Тема выпуска:
Евхаристия — таинство Святого Духа (3)

В конце выпуска – форма для выражения Вашей его оценки и мнений.

---

11. ТАИНСТВО СВЯТОГО ДУХА

...нас же всех от единого Хлеба и Чаши приобщающихся,
соедини друг ко другу во единого Духа причастие.

Литургия св. Василия Великого

 

VI

Итак, Литургия совершается в новом времени Духом Святым. Вся она — от начала до конца — есть эпиклеза, призывание Святого Духа, претворяющего всё совершающееся в ней, каждое священнодействие ее в то, что они являют и раскрывают нам. Иными словами, в своей видимости, во времени "мира сего", Литургия есть символ и выражается в символах. Но "символ" в изначальном христианском его смысле (о чём говорилось раньше), т.е. реальность, которая не может быть выражена, явлена в категориях "мира сего", то есть чувственно, эмпирически, видимо. Это та реальность, которую можно назвать таинственностью, присуща всему творению Божьему, но которую человек перестал ощущать и опознавать в падшем "мире сем". Символ поэтому нельзя объяснить и определить. В своей реальности он осуществляется, "актуализируется" претворением себя в то, на что он указывает, о чём свидетельствует, чего является символом. Но и это претворение остается невидимым, ибо совершается Духом Святым — в новом времени, а удостоверяется только верою. Так невидимо совершается и претворение хлеба и вина в Св. Тело и Кровь Христовы. Ощутительно ничего не происходит, хлеб остается хлебом, а вино — вином. Ибо если бы происходило оно "ощутимо", то христианство было бы магическим культом, а не религией веры, надежды и любви.

Поэтому не только не нужны, а поистине вредны попытки объяснить претворение, уложить его в формулы и причины. Как если бы недостаточны были изначальная вера и опыт Церкви, выраженные в словах молитвы: "Еще верую, яко сие есть самое Тело Твое, сия есть самая честная Кровь Твоя...". Верую, а не знаю, ибо в "мире сем" никакое знание, кроме того, которое раскрывается в вере, никакая "наука" не могут объяснить того, что совершается в новом времени, в пришествии Святого Духа, в претворении жизни в новую жизнь Царства Божьего, которое "посреди нас".

Таким образом, говоря, что вся Литургия есть претворение, мя имеем в виду нечто очень простое, а именно: что в Литургии каждая ее часть, каждое священнодействие, каждый обряд претворяется Духом Святым в то, что они есть, "реальным символом" чего они являются. Так, например, многократное почитание за Литургией престола: каждение, целование, земные поклоны и т.д. есть исповедание нашего присутствия вокруг престола Божьей славы, небесного святилища. Так "собрание в Церковь" претворяется в Литургии в полноту Церкви Христовой, а Вход с дарами — в приношение Церковью спасительной жертвы  - "за всех и за вся"...

Итак, в Литургии всё реально, но реальностью не "мира сего" и не в его падшем и расколотом времени, а в собранном новом времени. Когда в начале XI века на Западе возникают попытки "рационального" объяснения Евхаристии, Беренгарий Турский предлагает различение в нём "мистического", то есть символического, с одной стороны, и "реального" — с другой. Таинство, по его учению, — mystice non realiter (мистично, а не реально). На это Латеранский Собор, осуждая это учение, отвечает — realiter non mystice, то есть реально и, потому, не мистично, не символично (1059 г.). И это тупик, в который неизбежно заходит схоластика. Сущность его в постепенном отходе от изначального понимания и восприятия времени, а тем самым и постепенного "выдыхания" эсхатологической сущности Церкви и Таинств. Начиная с XIII века, по словам Луи Буйе, "Евхаристия на Западе оказалась погребенной под нетрадиционными формулами и объяснениями". Что же касается Православия, то, хотя оно и не приняло всех западных объяснений и формул, но, за неимением собственного учения о таинствах, оно сделало "своей" западную проблематику, западные вопросы, которые в свою очередь отразились на истолкованиях и определениях Евхаристии.

VII

В чём же специфическая функция той эпиклезы (молитвы о ниспослании Святого Духа), которую мы находим в православной Литургии как завершительную часть Воспоминания?

Об органической связи этой молитвы с Воспоминанием, свидетельствует прежде всего сам текст эпиклезы, начинающейся со слов "Поминающе убо", и в Литургии св. Иоанна Златоуста, и в Литургии св. Василия Великого. Молитва эпиклезы составляет завершение Воспоминания. В категориях того нового времени, в которых совершается Евхаристия, оно соединяет воедино "вся о нас бывшая", то есть всю Тайну Спасения, совершенного Христом, тайну Любви Христовой, объемлющей весь мир и нам дарованной. Воспоминание есть исповедание знания этой тайны, ее реальности, а также веры в нее как спасения мира и человека. Воспоминание, как и вся евхаристия не есть повторение, оно есть явление, дар, опыт - "в мире сем" и, потому, снова и снова, единой, раз и навсегда принесенной Христом Евхаристии и нашего в ней восхождения.

Евхаристия совершается, от начала до конца, над хлебом и вином. Хлеб и вино суть пища, которую изначала сотворил Бог как жизнь: "вам сие будет в пищу" (Быт. 1,29). Но смысл, сущность, радость этой жизни не в пище, а в Боге, в общении с Ним. И вот от этой райской пищи отпал человек, и в нём — "мир сей". В нём воцарилась пища, но воцарение это — не к жизни, а к смерти, распаду и разлуке. И потому Христос, придя в мир, назвал Себя "хлебом Божиим, который сходит с небес и дает жизнь миру" (Ин. 6,33). "Я есмь хлеб жизни, приходящий ко Мне не будет алкать и верующий в Меня не будет жаждать никогда" (Ин.6,35).

Таким образом, Христос есть "хлеб небесный", ибо это определение включает в себя всё содержание, всю реальность нашей веры в Него как Спасителя и Господа. Он есть жизнь, и потому — пища. Эту жизнь Он приносит в жертву "за всех и за вся", дабы причастить нас всех Своей жизни — новой жизни нового творения — и явить нас, прежде всего самим себе, как Тело Христово.

На всё это Церковь отвечает Аминь, всё это приемлет верою, всё это исполняет в Евхаристии Духом Святым. Весь обряд Литургии есть явление, одной за другой, тех реальностей, из которых состоит спасительное дело Христово. Но постепенность здесь - не в совершении, а в явлении. Ибо являемое — не нечто новое, чего не было до этого. Нет, в Христе всё уже совершилось, всё реально, всё даровано. В Нём получили мы доступ к Отцу и причастие Св. Духа и предвосхищение Новой Жизни в Царстве Его.

И вот та эпиклеза, которую находим мы в конце Евхаристической молитвы, и есть это явление и этот дар, а также принятие их Церковью. "Низпосли Духа святого на ны и на предлежащие дары сия". Ибо призывание Святого Духа — не отдельный акт, единственным объектом которого является Хлеб и Вино. Сразу же после призывания Святого Духа предстоятель молится: "Нас же всех, от единого хлеба и чаши причащающихся, соедини друг ко другу во единого Духа Св. причастие" (св. Василий Великий). "Якоже быти причащающимся (дабы были они для причастников) во трезвение души, во оставление грехов, в причащение Святого Твоего Духа, во исполнение Царствия небеснаго...". И далее, опять-таки без перерыва, молитва переходит в ходатайство (о котором мы будем говорить дальше). Цель евхаристии  – не в преложении хлеба и вина, а в нашем причащении Христу, ставшему нашей пищей, нашей жизнью, явлением Церкви как Тела Христова.

Вот почему на православном Востоке Святые Дары сами по себе никогда не стали объектом особого почитания, созерцания и поклонения, объектом также особой богословской "проблематики": как, когда, каким образом совершается их преложение. Евхаристия (и это значит преложение Святых Даров) — это тайна, не могущая быть раскрытой и объясненной в категориях "мира сего" — времени, сущности, причинности и т.д. Раскрывается она вере: "Еще верую яко сие есть самое пречистое Тело Твое, сия есть самая честная Кровь Твоя". Ничего не объяснено, ничего не определено, ничего не изменилось в "мире сем". Но откуда тогда этот свет, эта радость, заливающая сердце, это чувство полноты и прикосновения "мирам иным"?

Ответ на эти вопросы мы находим в эпиклезе. Но ответ не "рациональный", построенный по законам нашей "одноэтажной" логики, но раскрываемый нам Духом Святым. Почти во всех дошедших до нас чинах Евхаристии, в текстах эпиклезы Церковь молится, чтобы была евхаристия для причащающихся "в приобщение Святого Духа": "...Нас же всех, от единого хлеба и чаши причащающихся, соедини друг ко другу во единого Духа Святаго причастие", и, далее, "во исполнение Царствия Небесного". Оба эти определения цели Евхаристии в сущности синонимны, ибо оба являют эсхатологическую сущность Таинства, обращенность его к грядущему, но Церкви уже и явленному и даруемому, Царству Божьему.

Таким образом, эпиклезой завершается анафора, то есть та часть Литургии, что включает в себя "собрание в Церковь", вход, благовестие Слова Божия, приношение, возношение, благодарение и воспоминание. Но с эпиклезы же начинается и та, завершительная часть Литургии, сущность которой в Причастии, в раздаянии верующим Святых Даров — Тела и Крови Христовых.

 

Проект "Христианское просвещение" нyждается в вашей поддержке!