к апост. чтению вс по Богоявлении:
 +++ Н.Т.Райт:
      Единство Церкви и новое представление о добродетели (+ссылки)

> Когда мы читаем такие наивные строки у пророка Исаии и ещё более наивную их цитацию у Матфея, то думаем: мы действительно должны присоединиться к этой ложной надежде, или нам стать в сторону для того, чтобы осмеять её? Потому что, когда мы читаем девятую главу Исаии, там первые семь стихов посвящены вот этому пророчеству. И обычно христиане цитируют 1-й и 2-й стих, стыдливо опускают 3-й и 4-й, потом они цитируют 5-й и 6-й и стыдливо опускают 7-й. Так бывает, потому что мы — как бы недозрелый плод, мы — неспелые христиане, мы стыдимся чужой надежды. В первых двух стихах написано, что, вот, земля Завулонова и земля Неффалимова, а дальше, в 3-м и 4-м стихе, говорится, что Ты, то есть Мессия, обрадуешь и умножишь народ. Народ будет умножен и обрадован так, как они веселятся в день разделения добычи. И в 4-м стихе написано, почему они будут так радоваться: потому что Ты сокрушишь ярмо притесняющих их, сокрушишь совершенно, как в день Мадиама. Но Христос вовсе не собирался сокрушать ярмо притесняющих народ Израилев. И в общем-то, так Он этот народ и не развеселил, и не умножил.

> И дальше Исаия говорит: “Ибо Младенец родился нам — Сын дан нам; владычество на раменах Его”, и т.д. И это мы читаем обычно <на> великом повечерии: “С нами Бог”, “Сын дан нам”. Но дальше в 7-м стихе сказано, что царству Его не будет предела на престоле Давида, который Он укрепит. И опять – как-то не подходит. Мало того, что это не подходит ко Христу, это ещё и само по себе, скажем так, наивно. И когда мы это читаем, наша незрелая душа хочет отойти от этого, сторонится чужой наивной надежды — столь же наивной, как и раннехристианская надежда, что придёт конец света скоро-скоро. И мы как-то вот так стыдимся.

> А не нужно стыдиться чужой надежды. Потому что чужая надежда, конечно, несуразна, как всё, производимое нами, но мы тоже надеемся на что-то другое. Мы — родственные души. И если древний иудей оформлял свою надежду как на царство Израиля, на избавление от притеснителей, и так далее, то сегодняшние христиане надеются на всё хорошее против всего плохого, их надежда ещё более нелепа. Надеются на что? В этом и всё дело, что когда мы поясняем, на что мы надеемся, мы всегда выглядим нелепо, и в XXI-м веке, и во времена Исаии.

> Но душа, которая у нас есть, — она цветёт надеждою, она реагирует на Бога. И вот нам нужно ценить то, что мы не мертвы. Бог разговаривает с нами на языке нашей надежды, на языке нашей немёртвости. Наша душа пытается как-то реагировать, сказать: “Я чувствую, что не всё пропало, я чувствую, что со смертью человека не всё кончается, и, вообще, с положением Церкви не всё так гибло. Всё будет каким-то образом хорошо, я не знаю, каким образом. И не пытайтесь брать у меня интервью, каким именно образом, потому что дальше будет глупость на глупости”. Не надо дальше спрашивать, надо беседовать с немёртвостью души́ человека. И угадать блеск в глазах, блеск надежды, которая встречается и у верующего до Христа, и у верующего после общения со Христом. Вот что священно.

> И поэтому, когда Матфей цитировал древнего Исаию, он, наверное, имел в виду, что и тогда Исаия, находясь близко к Богу, тоже был воодушевлён надеждой. И мы сегодня, чем ближе к Богу, тоже говорим: да не может быть, чтобы мир состоял просто из случайного скопления атомов, не может быть, чтобы история человечества была всего лишь историей развития мха на каком-то пеньке, который всё равно пройдёт вместе с пеньком. И вот это в нас свято. И дай Бог каждому иметь сердце Исаии, которое надеется, а текст Исаии мы как-нибудь проинтерпретируем.