: "И Слово стало плотию и обитало с нами... и мы видели Славу Его, славу как Единородного от Отца" (1.14).

> Слова Христа о Себе еще более помогают поднять завесу над тайной Его бытия. Но тогда они остались непоняты. "Я свет миру". "Я есмь Воскресение и Жизнь". "Я есмь Хлеб, сшедший с небес". Смысл этих слов, вся глубина и полнота их значения раскрылись ученикам лишь потом – через свидетельство Духа. "Когда же придет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух Истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать обо Мне, и вы будете свидетельствовать, ибо вы от начала со Мною" (16.26,27). Это свидетельство Духа открывается лишь через новую жизнь Духа, вошедшую в мир и объемлющую нас. И это даровано нам Его приходом в мир.

> 5

> Важно остановиться на этих, не только внешних, но и внутренних мистических встречах с Ним, на которые указывает Ев. от Иоанна. Вспомним свидетельство Иоанна Крестителя: "Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня" (1.15). Иисус ему открылся – произошла внутренняя мистическая встреча: он увидал Духа Божия, сходящего на Него и пребывающего на Нём. "Я не знал Его, но Пославший меня крестить в воде, сказал мне: на Кого увидишь Духа, сходящего и пребывающего на Нём, Тот есть крестящий Духом Святым" (1.32,33). "И я видел и засвидетельствовал", – говорит Иоанн Креститель (1.34).

> Слова́: "Ибо от полноты Его мы все восприняли и благодать на благодать" (следующия за свидетельством Крестителя – Ин 1.15), нужно, может быть, понимать, как слова́ не Крестителя, а самого евангелиста. Но одно ясно: Креститель, когда увидел Иисуса своими земными очами, имел вместе с тем и некое потрясающее переживание, некое "откровение", некое мистическое прикосновение к Высшей Действительности. Это гармонирует с теми, полными мистического смысла словами, которые влагаются в уста Крестителя: "Имеющий невесту есть жених; а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась. Ему до́лжно расти, а мне умаляться" (3.29,30). Мы знаем, что в этих словах выражается основной ритм, основной закон мистической жизни. Умаляется душа́ в Его присутствии. Он один должен расти, Он один должен царствовать, – не я.

> А беседа с самарянкой у Сихемского колодца, разве она не касается основной темы мистической и вообще религиозной жизни – томления и невозможности удовлетворить его иначе, как той водой, которую Он дает? "Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нём источником воды, текущей в жизнь вечную" (4.14). В Нём лишь, лишь в той воде, которую Он дает, сердце может найти удовлетворение. Недаром, напр., Данте понял великую духовную насыщенность этих слов^[14].

> С этими словами как бы перекликается возглас Иисуса: "В последний великий день праздника... Иисус возгласил <>: "Кто жаждет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой"". И тут же следует объяснение евангелиста: "Это сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него" (7.37-39). Жажда и ее утоление, более того – потоки воды живой, пробегающие через душу! Это один из самых типических и характерных образов мистической жизни души, прикасающейся к Богу. Недаром еще древний псалмопевец пел: "Как лань жаждет потоков воды, так жаждет душа моя Тебя, Боже!" (Пс 41.1), а Исайя восклицал: "Жаждущие, приходите и пейте!" (55.1).

> Здесь, у Иоанна, не только утоление жажды, но верующие в Иисуса сами становятся местом прохождения потоков воды живой – они текут через него. Душа насыщается избытком благодати, избытком присутствия Духа, как уже в прологе Евангелия мы читали: "И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать" (Ин 1.16).

> Или вот еще "встреча", связанная с ощущением близости Божественного: исповедание слепорожденного, которого Он исцелил: "Он же (исцеленный) сказал: "Верую, Господи!" – и поклонился Ему" (9.38).

> В притче о Добром Пастыре раскрывается тайна Его добровольного отдания Себя ради нас: "Я есмь пастырь добрый. Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец..." (10.11). Безмерное, добровольное отдание Себя. "Потому любит, Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою... Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее..." (10.18). И через это раскрываются просторы Вечной Жизни. "Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить. Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели в избытке – (ἵνα ζωὴν ἔχωσιν καὶ περισσòν ἔχωσιν – 10.10).

> И вместе с тем подчеркивается мистическая нота – глубокого, личного общения нашего с Пастырем Добрым. Он зовет Своих овец по имени, и они идут за Ним. "Я знаю моих, и мои знают Меня – как знает Меня Отец и Я знаю Отца – и Я душу Свою полагаю за овец". Близость, единение овец с Ним коренится в Его единении со Отцом, о чём будет говориться потом в "Первосвященнической молитве": "Я в них, и Ты во Мне, да будут совершены воедино..."

> 6

> Это есть стихия захваченности Божественной Любовью, любовью Отца и Сына, которая есть основание и задний фон и источник христианского благовестия. С покоряющей силой раскрывается это в прощальной Его беседе с учениками (главы 13-16) и в так называемой "Первосвященнической молитве" (гл. 17). Там особенно чувствуется Его человеческая и божественная близость к нам, когда Он разделяет горе Своих учеников, когда Он скорбит за них перед страшной разлукой. Но скорбеть за близких, оставляемых, есть тоже человеческое чувство и особенно, может быть, хватающее за сердце. Но Он утешает их, Он не оставит их сиротами, Он придет к ним опять и возьмет их к Себе, когда уготовит им место у Отца. "Женщина, когда рождает, терпит скорбь, но потом забывает скорбь от радости, потому что родился человек в мир". Так и их радость будет тогда исполнена совершенства, и никто не отнимет ее <у> них. А теперь "да не смущается сердце ваше!" "Мир оставляю вам, мир Мой даю вам. Не так, как мир дает, Я даю вам. Да не смущается сердце ваше и не устрашается!". "Вскоре не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня: ибо Я живу, и вы будете жить". Ибо уже теперь есть неразрывное единение – в любви.

> Вся эта прощальная беседа пропитана как бы стихией Любви. "Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди"... кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим" (14.23). Заповедь новую даю вам: "Да лю́бите друг друга, как Я возлюбил вас... По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою"" (13.35). Но даже более тoгo – этой силой Его самоотдания в любви осуществляется такое существенное единение наше с Ним, что оно может быть сравнено с органическим единением лозы с растущими на ней ветвями. "Я есмь истинная виноградная лоза, а вы – ветви... Пребудьте во Мне и Я – в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне..." (15.1-4). Осуществляется уже теперь, уже в скорбях и испытаниях и разлуке, великое мистическое единение с Ним, которое изменяет, преображает нашу сущность: мы становимся, по благодати, ветвями Божественной Лозы, и Его жизнь питает нас.

> И одновременно сообщается им великое откровение, дается великий дар, который эту новую действительность уже теперь начинает осуществлять в них и в которой они уже теперь найдут утешение. "Если вы лю́бите Меня, соблюдите Мои заповеди. И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами во век, Духа Истины, Которого мир не может принять, ибо не видит Его и не знает Его. Вы же знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет" (14.15-17). Это – та действительность Духа Божия, о которой Он, согласно ев. Иоанну, уже раньше говорил, когда возглашал о потоке воды живой.

> Человеческое и Божеское соединяется дивным образам в этой прощальной беседе. В этой пред-голгофской Его скорби и в сострадании Его к имеющим осиротеть ученикам и в Его стремлении утешить их раскрываются вместе с тем глуби́ны Божественного Присутствия. "Я есмь путь и истина и жизнь". "Я есмь истинная лоза..." "Я живу, и вы будете жить..." И звучит провозвестие победы: "В мире скорбны будете. Но мужайтесь: Я победил мир".

> Эти тона торжества пред лицом страдания и смерти с еще большей силой находят себе выражение в молитве: "Сия есть вечная жизнь, да знают Тебя, Единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа" (17.3). Вся суть, весь смысл искупления находит себе выражение в следующих словах: "И за них Я посвящаю Себя, дабы и они были освящены истиной" (17.19).

> Созерцание славы Его продолжается. Оно проходит чрез всё повествование о суде над Ним и о страдании Его и о явлении Воскресшего. Величие перед первосвященником, величие перед Пилатом, величие на Кресте. Самые ужасные, подлинные муки, и последний разговор с Матерью и любимым учеником, и "Жажду!", и торжественный предсмертный возглас на кресте: "Совершилось!" (19.30).

> И вместе с тем какое богатство конкретных деталей – даже в повествовании о явлении Воскресшего: "Другой ученик бежал быстрее Петра", но дожидается у открытой погребальной пещеры, не входя в нее, пока старший годами Петр подойдет. Не тот ли это безымянный ученик, который в самом начале Евангелия вместе с другим учеником Иоанна Крестителя, Андреем, пошел вслед за Иисусом ("было это около десятого часа")? Подробности, мелочи – и слова́: "Мы видели нашими глазами, и руки наши осязали" – и это была Вечная Жизнь.

> Слава в уничижении – вот основная тема Евангельской проповеди. И еще: прорыв Вечной Жизни, победа Вечной Жизни. И еще больше: самоотдание Сына Божия, как основа спасения мира, основа истории.

> Евангелие от Иоанна ставит перед нами вполне определенно, как цель, как задание, единение между верующими. Сам Господь молит об этом Отца в Своей торжественной прощальной молитве: "Да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино" (17.21). Это единство между верующими рассматривается здесь, как необходимое следствие их жизни во Христе, их единения со Отцом и Сыном. "Я – в них, и Ты – во Мне. Да будут совершены во едино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня" (17.23). Эта заключительная молитва Учителя и Господа пред лицом Отца за всех уверовавших в Него выявляет с огромной силой то, что явственно, со всей определенностью вытекает из всей проповеди Евангелия, или, вернее, из всей Божественной действительности, как она раскрылась в Евангелии. Божественная Любовь покоряет нас, если мы открываем ей сердца свои, но через нее мы – одно, одно живое целое, захваченное и покоренное этим прорывом Вечной Жизни и безмерным излиянием Любви.

> Мы – ветви одной Лозы, на которой мы живем, и оторванные от которой мы засыхаем и умираем. Мы – под водительством того же единого Доброго Пастыря, Который зовет нас, и мы идем за Ним. Он стал плотью, и мы – братья Его по этой плоти, которую Он освятил воплощением Своим. Верующим во имя Его Он дал власть быть детьми Божиими, рожденными по благодати. Нам всем, вместе с Крестителем, подобает умаляться, а Ему – расти и царствовать в нас. И тот же Дух, те же потоки Воды Живой, обещаны нам, верующим во имя Его. Это единство наше есть и цель и задание и вместе с тем уже начинающаяся действительность, динамическая действительность захваченности Его силой, Его близостью. 4-ое Евангелие свидетельствует здесь о новой плоскости бытия, о новой реальности нашей, о новом призвании и достоинстве нашем, которые вытекают из прорыва Божия в мир.